Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
Нина Бертон. Шесть граней жизни. Повесть о чутком доме и о природе, полной множества языков. М.: Ад Маргинем Пресс, 2022. Перевод со шведского Нины Федоровой. Содержание. Фрагмент
Коротко говоря, в своей книге «Шесть граней жизни» шведская поэтесса Нина Бертон рассказывает о природе. Все начинается с того, что автор после смерти матери въезжает в летний домик в лесу, где сталкивается с разнообразными проявлениями жизни, которые последовательно описывает. Принцип повествования довольно прост: Бертон пишет о том, что видит (или слышит). Все начинается с белки, которая шуршит и скачет по чердаку писательницы, не давая ей уснуть в первую ночь в домике. Бертон в ответ предпринимает решительные действия, а именно рассказывает читателям все, что знает о белках. А знает она немало: помимо увлечения литературой и философией, у нее есть еще одна страсть — биология. Затем по ходу повествования нам встретятся куры, голуби, муравьи, вороны, пчелы, синицы и многие другие обитатели шведской глубинки. Про каждого из них Бертон рассказывает любопытные факты, время от времени перемежая это собственными впечатлениями, порой банальными, порой весьма вдохновляющими. Автор как будто бы хочет сказать: я тоже часть природы! А познание природы не может отразиться на познающем ее. Вот так и устроены «Шесть граней жизни». А теперь рассмотрим каких-нибудь повстречавшихся писательнице животных более подробно.
Взять, например, тех же голубей. Что вам известно о голубях? Проведем эксперимент и посмотрим, что известно лично автору этих строк. Итак, «голуби — городские крысы», — утверждал один знакомый автору поэт. С другой стороны, голубь считается символом мира — он принес Ною оливковую ветвь. На этом, пожалуй, все: знания о голубях полностью исчерпаны. Бертон же сразу делится весьма необычными гастрономическими подробностями: «Птенчики голубей на вкус очень нежные, поэтому голубей-клинтухов одомашнили еще десять тысяч лет назад, приблизительно в одно время с курами». Более того, жить рядом с людьми голуби начали потому, что карнизы и балконы очень напоминали скальные уступы в их естественной среде обитания. То есть даже привычные вроде бы улицы можно увидеть несколько иначе, если посмотреть на них глазами голубей, — и город как бы по мановению волшебной палочки превратится в романтическое скалистое ущелье. Подобные трюки часто встречаются в «Шести гранях жизни», что является еще одним очевидным достоинством книги.
Вместе с тем автор часто упоминает и культурные отсылки, связанные с животными. Например, рассказывая про ворон, Бертон вспоминает цикл «Ворон» американского поэта Теда Хьюза. Впрочем, в книге даже культура не является областью исключительно человеческой. Например, писательница, развенчивая миф о глупости и несообразительности голубей, сначала рассказывает об их очевидных талантах:
«На скорости восемьдесят километров в час они преодолевают тысячи миль над незнакомым ландшафтом, и в наблюдательности им нет равных. Когда голубям показывали серию последовательных аэрофотоснимков местности, они примечали различия, упущенные людьми. Поэтому американская береговая охрана натренировала их отыскивать крапинки цвета спасательных жилетов, а затем вертолеты брали птиц на борт и облетали акваторию, где произошло кораблекрушение. Голуби замечали людей даже среди высоких волн».
Затем Бертон говорит о вещах совсем невообразимых: некоторые голуби научились различать творчество художников-импрессионистов и художников-кубистов, чем, например, превзошли многих людей, совершенно не интересующихся живописью. Так и хочется теперь сказать иному некультурному и неприятному человеку: «Эх ты, поучился бы у умных и замечательных голубей, прежде чем рот открывать!»
«После небольшой тренировки они различали работы Пикассо и Моне, могли даже отличить кубистов вроде Брака от импрессионистов, например от Ренуара. Посредством особых сигналов для цвета, узора и текстуры их обучили также оценивать картины как красивые или некрасивые».
Кроме того, голуби неплохо считают и могут расположить картинки с девятью предметами в надлежащем порядке, а еще у них совершенно исключительная память: за год они запоминали тысячи картинок, узнавая их даже в негативном изображении и в перевернутом виде. Вообще говоря, голуби узнают отдельных особей не только в собственных стаях: они способны отличить отдельных людей и могут определить на их фотографиях эмоциональные выражения — например, гнев и печаль. Так что подумайте дважды, прежде чем связываться с голубями, — они наверняка вас запомнят, а что дальше будет — Бог весть. Боимся даже предположить. Шутки шутками, но автор совершенно справедливо подытоживает свой рассказ о голубях тем, что после перечисления всех очевидных достоинств этих птиц презирать их просто стыдно.
Или же, например, Бертон рассказывает о феномене мурмурации — когда стаи птиц в десятки тысяч особей кружатся в небе и образуют причудливые фигуры, напоминающие то отпечаток пальца, то смутную дымку, а то и чего похлеще. Как такое возможно? Сперва ученым удалось установить, что, поскольку поле зрения у птиц шире и восприятие в целом быстрее, чем у людей, каждая птица наблюдает за семью другими. Однако это не объясняло, как десятки тысяч птиц способны собираться во что-то вроде единой мыслящей фигуры и при этом не сталкиваться друг с другом. Птицы, не сбавляя скорости, могут изменить направление за семидесятую долю секунды, а при такой быстроте обычная коммуникация невозможна. К тому же каждая птица по отдельности реагирует медленнее. Все это подводит к вопросу: может быть, они поддерживают какой-то незримый прямой контакт?
В целом так и есть. Бертон пишет, что в 1990-е годы были открыты особые нервные клетки, которые возбуждают поведение, наблюдаемое у других. Их назвали зеркальными нейронами. Благодаря им мы заражаемся друг от друга смехом, жестикуляцией или зевотой. И именно с их помощью в птичьих стаях распространяются малозаметные движения, поскольку в социальных группах необходимо быстро «вживаться» в обстановку.
Напоследок также поговорим про поэтические отступления, которыми время от времени писательница разбавляет любопытные, но порой несколько суховатые факты. Как мы и говорили, люди — это часть природы. И хотя мы не обладаем тем огромным набором удивительных умений, которым обладают животные от рождения, вроде способности запоминать тысячи картинок или слышать изысканные музыкальные тона, которые различают певчие птицы (некоторые из них, кстати, поют исключительно ради собственного удовольствия, просто упражняясь в искусстве пения — прямо как мы), у нас есть великий дар воображения, позволяющий нам представить все это или даже отправиться в воображаемое путешествие вместе с теми же птицами над каким-нибудь необычным ледником. В особенности, если воображение развивать, холить его, лелеять и заботиться о нем, как о домашнем животном: кормить его любопытными фактами, читать ему поэзию и показывать красивые картины — чтобы не быть глупее голубя, по крайней мере. Вот для этого и нужны книги вроде «Шести граней жизни».
«Я представила себе, как озера, реки и горы вливаются в память летящих птиц быстрее, чем у иных дошкольников. Ведь им надо повсюду связать широту с долготой. Их органы чувств вбирают все вокруг, а, поскольку глаза у них расположены по бокам, поле зрения у них широкое. Над морем добавляется инфразвук движения волн, но самое главное — чувство Земли. В невероятных ее глубинах течет расплавленное железо, создавая магнитные токи, по которым птицы ориентируются, подобно железным опилкам. Это обеспечивает им ощущение направления, помехой которому является только электромагнетизм городской аппаратуры. Ведь они живут в куда более интенсивном контакте с движениями Земли и Солнца, нежели мы».