Роберт Джексон Беннетт. Город клинков. М.: АСТ, 2019. Перевод с английского Марины Осиповой
В 2017 году, когда в России вышел «Город лестниц», Роберт Джексон Беннетт был для наших читателей классической темной лошадкой. Судите сами: «Город» выдвигался на несколько престижных жанровых премий, но дальше шорт-листа так и не прошел; продается на Западе неплохо, но далеко не миллионными тиражами; пресса сдержанно хвалит, но не то чтобы взахлеб. У нас роман бестселлером тоже не стал, зато породил собственный фан-клуб и удостоился неожиданного комплимента Галины Юзефович. И все же понадобилось целых два года, чтобы наши издатели рискнули выпустить вторую часть трилогии «Божественные города» — «City of Blades».
Сначала хорошие новости: «Город клинков» — не прямое продолжения «Города лестниц». Да, действие романа разворачивается все в том же мире, где рабы с архипелага Сайпур взбунтовались против хозяев с Континента, перебили их жестоких капризных богов и нанесли осиротевшим адептам сокрушительное поражение. Ритуалы потеряли смысл, чудеса не действуют, величайшие города Континента лежат в руинах. Сайпурские оккупационные власти по мере сил поддерживают порядок, но, чтобы вернуть жизнь на это кладбище сверхъестественного, нужны куда более крутые меры. Тем временем на островах настала эпоха пара и электричества, полным ходом идет научно-техническая революция — а на Континенте внезапно обнаруживается месторождение металла с фантастической электропроводимостью, который нужен обновленному Сайпуру как воздух. Но эта удивительная сверхпроводимость заставляет заподозрить присутствие чудесного — а от всего сверхчеловеческого на Сайпуре привыкли шарахаться как черт от ладана. Для негласного аудита и вынесения вердикта на Континент командируют генерала Турин Мулагеш, героиню недавно отгремевшей войны с незалеченным посттравматическим синдромом — она уже мельком появлялась на страницах первого романа, но теперь ей предстоит сыграть главную, ключевую роль. Впрочем, во всех прочих отношениях это совершенно отдельная история, с новым сюжетом и собственной независимой интригой.
Герои «Города клинков» не менее колоритны, чем в «Городе лестниц», и каждый владеет собственной богатой коллекцией скелетов в шкафу. Беннетт не идеализирует ни бывших рабов, ни бывших хозяев. Все люди, все человеки, цвет кожи не имеет значения: среди смуглых сайпурцев не меньше садистов и амбициозных социопатов, чем среди бледных жителей Континента, а искушение устроить на оккупированной территории небольшой геноцид слишком велико. Наметившийся было конфликт «модерн versus традиция» быстро уступает место более локальному вопросу: в чем заключается миссия солдата — покорять или служить, без разбора резать дехканам головы — или строить школы и сажать деревья? Место действия как нельзя более располагает к таким размышлениям: еще полвека назад Город клинков был столицей воинственного ордена, поклонявшегося богине войны Вуртье, и волшебство, вполне вероятно, не иссякло совсем.
Увы, на этом месте хорошие новости заканчиваются. Похоже, Беннету спать не дают «общечеловеческие ценности» в современной интерпретации — и если законы придуманного мира вступают с ними в противоречие, тем хуже для законов. Ближе к развязке шпионско-философский детектив с философской подкладкой скатывается в мелодраму, которая вряд ли выдержит сравнение с «Погребенным великаном», а высокопарный и пафосный монолог Мулагеш о гуманизме выглядит настолько же чужеродным, как колонка из The Guardian 2010-х в академическом собрании Марка Твена. Впрочем, на русский пока не переведена заключительная часть «Божественных городов», книга City of Miracles (2017), так что шанс реабилитироваться за слитый финал у Беннетта пока есть.
Джосайя Бэнкрофт. Вавилонские книги. Книга 2. Рука Сфинкса. СПб.: Азбука. М.: Азбука-Аттикус, 2019. Перевод с английского Наталии Осояну
Похоже, пора перестать сверяться со списками лауреатов англо-американских жанровых премий, начиная с «Хьюго» и «Небьюлы» и заканчивая «Локусом» и Всемирной премии фэнтези. «Никогда такого не было, и вот опять»: Джосайя Бэнкрофт — еще один нетривиальный автор, которому не досталось ни одной яркой побрякушки. Уже его дебютный роман «Восхождение Сенлина», плотно набитый литературными аллюзиями и философскими отступлениями, но при этом с интригой, напряженной, как натянутая струна, не мог не привлечь внимание сообщества любителей фантастики. Но что-то пошло не так, и история провинциального учителя, решившего провести отпуск в Вавилонской башне, со свистом пролетела мимо целевой аудитории. Вот и верь после этого людям.
Вторая часть трилогии «Вавилонские книги», пожалуй, не уступает первой, но в то же время заметно от нее отличается. Перебираясь с уровня на уровень Башни в поисках потерянной жены, Том Сенлин из скромного учителя превращается в капитана летающего пиратского судна, самого благородного и самого везучего пирата, когда-либо промышлявшего среди воздушных течений. Впрочем, это только один из эпизодов его бурной биографии. В «Руке Сфинкса» Том и его команда вступают в неравный бой с военным крейсером, попадают в тайный лагерь луддитов-аболиционистов, готовящих мировую революцию, а главное — сводят знакомство с создателем механических пауков, механических протезов и прочих хитрых штуковин, легендарным Сфинксом, чья крепость больше похожа на нору Белого Кролика из «Алисы в Стране чудес».
Джосайя Бэнкрофт
Бэнкрофт ставит любопытный психологический эксперимент над героями и над читателями. Развеяв в первом томе большую часть иллюзий Сенлина, лишив его наивной веры во всесилие Разума и благотворность Прогресса, во второй книге автор начинает по кирпичику пересобирать разрушенный мир заново. Утратив абстрактную веру в человечество вообще, Сенлин не без труда учится верить конкретным людям, своим товарищам по команде, а те пытаются научиться доверять ему. Том уже не одиночка, он несет ответственность за других, разделяет с ними тяготы и триумфы, а они отвечают ему преданностью; поиски жены по-прежнему остаются его идеей фикс, главной целью, но уже не единственной.
Меняется и структура повествования: капитан все чаще отступает в тень, а на первый план выдвигаются члены его команды, история становится менее литературоцентричной, зато более пестрой и разноголосой, запутанной и сложной. Не только у главного героя есть тайны, не только он меняется от эпизода к эпизоду: то, что начиналось как почти сюрреалистическая кафкианская притча, ко второму тому эволюционирует в полноценный психологический роман — Джосайя Бэнкрофт, как выяснилось, умеет писать и так, и этак. Получается как минимум недурно — то, что и вторая книга не принесла ему ни одной литературной награды, больше говорит о современном англо-американском фэндоме, чем о писателе. За автора досадно, конечно, но это, в конце концов, не наша проблема.
Майкл Муркок. Карфаген смеется. СПб.: Фантастика Книжный Клуб, 2019. Перевод с английского Александра Сорочана
Своей репутацией в России Майкл Муркок обязан прежде всего бесконечному фэнтезийному циклу о многоликом Вечном Победителе (варианты перевода — Вечном Герое, Вечном Чемпионе): Коруме, Хоукмуне, Эрикёзе, Эльрике и тэпэ. Репутация эта так себе — слишком много в цикле банальностей, самоповторов, кича и шитых белыми нитками сюжетных ходов. В фэнтезийном многотомии тонут книги Муркока, адресованные читателям, уже выбывшим из «среднего школьного возраста»: цикл о Джерри Корнелиусе, которым вдохновлялись британские бунтари 1970–1980-х, романы «Се человек», «Глориана», «Лондон, любовь моя». Но для наших соотечественников самая важная часть его библиографии — это «квинтет Пьята», четырехтомная стилизация под мемуары русского эмигранта Максима Артуровича Пятницкого (известного как «полковник Пьят»), «человека мира», воплощенного духа XX века.
Первая часть «квартета», «Византия сражается» (Byzantium Endures) вышла в России в 2015 году. Вторая, «Карфаген смеется» (The Laughter of Carthage) — только в 2019-м: издатели, мягко говоря, не спешили. Пятницкий, чудом переживший гражданскую войну на Украине, бежит в Константинополь, затем в Италию, оттуда в Париж и, наконец, добирается до Америки. Он ввязывается в аферы и плетет интриги (и то и другое — с плачевным результатом), выдает себя за секретного агента и гениального изобретателя, становится невольным участником греко-турецкой войны, соблазняет и предает женщин, нюхает кокаин, приятельствует с будущими итальянскими фашистами и голливудскими звездами, конструирует фантастические летательные аппараты и вступает в Ку-клукс-клан. Назвать Пьята участником важнейших исторических событий было бы сильным преувеличением, однако его роль по-своему не менее важна: Пятницкий тот самый свидетель, который выжил — и наврал с три короба. Если для цикла нужно жанровое определение, то это не «альтернативная история» и даже не «криптоистория», а «история искаженная». Пятницкий образцово-показательный «ненадежный рассказчик»: он обманывает себя, врет потенциальному читателю, на ходу придумывает смешные оправдания для былых подлостей. Пьят принимает злые шутки за восторг, прямые оскорбления — за комплименты, демагогию — за откровение. Часть событий стерлась из его памяти, граница между бесконечным кокаиновым трипом и реальностью размылась — в своих мемуарах он то и дело срывается на многостраничные бессвязные жалобы, путает имена и языки, забывает, что писал несколькими страницами раньше. Разобраться, где самооправдание, где чистосердечное заблуждение, где бред воспаленной совести и угасающего сознания, а где точное свидетельство, восстановить по оговоркам и недомолвкам мемуариста, что происходило с Пятницким-Пьятом на самом деле, — отдельный зубодробительный квест для читателя. Хорошая метафора для пресловутой «коллективной памяти», о которой много пишут в последние годы, — Муркок попал в это яблочко с первого же залпа еще в начале 1980-х, на исходе холодной войны.
Другой модный литературный тренд — исследование мотива травмы, и тут британский фантаст снова на коне. В некотором смысле Пятницкий — типичная жертва: его гонят и преследуют, изобретательно унижают, все его надежды втоптаны в грязь, у него на глазах пытают и убивают родных и близких... В то же время Пьят — предатель и провокатор, расист и антисемит (с еврейскими корнями, как мы помним из первого тома), коллаборационист и вор, наркоман и совратитель. Пятницкий воплощает не только неосуществленные мечты, но и самые распространенные пороки и предубеждения XX века, он жалок и омерзителен, ему есть что скрывать и за что оправдываться. Но кто сказал, что жертва непременно должна быть ангелом в белых одеждах? Совсем не обязательно. Как показывает история (и подтверждает автор «квинтета»), от палача до жертвы один шаг. Факт неприятный и неудобный, но Майкл Муркок и не обещал, что будет легко.