Гид по войне патриотизмов, законы глупости и великий японский странный роман: недремлющие редакторы «Горького» раскладывают пятничный улов новинок недели.

Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.

Сабина Фрюштюк. Тревожные воины. Гендер, память и поп-культура в японской армии. СПб.: Academic Studies Press / БиблиоРоссика, 2022. Перевод с английского Ольги Чумичевой. Содержание

Известный парадокс: у Японии нет армии, но у Японии есть армия — да еще и одна из самых мощных в мире. После Второй мировой войны Стране восходящего солнца запретили вооружаться, но объективная реальность, как водится, внесла коррективы: вчерашняя империя оказалась щитом на пути коммунистических режимов в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Чтобы щит этот не сломали в первой же битве, были созданы Силы самообороны, в которых сейчас числятся двести пятьдесят тысяч бойцов, вооруженных и обученных по последнему слову военного искусства.

Книга Сабины Фрюштюк «Тревожные воины» предлагает рассмотреть это сообщество с двух сторон: культурной и антропологической. Посетив многочисленные штабы и военные базы японской не-армии, Фрюштюк обнаруживает, что Силы самообороны — это кузница по созданию «милитаризованного гендера», подразумевающего маргинализацию как традиционных женских, так и мужских гендерных ролей. Вместо этого служащим приходится вечно стремиться к недостижимому идеалу наиболее «мужественного» из людей. Из этого закономерно рождается специфическая культура, доступная и, главное, понятная только ее непосредственным носителям.

Фрюштюк в ходе многочисленных интервью с рядовыми и офицерами японской армии обнаруживает удивительные для посторонних факты. Так, опрошенные ею солдаты настаивают на том, что военная функция Сил самообороны далеко не первична — в отличие от педагогической. Ну а высшая честь для офицера — когда подчиненные называют его матерью.

«Если стороннему наблюдателю военная служба представляется потерей свободы и постоянным послушанием и подчинением, молодые и зачастую социально-экономически неблагополучные новобранцы видят в ней нечто противоположное: освобождение от общественных ожиданий и скуки, от сомнений в выборе профессии и прежде всего от анонимности безликой массы. Вступление в Силы самообороны означает для них по крайней мере освобождение от чувства отчужденности, господствующего в современном мире, в котором, как порой кажется, никогда не происходит ничего существенного. По словам военнослужащего, говорящего о своих товарищах — мужчинах, „многие вступающие в Силы самообороны делают это, потому что хотят уйти от реальной жизни“».

Карло Чиполла. Фундаментальные законы человеческой глупости. Перец, вино (и шерсть) как динамические факторы общественно-экономического развития в Средние века. М.: Corpus, 2023. Перевод с английского Татьяны Азаркович. Содержание

Издательство Corpus выпустило под одной обложки два недлинных эссе итальянского историка экономики Карло Чиполлы, написанные в середине 1970-х для друзей. Друзьям настолько понравилось, что тексты отправились в свободное плавание.

Первая работа широко знакома в интернет-пересказах: Чиполла сформулировал универсальные законы глупости, самые известные заключаются в том, что численность глупцов всегда недооценивается, равно как и разрушительные последствия их деятельности. Написано легко и умеренно остроумно. Лучше всего автору удалась заговорщицкая интонация, благодаря которой каждый читатель чувствует себя исключением из общих правил.

Во втором эссе, выросшем из академического прикола, автор анализирует корреляцию между импортом специй и взрывным ростом населения в позднем Средневековье, опираясь на представление о перце как мощном афродизиаке. В принципе, тоже смешно.

«В отсутствие больших миграционных потоков ∆N = B — D, где ∆N обозначает рост численности населения, B — рождения, а D — смерти. D была крайне нестабильной величиной, однако колебалась приблизительно на постоянном уровне. С другой стороны, B = αPc, где B обозначает рождения, α — это афродизиатическая постоянная перца, а Pc — потребление перца. По мере возрастания Pc росло и B, а ∆N обретало высокие положительные значения. Можно уравнять Pc = Pt, где Pt обозначает объем торговли перцем. Из того, что я говорил в тексте выше о кузнецах, соборах, каменщиках, пекарях и портных, очевидно, что ∆Y = βPc, где ∆Y — рост доходов».

Владислав Аксенов. Война патриотизмов. Пропаганда и массовые настроения в России периода крушения империи. М.: Новое литературное обозрение, 2023. Содержание

Помните сюжет романа Роберта Музиля «Человек без свойств»? Там главный герой по имени Ульрих участвует в подготовке торжеств по случаю 70-летия правления Франца Иосифа, не подозревая (в отличие от читателя), что праздновать будет нечего и некому: империя, в которой он живет, скоро рухнет, а император и вовсе умрет. В России в те же годы тоже были свои ульрихи, которые по долгу службы пробуждали патриотические чувства в подданных страны, доживавшей последние дни.

Историк Владислав Аксенов в своей новой книге описывает самые разные преломления патриотических чувств на закате Российской империи и обнаруживает, что накануне революции велась самая настоящая «гражданская война патриотизмов», затронувшая все слои населения: от заводских рабочих до самых последних интеллигентов.

По поводу тех же рабочих Аксенов, например, замечает: пролетарский интернационализм не подразумевал отказа от патриотических чувств. Но предлагал «культурный патриотизм» вместо буржуазного принципа «Права или нет, это моя страна», который однозначно маркировался как аморальный. Также эта книга напоминает о том, что Февральская революция вообще-то была революцией патриотов.

«Кадет Н. И. Астров, описывая московские ночные манифестации 17 июля, обращал внимание, что они проходят под контролем полиции: „По вечерам на улицах ходят толпы рваного народа с флагами, с пением гимна и криками „ура“. Это патриотические манифестации, покровительствуемые полицией. Толпы ведут себя пока чинно“.

Некоторые убежденные монархисты не менее скептично воспринимали патриотизм тех дней. Доцент Юрьевского университета Б. В. Никольский записал в дневнике 18 июля: „Что касается манифестаций, то к ним я равнодушен. Это все бутафория“».

Юмэно Кюсаку. Догра Магра. СПб.: Изд-во книжного магазина «Желтый двор», 2023. Перевод с японского Анны Слащевой. Интервью с переводчицей. Фрагмент.

Главный герой «Догры Магры» просыпается в странной психиатрической клинике и ничего о себе не помнит: из-за стены к нему взывает не то его сестра, не то невеста, не то и то и другое сразу, а потом к нему заявляется странный психиатр, который читает герою маловразумительные лекции о методах лечения, принятых в клинике, а также сообщает, что его память необходимо срочно восстановить, поскольку от этого зависит раскрытие странного преступления, свидетелем которого он стал. Как несложно догадаться, в дальнейшем степень странности данного повествования будет лишь увеличиваться, причем речь идет как о причудливой фантазии самого Юмэно Кюсаку, написавшего этот роман в 1935 году, так и о бытовавших (а возможно и бытующих) в японской культуре специфических представлениях о готической литературе, детективах, устройстве человеческой психики, литературных жанрах в целом и т. д. и т. п. Что опять же характерно, сами японцы относят «Догру Магру» к числу «трех великих странных книг» своей литературы — то есть все остальное, по их мнению, недостаточно странное, что отдельно впечатляет.

«Уж не знаю, сколько ему тогда было лет, но произошло вот что. Не подозревая, что за ним следит в подзорную трубу Его Светлость, наш штукатур забрался на самую вершину замковой башни и оказался к наблюдателю задом. „Эй, повернись-ка! На тебя смотрит Его Светлость!“ — раздался внезапный крик снизу. От неожиданности штукатур запаниковал, поскользнулся и, свалившись на камни, разбился насмерть».

Сергей Федоров. Аристократия при ранних Стюартах (1603–1629). СПб.: Алетейя, 2023. Содержание

В этой книге, вышедшей уже вторым изданием (первое появилось более 15 лет назад), рассматривается вопрос о трансформации британской (английской, ирландской и шотландской) титулованной знати при поздних Тюдорах и ранних Стюартах в подобие политического класса, которому предстояло сыграть собственную роль в событиях английской революции и гражданских войн 1640-х гг.

Предлагая пересмотреть целый ряд привычных понятий, таких как «благородное общество», «аристократия», «дворянство», «знать» и т. д., автор приходит к выводу, что традиционное отождествление знати и дворянства для указанного им периода не соответствует действительности, а столь же традиционное деление дворянства раннего Нового времени на старое и новое не учитывает более сложной социальной динамики, чем простая замена старых аристократов на новых при смене правящей династии. В результате автор предлагает различать «династическую» и «додинастическую» знать и рассматривать состав титулованной знати указанного периода как композитную «совокупность династических и додинастических креатур».

Опираясь на свидетельства английских лексикографов и антиквариев рубежа XVI-XVII вв. и другие источники, Сергей Егорович показывает, что уже в представлении современников элементы социального престижа напрямую связываются со сферой политического. Это подтверждает выдвинутую им гипотезу об этакратическом характере позднетюдоровского и раннестюартовского общества, в котором традиционные титулы перестают отождествляться с государственными должностями и присущими им властными полномочиями. Пользуясь этим, ранние Стюарты с помощью креации новых титулов и перераспределения старых укрепляли ряды своих политических сторонников. По сути, их усилия сводились, если вспоминать Аристотеля, к утверждению власти «наилучших», а следовательно, «аристократия» все больше превращалась в функцию титулованной знати, теряя свое сущностное содержание и связь с исторически определенным социальным слоем.

В книге показывается, как поздние Тюдоры стремились балансировать положение династической и додинастической знати в Англии и Ирландии и как ее объединение с более монолитной шотландской знатью при Стюартах ускорило процессы политизации британской правящей элиты. Исследование Федорова ограничено периодом 1603–1629 гг. — временем от воцарения Иакова I до начала «персонального правления» Карла I, когда король распустил парламент и надолго приостановил процесс креации и продвижения знати. До Великого мятежа оставалось еще более десяти лет, но, замечает автор, выявленная им динамика социальных структур позволяет приблизиться к ответу на вопрос, чем же он все-таки был: революцией в марксистском понимании или гражданской войной, в которую с «наилучшими» вступили те, кому не нашлось места в их рядах.

Книга Сергея Федорова излагает материал и выводы его докторской диссертации, защищенной в 2005 году, и уже в силу этого рассчитана скорее на специалистов, чем на широкого читателя. Тем не менее обилие исторического материала и его тщательная проработка определяют значимость этого издания.

«...Благодаря традициям, сохранившимся на уровне социального менталитета англичан, должность воспринималась как решающее средство в обретении подлинной знатности, а самое главное — реальной или публичной власти над окружающими. Принадлежность к знатному роду, по всей видимости, была недостаточной для того, чтобы обрести эту власть, но при этом означала потенциальную способность титулованной особы к ее исполнению».