Ким Стэнли Робинсон. Марсиане: Рассказы. М.: Э. Fanzon, 2018. Пер. с англ. А. Агеева, К. Воронцовой
Марс Кима Стэнли Робинсона разноцветный: красный, зеленый, голубой. Красные пески бесконечной пустыни, зеленые лишайники, змеящиеся по скалам, голубые моря на месте бывших кратеров... В 1990-х его трилогия о «разноцветном Марсе», обстоятельная и тяжеловесная «фантастика ближнего прицела», дотошный разбор психологических, философских, технических, социальных и антропологических аспектов колонизации Красной планеты, собрала все жанровые премии и стала визитной карточкой автора — как за десятилетие до того «Нейромант» для Уильяма Гибсона. Сборник «Марсиане» — довесок к основной трилогии, дополнительный бонус для постоянных читателей. Рассказы и путевые заметки, дневниковые записи первых колонистов и эссе, воспевающие суровую красоту девственной, дикой, еще не тронутой рукой человека планеты, поэтический цикл «Если бы Ван Вэй жил на Марсе» — трехцветная радуга распадается на десятки осколков.
Но есть в «Марсианах» и то, чего основная трилогия лишена. Будущее любого масштабного начинания, такого как колонизация Марса, зависит от множества нюансов, и на страницах своей книги Ким Стэнли Робинсон аккуратно фиксирует эту многовариантность. В разных рассказах судьбы его героев складываются по-разному: они вместе летят на Красную планету и проводят рядом всю жизнь — или остаются на Земле, чтобы случайно повстречаться много лет спустя; героически гибнут во время очередной марсианской революции или отсиживаются в подполье; становятся живой легендой или умирают в безвестности.
Главная проблема фантастики «ближнего прицела» — такие книги устаревают раньше, чем пожелтеет бумага, на которой они напечатаны. Участь сия минула сборник Кима Стэнли Робинсона. О марсианской космической программе говорят не первое десятилетие — но даже Илон Маск, похоже, не очень представляет как, когда, какими средствами и на какие шиши. Книга Робинсона отлично передает эту атмосферу неуверенности, неопределенности, всеобщей растерянности. А давайте отправим на Марс большую команду колонистов с билетом в один конец! Хотя нет, слишком опасно — лучше будем потихоньку осваивать планету вахтовым методом. Давайте терраформируем Марс ударными темпами — уже через сто лет среди песков будут цвести яблони! Или, нет, лучше потихоньку, полегоньку, растянем этот увлекательный процесс на тысячу лет... Настольная книга для пиарщика любого космического агентства, NASA, EKA или «Роскосмоса», отлично вписывается в актуальную повестку дня. «Марсиан» стоило отправить в космос вместе с автомобилем «Tesla» вместо рассудочно-рационального «Основания» Азимова — может, и там кому-нибудь пригодится.
Томас Лиготти. Песни мертвого сновидца. Тератограф: Рассказы. М.: АСТ, 2018. Пер. с англ. Н. Кудрявцева, В. Женевского, Г. Шокина
Таких авторов, как Томас Лиготти, принято называть «живыми классиками». Можно добавить — «неизвестный живой классик». В России он почти не издавался: Лиготти брезгует крупной формой, пишет в основном рассказы, а это очков в глазах наших издателей, мягко говоря, не добавляет. Англо-американская критика предсказуемо сравнивают его с Эдгаром По, Г. Ф. Лавкрафтом и — внезапно! — с Кафкой, Борхесом и Набоковым. Верный признак того, что четко сформулировать «уникальное торговое предложение» Лиготти толком пока никому не удалось. Сам писатель в интервью онлайн-журналу «Darker» тоже не прочь блеснуть эрудицией. Он ссылается на рассказы Андреева, романы Сологуба, «Нос», «Шинель» и «Записки сумасшедшего» Гоголя, стихи Брюсова, Бальмонта, Анненского и других певцов декаданса из числа поэтов «серебряного века»: дескать, знакомство с этими авторами поможет читателям лучше разобраться в его творчестве.
Лиготти говорит: «Своими книгами я хочу подтолкнуть людей к мысли, что мир по своей природе не ждет конца света — а уже живет при нем»
Фото: Courtesy Chris Mars / Chris Mars Publishing
В первую книгу Лиготти, изданную на русском языке, включены два ранних авторских сборника: «Песни мертвого сновидца» и «Тератограф». Судя по этим текстам, первый же выстрел критиков попал в десятку, можно было поберечь патроны: больше всего его рассказы напоминают именно сочинения Говарда Филлипса Лавкрафта. Лиготти изъясняется с архаичной пафосностью и тяжеловесной высокопарностью истинного уроженца Аркхэма (США, Новая Англия): «Мистический ужас позволяет нам, марионеткам из плоти, чьи рты обагрены собственной кровью, играть на струнах судьбы без страха расстаться с жизнью» и т. д. Его абсолютно по-лавкрафтовски гипнотизируют лавки с манекенами, зеркальные коридоры, кошмарные сны, карнавальные шествия, психиатрические клиники, тюрьмы — места и состояния, где границы нормы текут, расплываются, исчезают.
Наконец, само представление о вселенной, которой дела нет до придуманных человеком правил, запретов, представлений о добре и зле и прочей рациональной мишуры — лавкрафтовщина чистой воды. Самые чудовищные события у Лиготти происходят там, где реальный страшный мир врывается в уютное, обжитое, облагороженное человеком, но чересчур тесное пространство. К этой густой лавкрафтовщине автор добавляет щепотку литературных аллюзий, обращаясь то к Льюису Кэроллу, то к Достоевскому, то к Борхесу, и не слишком типичного для Г. Ф. Л. персонажа — заигравшегося трикстера, эксцентрика, чудовищного шалуна, этакого Питера Пэна с руками по локоть в крови. Для конца двадцатого века этот причудливый натюрморт выглядит не то чтобы оригинальным, но по-своему атмосферным — что называется, на любителя. Поменьше пафоса, побольше самоиронии — и цены бы Лиготти не было.
Клэр Норт. Совершенство: Роман. М.: АСТ, 2018. Пер. с англ. С. Алукард
Хоуп Арден (как английское hope, «надежда») — девушка, о которой все забывают. Вы можете провести с ней часы или дни, есть за одним столом, спать в одной постели, но стоит отвернуться на несколько минут, и вы забудете о ее существовании — останутся только грязные столовые приборы, смятые простыни, счет на две персоны и быстро гаснущее чувство дискомфорта. Это ее дар и проклятие, суперспособность и ахиллесова пята. Невидимость превращает Хоуп в идеальную воровку, а при необходимости и убийцу, но обрекает на бесконечное одиночество в толпе, на вечную бесприютность, постоянные сомнения в себе.
Интернет-приложение «Совершенство» — программа, способная превратить любого лузера в идеального героя гламура, в повелителя дискурса, за которым неотрывно следят миллионы восторженных глаз. Персонажа светской хроники с идеальной фигурой, идеальным прикусом, идеальной подругой, машиной престижной марки и многомиллионным бизнесом. Правда, для этого придется отказаться от поступков и мыслей, которые не укладываются в усредненную голливудскую схему, но за право стать идолом и иконой платили и более высокую цену... Хоуп должна убить «Совершенство», уничтожить компанию, создавшую приложение. Если, конечно, сама не поддастся искушению и не воспользуется ядовитыми плодами высоких технологий.
В пересказе умная и искренняя книга Клэр Норт многое теряет — как и любая сильная психологическая проза. Тем не менее англо-американские читатели высоко оценили этот роман. В 2017 году «Совершенство» принесло писательнице «Британскую премию фэнтези» — хотя к фэнтези в традиционном понимании, с гномами и эльфами, баронами и драконами, эта история не имеет никакого отношения. Для автора 1986 года рождения — карьера головокружительная.
В недавней рецензии в «Собеседнике» Дмитрий Быков*Признан властями РФ иноагентом. сравнил Хоуп с персонажами Томаса Пинчона — и, в общем, не без оснований. Но чтобы лучше понять мотивы мисс Арден, необязательно тревожить великих, лучше обратиться к другим книгам самой Клэр Норт. Из трех ее «взрослых» романов, переведенных в России, «Совершенство», пожалуй, самый гармоничный — но в каждом звучит один и тот же узнаваемый лейтмотив. В «Пятнадцати жизнях Гарри Огаста» главный герой проживает одну жизнь раз за разом, словно видеоролик, поставленный на бесконечный повтор; героиня «Прикосновения» перескакивает из тела в тело, оставляя за собой цепочку разрушенных судеб. Хоуп мечтает вырваться из «слепого пятна», прожить свою единственную жизнь в окружении друзей, родных и близких — как обычный человек без сомнительных сверхспособностей. Все они по-своему пытаются избежать небытия, забвения, оставить след на ледяной глыбе Вечности. Только у Хоуп на это меньше шансов, а подыгрывать ей автор, несмотря на женскую солидарность, не собирается.