Джеймс Блэйлок. Гомункул. СПб.: Аркадия, 2019. Перевод с английского Алана Кубатиева
Мы говорим стимпанк — подразумеваем Джеймс Блэйлок; говорим Джеймс Блэйлок — подразумеваем стимпанк. Иными словами, без этого парня не было бы одной из самых занятных субкультур конца двадцатого — начала двадцать первого века: именно его тексты лежат в основании грандиозной пирамиды на паровом ходу, именно на них ссылается К. У. Джеттер в знаменитом письме, где впервые прозвучало название этого направления. Ну а роман «Гомункул» считается одним из главных сочинений Блэйлока — недаром книга принесла автору премию Филипа К. Дика в 1987 году, когда эту награду еще давали за странные, причудливые, в хорошем смысле безумные тексты, а не за нечто милое, уютное и насквозь вторичное.
Итак, викторианский Лондон, последняя четверть благословенного XIX столетия, эпоха пара и электричества, веры в прогресс и всепобеждающую силу человеческого разума. Две противоборствующие команды охотятся за неким опасным и соблазнительным артефактом, сулящим победу над энтропией, способным подарить вечную жизнь или доставить космический корабль к пределам Солнечной системы. На стороне сил добра — молодой изобретатель Лэнгдон Сент-Ив и его товарищи по клубу «Трисмегист», милые чудаки и обаятельные фрики. На стороне сил зла — эгоистичные мерзавцы без чести и совести, которых язык не поворачивается назвать джентльменами. Зловещий горбун доктор Игнасио Норбондо — некромант и создатель отвратительных зомби. Келсо Дрейк — владелец заводов-газет-пароходов, бессовестный эксплуататор рабочего класса, пузатый буржуин в цилиндре и с неизменной сигарой в зубах, словно сошедший с плакатов Кукрыниксов. Безумный проповедник Шилох — «самопровозглашенный Мессия», мракобес, пророчащий конец света, но не брезгающий и ремеслом фальшивомонетчика.
Впервые Блэйлок познакомил публику с этими колоритными персонажами еще в 1978 году в рассказе The Ape-Box Affair, потом вернулся к ним в 1984-м, в The Idol's Eye — и, взявшись за «Гомункула», не мудрствуя лукаво продолжил историю с того места, на котором остановился в прошлый раз. Действие романа начинается буквально с полуслова, герои обмениваются намеками на обстоятельства, совершенно незнакомые читателю, — если бы речь шла о какой-нибудь другом писателе, это можно было бы назвать серьезным проколом. Но прелесть в том, что «Гомункул» — книга, в которой связность повествования и убедительность мотиваций стоят далеко не на первом месте. Проза Блэйлока, абсурдистская, гротесковая, каламбурная, не претендует на правдоподобие — напротив, чем парадоксальнее, тем краше. «Есть в молниях нечто такое, что немедля наводит меня на мысли о колбасе. Сам не знаю почему», — признается один из персонажей: именно такой карнавальной логики придерживаются все герои книги. Достаточно принять эти правила игры, настроиться на нужную волну, и роман пойдет на ура, как по маслу.
Блэйлок подчеркивает водевильность этой истории всеми доступными средствами: даже если на улице лупит дождь и грохочет гром, вокруг положительных героев немедленно создается атмосфера уюта и комфорта, безопасности и добросердечности. Когда же в дело вступает команда злодеев, сцена чудесным образом преображается: дома начинают отбрасывать мрачные тени, из канав несет падалью, в воздухе сгущается угроза. Не хватает только ремарок для исполнителей: «безобразно хохочет», «мило улыбается», etc. При этом «Гомункул» написан с искренней любовью к викторианскому Лондону — и прекрасным знанием реалий, что для американского писателя-фантаста, прямо скажем, не совсем характерно. А еще герои Блэйлока аппетитно курят трубки, пьют виски и наслаждаются вкусом отбивных так, что у читателя слюнки начинают течь — то есть ведут подчеркнуто нездоровый образ жизни: чудовищная неполиткорректность, недопустимое оскорбление чувств веганов и сторонников ЗОЖ.
Кристофер Прист. Фуга для темнеющего острова. М.: АСТ, 2019. Перевод с английского Михаила Молчанова
«Фуга для темнеющего острова» — второй роман Кристофера Приста: книга была опубликована за несколько лет до «Опрокинутого мира», который принес автору первый шумный успех, и задолго до «Престижа», прославившего его на весь мир после экранизации К. Нолана. По большому счету это проба пера, робкие юношеские почеркушки. С другой стороны, для какого-нибудь беллетриста средней руки «Фуга...» стала бы заметной вехой в творческой биографии. Прист написал этот роман-катастрофу в 1972-м, когда мода на романы-катастрофы в Великобритании почти сошла на нет —отчасти в знак протеста, отчасти эксперимента для. В России опубликована не самая ранняя версия текста, а вариант, переработанный уже в наши дни, — немного обидно, но не исключено, что в литературном плане редактура действительно пошла роману на пользу.
«Фуга для темнеющего острова» — бесстрастная, отстраненная фиксация событий, происходящих в жизни главного героя, бывшего университетского преподавателя, пока мир (во всяком случае, Англия) катится ко всем чертям. Ограниченная ядерная война в центральной Африке сделала Черный Континент фактически непригодным для жизни. Голод, эпидемии, радиоактивное заражение — уцелевшие всеми правдами и неправдами стараются выбраться из этого ада, и часть афраиммов, африканских иммигрантов, добирается до берегов Туманного Альбиона. Где их, понятное дело, вовсе не ждут с распростертыми объятиями. Афраиммов всего два миллиона, вроде бы не так уж много на общем фоне (для справки: к началу 1970-х население Британских островов составляло более 55 миллионов человек).
Но в сочетании с другими обстоятельствами эта соломинка ломает спину верблюду. Экономический кризис, ультраконсервативное правительство у власти, крайняя поляризация части общества и удручающая инертность большинства приводят к тому, что привычный порядок рассыпается и в стране вспыхивает гражданская война. Сотни тысяч англичан выброшены на обочину жизни, представители среднего класса превращаются в бездомных бродяг — среди них оказывается и главный герой Приста с семьей, женой и дочерью. Собственно, «Фугу...» можно рассматривать как развернутый мысленный эксперимент: что может заставить образованного англичанина, критически относящегося к любой пропаганде, привыкшего везде и во всем поддерживать нейтралитет, выбрать наконец сторону и взять в руки оружие.
Сам Прист не очень любит эту книгу. «Фуга...» — нетипичная для него вещь: слишком сухая, слишком сдержанная, почти нон-фикшн на грани с мокьюментари. То ли несбывшееся пророчество, то ли актуальный сценарий, который еще может реализоваться — с поправкой на «электронную почту, DVD, Интернет, камеры видеонаблюдения, спутниковые телефоны, продукты с ГМО, лазерную хирургию, спутниковое телевидение» и прочие чудеса науки и техники, о которых упоминает в предисловии автор. Но главное — это приговор англичанам, их нерешительности, неуверенности в себе, неспособности принимать жизненно важные решения без крайнего повода. Звучит не слишком лестно и не совсем справедливо, но что тут поделаешь — из песни слово не выкинешь.
Нил Гейман. The Sandman. Песочный человек. Ловцы снов. СПб.: Азбука, М.: Азбука-Аттикус, 2019. Перевод с английского Ефрема Лихтенштейна
«Ловцы снов», вышедшие на языке оригинала в 1999 году, должны были стать юбилейным изданием, приуроченным к десятилетию запуска серии «The Sandman. Песочный человек». Это, если кто не знает, тот самый цикл комиксов, благодаря которому Нил Гейман заслужил репутацию едва ли не лучшего рассказчика современной Британии задолго до «Американских богов», «Коралины» и «Звездной пыли». Наши издатели позиционируют книгу как «графический роман в традиционном смысле слова», то есть не комикс как таковой, а «богато иллюстрированное издание» по более привычной классификации. С иллюстрациями здесь действительно все ОК, но стоит сразу внести ясность: «Ловцы снов», конечно, никоим образом не роман — ни по объему, ни по композиции. Довольно компактный текст, небольшой рассказ, который в сборнике стандартного формата занял бы от силы восемь-десять страниц. Но выпущенный отдельным изданием, на плотной бумаге отличного качества, с иллюстрациями японского художника Ёситаки Амано, превратился в арт-объект, отдельное произведение искусства и ценный предмет коллекционирования.
Художник: Ёситака Амано / https://azbooka.ru
«Ловцы снов» входят в условный цикл о Сэндмене, Песочном Человеке, Морфее, повелителе страны снов, видений и фантазий. В то же время это совершенно самостоятельная «история в японском духе», притча о молодом монахе и лисе-оборотне, о любви и самопожертвовании. Стилизация под кайдан, японский устный рассказ о сверхъестественном — Нил Гейман лишь добавил морализаторства и красиво закруглил финал, чем редко могут похвастаться аутентичные сказки Страны восходящего Солнца. Рассказ так и остался бы изящной безделушкой, если б не рисунки Ёситаки Амано — японский художник работает с традиционными народными мотивами куда изобретательнее и разнообразнее, чем автор текста. В то же время «Ловцы...» — любопытный пример современной литературной мистификации. В послесловии Гейман признается, что его новелла — литературная обработка повести «Лиса, монах и Микадо Всех Ночных Грез» из сборника преподобного Б. У. Эштона «Древние японские сказки». Проблема в том, что такого сборника, как и его составителя, не существует в природе. Как выяснил дотошный Михаил Назаренко, автор комментариев ко всем томам «Сэндмена», Гейман придумал эту книгу, когда ему нужно было срочно написать послесловие к первому изданию «Ловцов снов», искренне полагая, что мало кто примет его игру за чистую монету. И понял, что жестоко просчитался, когда корреспонденты завалили его вопросами о первоисточнике, — ни в коем случае не стоит недооценивать читательскую доверчивость и простодушие.
И напоследок факт из разряда курьезов: знаете, кому первым делом приносит благодарности автор в послесловии 1999 года? Ни за что не догадаетесь: продюсеру Харви Вайнштейну, пробудившему у Геймана интерес к современной японской культуре и заказавшему ему английский текст для «Принцессы Мононоке», которая вот-вот должна была выйти в американский кинопрокат. Вопрос о том, что пришлось сделать писателю, чтобы получить этот заказ, оставим за скобками — и все же до чего причудливо тасуется колода, как справедливо заметил Михаил Афанасьевич.