Адам Нэвилл. Ритуал. М.: АСТ, 2018. Перевод с английского Андрея Локтионова
Непроходимая чаща, девственный лес, где не ступала нога человека — эта универсальная метафора входит в «типовой набор» самых популярных образов, востребованных писателями-фантастами, от Толкина с его «Властелином Колец» до братьев Стругацких с «Улиткой на склоне». В «Ритуале» та же история. Герои Адама Нэвилла, «земную жизнь пройдя до половины», очутились в сумрачном лесу, в Шведском Национальном заповеднике: махнули на край света, чтобы провести совместный отпуск среди дикой природы, вдали от лондонской суеты, — и опрометчиво свернули с натоптанной туристической тропы, заблудились в трех соснах. Дальше все по классике: холод, голод, обезвоживание (как это возможно летом в северном лесу — не спрашивайте), давно назревшее выяснение отношений с мордобоем, ночевка в ветхой лесной хижине среди жутких охотничьих трофеев. Ну а потом несчастных потеряшек одного за другим начинает убивать нечто, веками таившееся под пологом древнего леса: не то языческий бог, не то демон, не то кровожадный стихийный дух, соскучившийся по свежей человечинке.
В 2012 году роман «Ритуал» о трагической судьбе четырех английских туристов принес автору премию имени Августа Дарлета за лучшее произведение в жанре ужасов, а в 2017-м был экранизирован каналом Netflix — именно кадр из фильма украшает обложку этого издания. Надо заметить, Адам Нэвилл писатель своеобразный: и в «Ритуале», и в не менее известных «Судных днях» он рассказывает историю просто, линейно, немногословно, не злоупотребляя читательским терпением.
Но при всей внешней бесхитростности его романы очень удобно интерпретировать с психоаналитической, культурологической, философской позиций — они отлично вписываются в этот непростой контекст. Обреченный туристический поход, из которого суждено вернуться только одному герою, сумевшему вовремя раскроить несколько юношеских (и несколько очень-очень старых) черепов, — что это, метафора запоздалой инициации? Зубастый и рогатый лесной бог — манифестация подсознательного? А заповедный лес посреди густонаселенной страны с высочайшим уровнем жизни — он что символизирует? В своих книгах Адам Нэвилл не раскрывает подтекст — ни словом, ни намеком, оставляя простор для грядущих исследователей. Поневоле задумаешься: может, тут как в известном анекдоте про девичий сон и доктора Фрейда: банан — это просто банан?
Нил Стивенсон, Николь Галланд. Взлет и падение ДОДО. М.: Эксмо, Fanzon, 2018. Перевод с английского Екатерины Доброхотовой-Майковой
Мелисандра Стоукс — блестящий полиглот: безупречно владеет десятками языков и постоянно изучает новые. Проблема в том, что по большей части это языки мертвые или редкие, от шумерской клинописи до венгерского диалекта девятнадцатого века, и толку от них вне университетских стен кот наплакал. Мелисандра томится и хандрит: у нее нудная однообразная работа, завкафедрой — старый козел, нищенская зарплата, карьерные перспективы не просматриваются. В общем, точка неустойчивого равновесия, когда стоит поманить человека пальцем, посулить перемену участи — и тот пробкой выскочит из пресловутой «зоны комфорта», пустится во все тяжкие. Искушать Стоукс является молодой красавец, обаятельный секретный физик с офицерской выправкой — на то, чтобы завербовать девушку в «теневую правительственную структуру», у него уходит примерно полчаса, включая дорогу от университетского кампуса до ближайшей хипстерской кофейни.
На этом заканчиваются унылые будни младшего преподавателя и начинается веселая кутерьма с магическими превращениями, путешествиями во времени, шпионскими играми, а также квантовой физикой и высшей математикой — для антуража.
Нил Стивенсон как тот несчастный кот Шрёдингера: бывает глубокомысленным («Алмазный век», «Барочная трилогия», «Анафем»), а бывает и более чем легкомысленным («Зодиак», «Вирус «Reamde» и т. д.) — не узнаешь, пока не заглянешь в коробку. То есть, пардон, под обложку. В «ДОДО» он на полную катушку развлекается сам и развлекает читателя: пускает фейерверки, крутит фонарики и показывает карточные фокусы. Правда, продолжая дурачиться, Стивенсон не забывает решать сложные литературные задачи. Новый роман чуть менее чем полностью построен на играх с жанровыми штампами, городским фольклором и конспирологическими теориями: гениальный непризнанный физик — вылитый безумный ученый из комиксов, молодая ведьма — сексапильная голливудская звезда в образе злючки, генерал-чума удрал из «Доктора Стрейнджлава» Стэнли Кубрика, etc.
Все обывательские мифы подтверждаются: в Средние века миром действительно правила магия, салемских ведьм сожгли неспроста, Кристофер Марло и впрямь инсценировал свою смерть, историю человечества тайно направляет род могущественных немецких банкиров, а в США действует «теневая правительственная организация», исследующая оккультные феномены. Написано это живо, забавно, часто по-настоящему остроумно — но поставить роман рядом с «Лавиной» или «Анафемом» не поднимается рука. Ценим Стивенсона мы все-таки не за хиханьки-хаханьки, так что Нил Легкомысленный, при всех его несомненных достоинствах, проигрывает Нилу Глубокомысленному с разгромным счетом.
Эд Макдональд. Черные крылья. Роман. М.: АСТ, 2018. Перевод с английского Дмитрия Могилевцева
Зловещие Черные Властелины нынче не в моде, как и безупречные эльфы в сияющих доспехах. Абсолютное Добро против Абсолютного Зла — современные авторы фэнтези давно отказались от этой архаичной схемы, восходящей к профессору Толкину. Как минимум со времен «Черного отряда» Глена Кука на страницах «боевого» и «эпического» фэнтези в капусту друг друга рубят Большее Зло и Меньшее Зло — время от времени меняясь местами.
В этом смысле «Черные крылья» Эда Макдональда — образцовый пример нового жанрового канона. Мир, который описывает автор, — это мир бесконечной войны, которую с незапамятных времен ведут между собой Глубинные короли и Безымянные. И те, и другие — сущности посюсторонние, материальные, но с точки зрения простых смертных мало отличаются от жестоких и ревнивых богов. В чем причина давней свары — тайна, покрытая мраком; важно только то, что Безымянные по каким-то своим причинам решили сохранить человечество в относительно неизменном виде, а Глубинные короли — поголовно превратить людей в безмозглых рабов. Действие романа начинается в момент обострения конфликта: тучи сгущаются, вражеская армия подступает к границе для решительного штурма, вот-вот грянет буря.
Такой вот, простите за выражение, сеттинг. Помимо сеттинга в романе есть главный герой — командир отряда «Черные крылья», наемник, палач, профессиональный убийца, мужчина нелегкой судьбы, прячущий за циничной бравадой тонкую, ранимую и благородную душу. Есть детективная интрига: среди высшей знати в приграничном городке скрывается изменник, предавший человеческую расу, — если его не остановить, орды Глубинных королей без помех вторгнутся на плодородные земли и человечество будет обречено. Есть романтическая линия: на первых страницах главный герой встречает свою юношескую любовь — и пламя страсти разгорается с новой, извините, силой. Есть характерный мужественно-иронический стиль: вокруг всё рушится, соратники умирают пачками, а мы мрачно юморим, не выпуская папиросу из уголка рта.
В общем, если разложить роман на составляющие, получится хорошее, годное пособие для начинающих авторов: «как написать каноничное темное фэнтези и завести друзей». С текстами Глена Кука, Джорджа Мартина или Джо Аберкромби такой фокус не проходит. Единственное, чего в «Черных крыльях» нет — того, что вывело бы Эда Макдональда за пределы «чистого жанра» на широкий оперативный простор. С другой стороны, роман дебютный, автор только раздувает пары, может, со временем придет и это — каких только чудес не случается в нашей полной неожиданностей жизни.