Кшиштоф Пискорский. Тенеграф. Перевод с польского Сергея Легезы. М.: АСТ, 2017
Современная польская фантастика медленно, но верно завоевывает отечественный рынок. Очередь дошла и до тридцатипятилетнего публициста, переводчика и «игродела» Кшиштофа Пискорского, неоднократного обладателя самых престижных национальных жанровых наград — премий имени Ежи Жулавского и имени Януша Зайделя. Роман «Тенеграф» выдержан в классической традиции авантюрно-приключенческой прозы: блестящий фехтовальщик кавалер Арахон Каранза Мартинез И`Грената И`Барратора, одиноко стареющий Д`Артаньян (или, если хотите, подверженный приступам рефлексии капитан Алатристе из одноименного цикла Артуро Переса-Реверте), втянут в дворцовые интриги, его преследуют могущественные кровники, давние приятели умоляют расследовать пару загадочных преступлений и спасти ребенка, взятого в заложники «плохими парнями» — в общем, бешеная динамика гарантирована. При этом действие книги разворачивается в мире с историей, очень похожей на нашу, но с совсем другой теологией, физикой, экономикой. Иными словами, в альтернативной Испании, где тени совсем не то, чем кажутся, где на границе света и тьмы рыщут хищные твари, а ученые больше интересуются законами преломления солнечных лучей, чем небесной механикой или свойствами минералов.
Яцек Дукай, главный авторитет в современной польской фантастике и местоблюститель Станислава Лема, не скупится на комплименты молодому коллеге: «Литературный перевертыш: увлекательное приключение в жанре „плаща и шпаги”, а одновременно — тонкая работа по сотворению мира, работа высшего класса». «Тенеграф», конечно, не претендует на роль изящной философской головоломки, как сочинения Дукая, зато Пискорский свято следует заветам Умберто Эко (см. «Заметки на полях „Имени Розы”»). Если ты понимаешь, что сравнения с «Тремя мушкетерами» не избежать — добавь побольше отсылок к Дюма-пэру; если уверен, что твою книгу неизбежно назовут «романом плаща и шпаги» — подробно расскажи, как ловко владеет главный герой этими орудиями профессионального бретера. Автор не играет с читателем в поддавки, но опережает на полшага, легко и азартно разматывая клубок повествования. Сплошное постмодернистское обыгрывание, ироническое переосмысление авантюрно-приключенческого канона. При этом «Тенеграф» очень честная книга: читатель получит ровно то, что обещано в издательской аннотации, — и даже несколько больше. Можно придраться разве что к обилию полонизмов в русском переводе — но это, понятное дело, претензия уже не к Кшиштофу Пискорскому.
Джо Хилл. Пожарный. Перевод с английского Алексея Андреева. М.: Эксмо, 2017
Глобальная пандемия — самый популярный (и наиболее вероятный) сценарий Конца Света. В романе Джо Хилла человечество губит грибок с фантастическими свойствами: тело больного сперва покрывается так называемой «чешуей дракона», а затем вспыхивает как факел и сгорает дотла за несколько минут. Грибок чудовищно заразен, традиционная медицина против него бессильна, но надежда есть: как выясняется примерно к сотой странице, неконфликтные люди с легким характером способны контролировать болезнь и даже обращать ее во благо. Современная цивилизация погибнет — однако человечество, очищенное огнем, неизбежно возродится из золы и пепла. В этом убеждается главная героиня «Пожарного», искренняя и добросердечная школьная медсестра, умудрившаяся забеременеть в разгар эпидемии, но сумевшая пройти сквозь пылающий ад целой и невредимой.
Остается загадкой, почему в США эта книга отмечена премией «Локус» в категории «лучший хоррор года»: на самом деле перед нами типичная постапокалиптическая проза с правдоподобным квазинаучным обоснованием, вполне конвенционная science fiction. Вероятно, ключевую роль сыграла репутация — и самого Хилла, и его папы, великого и ужасного Стивена Кинга. «Пожарный» — крепкая жанровая проза: автор отлично знает, на какие кнопки жать и за какие рычаги дергать, чтобы вызвать у читателя нужную эмоциональную реакцию и с минимальными трудозатратами добиться эффекта сопереживания. «Мне кажется, людям нужна книга, которую они наверняка успеют дочитать, — говорит одна из героинь романа. — Обидно погибнуть посреди хорошей истории, так и не узнав, чем все кончилось. Я, конечно, понимаю, что все и каждый в каком-то смысле умирают посреди хорошей истории. Своей собственной. Истории детей. Внуков. Смерть — нечестная уловка для подсевших на истории...»
Как и его персонажи, Джо Хилл много размышляет о том, что нужно читателю — пожалуй, даже слишком много. Теплый ламповый антропоцентризм в духе 1950-х, которым пропитан этот роман, постепенно начинает царапать, а к финалу почти бесит. Спора грибка не Санта-Клаус, она не будет спрашивать, был ли ты хорошим мальчиком, не дергал ли девочек за косички и слушался ли старших. Камень, упавший с высоты ста метров, не изменит траекторию ради Джека Потрошителя или матери Терезы. Ну а повествование, построенное на одних «честных уловках», неизбежно утратит связь с реальностью — особенно рассказ о всемирной катастрофе, которая и ужасна-то в первую очередь своей чудовищной глобальностью. Жаль, что Стивен Кинг, который это четко понимает, забыл поделиться Главной Военной Тайной со своим наследником.
Нил Стивенсон. Семиевие. Перевод с английского. Павла Кодряного, Михаила Молчанова. М.: Э. Fanzon, 2017
«Семиевие» — хардкорная science fiction без всяких реверансов перед читателями и в то же время постапокалиптика в самой концентрированной форме. По версии Нила Стивенсона, судьба нашей цивилизации определится в тот момент, когда микроскопическая черная дыра на чудовищной скорости прошьет Луну насквозь и развалит естественный спутник Земли на семь неравных фрагментов. С этой минуты до начала Каменного Ливня, метеоритного дождя, который вскипятит океаны, сотрет до основания горные хребты и полностью уничтожит земную биосферу, останется около двух лет. Единственное, что может сделать за эти годы человечество, — забыть о распрях перед лицом неминуемой гибели и совместными усилиями создать Облачный Ковчег, небольшое космическое поселение, где под присмотром отряда ученых и первопроходцев будет храниться генетический архив. Собственно, новый роман Нила Стивенсона на две трети посвящен истории строительства этого самого Ковчега, расписанной в мельчайших технических подробностях.
Автор «Лавины» и «Алмазного века», «Барочной трилогии» и «Анафема» всегда отличался обстоятельностью и скрупулезным подходом к деталям. Но в новой книге Стивенсон перещеголял сам себя. Три страницы на сцену облачения в скафандр, пять — на описание конструкции спасательной капсулы, десять — на технические характеристики стыковочных узлов. Конечно, у каждого поколения своя hard science fiction, «твердая научная фантастика»: «Ральф 124С41+» Хьюго Гернсбека, «Космическая одиссея» Артура Кларка, «Красный Марс» Кима Стенли Робинсона. На худой конец, «Последний полустанок» Владимира Немцова или «Арктический мост» Александра Казанцева. «Семиевие» имеет шанс занять почетное место в этом ряду и стать главным НФ-романом 2010-х, потеснив Энди Вейра с его «Марсианином». Настораживает другое — нереальная кататоническая отстраненность всех без исключения героев книги. Представьте, что вам объявили: через два года все вокруг умрут мучительной смертью — мужчины и женщины, дети и старики, котики и собачки. Эмоций будет — через край. Но вместо того, чтобы впасть в тихую депрессию или буйную истерику, персонажи Стивенсона запасаются таблетками для эвтаназии и дружно включаются в работу над проектом, завершение которого им не суждено увидеть. Может, это и не клиническая социопатия, но реакция не вполне здоровая. Не хотелось бы жить в «дивном новом мире», который построят потомки этих героев через пять тысяч лет, когда Каменный Ливень утихнет и Земля станет пригодна для повторного заселения.