Лили Кинг. Писатели & любовники. М: Фантом Пресс, 2021. Перевод с английского Шаши Мартыновой
«Писатели & любовники» — второй роман американки Лили Кинг, вышедший на русском языке в издательстве «Фантом Пресс» (ее «Эйфория» была переведена в 2019 году). В центре сюжета — устроенный ровно так же, как в «Эйфории», любовный треугольник: на расположение героини притязают двое мужчин, один из которых создан для читательской симпатии, удел второго — вызывать раздражение. Нехитрая схема, к счастью, разработана в романах совершенно по-разному: если в «Эйфории» она в конце концов выходит на первый план, губительно заслоняя собой другие, более интересные, то в «Писателях & любовниках» эта тема незначительна. И это всем нам только на пользу.
Сразу сюрприз: «Писатели & любовники» оказываются в первую очередь не о любви и не о писательстве. Заданные заглавием мотивы — бэкграунд; тема, но не рема. Да, главная героиня романа Кейси — тридцатилетняя писательница, заканчивающая свой первый роман. Да, в наличии двое мужчин (третий — в анамнезе), претендующих на звание ее любовников. И все же ведущим оказывается мотив отсутствия, или пустоты, которую необходимо заполнить. И раскрывается он на разных уровнях.
Аллюзия в названии романа — подсказка, которую трудно игнорировать. Как и в «Сыновьях и возлюбленных» Лоуренса, фигура матери у Кинг — центральная. Мать Кейси умирает непосредственно перед началом развития сюжета, и, кроме нескольких случайных фактов биографии, мы почти ничего о ней не узнаем. Однако именно это ее отсутствие определяет поступки и психическое состояние главной героини. Она не может смириться с утратой до последних страниц романа: все время ловит себя на мысли, как расскажет о событиях дня по телефону маме; не снимает ее кольцо и дает резкий отпор претендующему на него отцу; сама примеряет на себя роль матери, присматривая за сыновьями одного из своих «писателей-любовников».
Парадоксальным образом сама Кейси, от лица которой ведется повествование, тоже как будто отсутствует в его центре: эмоционально она все время где-то далеко. Ее отстраненность — лейтмотив романа. Сцены в ресторане «Ирис», где Кейси подрабатывает официанткой, в этом смысле наиболее иллюстративны: начальство и коллеги неоднократно упрекают ее в небрежности, клиенты остаются недовольны; Кинг заставляет рассказчицу, которая занимается нелюбимым делом в попытке закрыть многочисленные кредиты, механически фиксировать собственную рассеянность, потерянность, отсутствие осмысленности в ежедневном существовании. Все внешнее проходит по касательной, оставляя Кейси равнодушной.
Намечающиеся новые отношения тоже не особенно ее трогают. Она остро переживает разрыв с поэтически-эгоистическим бывшим, и сразу два непредвиденных почитателя не компенсируют отсутствие прежнего. Успешный романист Оливер, отец-одиночка и латентный абьюзер, и его студент Сайлэс, чувствительный недотепа с расшатанными нервами, начинают проявлять интерес к Кейси синхронно. Впечатленная писательским мастерством Оливера, Кейси восхищается стабильностью его жизни, но ни физически, ни эмоционально ее к нему не влечет. Расхлябанность Сайлэса, в котором Кейси легко узнает себя, подсказывает ей держаться от него подальше. Забавно, что все пишущие мужчины в художественном мире этого романа рано или поздно влюбляются в героиню, а все не пишущие — геи, вот и не влюбляются. Писатели и любовники для Кейси — всегда акционное предложение «два-в-одном».
Для самой героини работа над книгой — единственное занятие, к которому она не относится с безразличием. В финале романа, выступая перед школьниками, она признается: «Последние шесть лет есть только одно-единственное постоянное и верное в моей жизни — роман, который я писала. Это был мой дом, место, куда я всегда могла удалиться. Место, где даже чувствовала иногда свою власть». Образование позволяет Кейси найти высокооплачиваемую работу с полным соцпакетом, но вместо этого она выбирает обслуживание столиков, жизнь в съемном сарае и отсутствие страховки — все ради того, чтобы иметь возможность работать, как наставляла Вирджиния Вулф, в своей комнате за своим столом.
При этом читатели за письменным столом Кейси не застают ни разу. И это тоже парадокс: вроде бы перед нами история о писательстве как призвании. Однако процесс «написания романа» остается за кадром. Друзья героини рьяно посещают писательские тусовки и мастерские творческого письма. Для Кейси это все не имеет значения. Рассказчице не свойственна рефлексия на эту тему — так же, как и на тему своих любовей. Мы видим ее в переломном моменте прощания с прошлым: писательство и любовь задают этому моменту тональность, но не становятся центром повествования.
Если свести роман Кинг к грубому пересказу фабулы, может сложиться ошибочное впечатление, что эта книга — вдохновляющая история успеха в стиле мелодрамы feel-good. Все плохо? Готовы опустить руки? Просто упорно делайте то, во что верите, тогда со временем все вокруг перестанут упражняться в сарказме, подшучивая над вашим «великим американским романом», вы заключите контракт на кругленькую сумму и в тот же день вступите в здоровые отношения, найдете работу мечты и комфортное жилье.
Между тем «Писатели & любовники» сделаны из причудливых наблюдений и обрывков порой диковатых мыслей, которые не укладываются в непритязательный формат романа для легкого чтения на пляже. В нем есть, например, незаурядная сцена, где на одном из первых неловких свиданий с Сайлэсом Кейси учит его «стискиваться» — поочередно медленно напрягать разные мышцы, чтобы отвлечься от переживаний. Или жутковатая финальная сцена, в которой героиня наконец прощается с призраком матери, скармливая ее прах гусям.
Такой бесстрашной Кинг мы еще не видели. Выскажу непопулярное мнение: вышедшая на русском два года назад «Эйфория» была ярким и чувственным поражением Кинг. Роман о трех антропологах, исследующих обычаи племен Новой Гвинеи и ежедневно сталкивающихся с неизвестным и пугающим, открывал немало возможностей для нестандартных поворотов сюжета и погружения в конрадовскую жуть. Но тогда писательница последовательно уходила от брошенных самой себе вызовов, и в итоге многообещающий роман превратился в конъюнктурную сказку о несчастной любви в духе абстрактного «Титаника».
Известно, что прототипами героинь «Эйфории» были великие американские ученые — Маргарет Мид и Рут Бенедикт. Первая работала «в поле» в Полинезии. Вторая написала бестселлер о Японии, в которой сама никогда не была. Два романа Кинг — тоже такие вот Рут и Маргарет. Один — кабинетная конструкция, другой — результат включенного наблюдения.
Когда «Эйфории» в какой-то момент перестает хватать фактуры, она сужается до банальности слезливой любовной драмы. В автобиографичных «Писателях & любовниках» Кинг как будто бы настолько уверена в материале, что больше не боится странных подробностей, а хеппи-энд здесь воспринимается не как конъюнктура, а как логичная трансформация героини, которая весь роман борется с внутренней пустотой, и справиться с ослепляющей депрессией у нее получается, только когда она завершает свою книгу, отпускает сытых гусей в полет и перестает сомневаться, что сделанный однажды в пользу писательства выбор — действительно призвание, а не блажь.