Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
Александра Баркова. Мифология Толкина. М.: Манн, Иванов и Фербер, 2024. Содержание
Прошло уже почти полвека с тех пор, как в 1976 году впервые был издан «Хоббит» в переводе Натальи Рахмановой. За это время появилось множество книг Толкина и о Толкине на русском языке. Трилогию «Властелин колец» и другие основные произведения можно найти сразу в нескольких переводах, также на русский переведены важнейшие англоязычные исследования творчества писателя. Есть и уникальное явление 1990–2000-х годов — «фанфикшн» о Средиземье, издававшийся в твердых обложках многотысячными тиражами. Однако среди всего этого разнообразия имеется совсем немного работ о Толкине, изначально написанных на русском языке, — большинство подобных текстов остается в сети и в журналах. Полноценные книги такого рода появляются изредка. Так, в 2000-х Павел Парфентьев издал богословский комментарий к мифологии Толкина под названием «Эхо благой вести», а в 2010-х Сергей Алексеев выпустил литературоведческий анализ целого корпуса толкиновских произведений.
Но есть и еще одно русскоязычное сочинение, которое среди интересующихся Толкином читателей успело обрести неоднозначную репутацию. Это увидешая свет в 2014 году «Симфония Илуватара», подписанная ролевым псевдонимом Альвдис Рутиэн, за которым скрывается Александра Баркова — многолетняя активная участница московского толкинистического движения. Эта книга давно стала редкостью, но вот спустя десять лет, в конце 2024 года, ее новая редакция вышла в издательстве «МИФ». На этот раз автор выступает под своим настоящим именем, а сама книга озаглавлена попроще — «Мифология Толкина». Мне захотелось познакомиться с этим текстом, тем более что чуть ранее в том же «МИФе» вышла работа современного британского толкиноведа Ника Грума «Толкин и его легендариум» — спорная, но по-своему интересная. Было заявлено также, что в новом издании Баркова исправила большинство ошибок, обнаруженных в старом. Я прочитал эту книгу, и то, что я в ней увидел, превзошло все мои ожидания.
Во «Введении» автор говорит, что принадлежность к субкультуре на протяжении более чем тридцати лет дает ей возможность «взглянуть на мир Толкина как снаружи, глазами ученого, так и изнутри — глазами того, кто воспринимает Средиземье как пусть нематериальную, но реальность» (с. 9). Такой подход заковывает книгу в непробиваемую броню против всякой критики. Никогда ведь не знаешь, кто именно пишет ту или иную строку — Александра Баркова или Альвдис Рутиэн — и какой взгляд в ней преобладает: «внешний» или «внутренний». Например, на с. 185 мы читаем, что Мерри и Пиппин пробрались на секретный совет Элронда в Ривенделле, куда их не приглашали. В романе Дж. Р. Р. Толкина «Властелин колец» такая сцена отсутствует, это происходит только в одноименной кинотрилогии Питера Джексона. Таким образом, получается, что кандидат филологических наук Александра Баркова допустила здесь грубую ошибку, перепутав первоисточник и экранизацию, что довольно странно, учитывая, что ее знакомство с романом началось задолго до выхода фильмов. Но невозможно доказать, что ошибку совершила Альвдис Рутиэн, знакомая со Средиземьем «изнутри». Кто из нас присутствовал на совете Элронда и видел все собственными глазами? Кто разговаривал с Мерри и Пиппином? Кто держал в руках все копии Алой Книги Западных Пределов, искаженным «переводом» одной из версий которой и является «Властелин колец»? Правильно, никто, поэтому и спорить тут не о чем.
С такого рода дилеммами я сталкивался на протяжении всей книги. Будучи знаком с произведениями Толкина в переводах и в оригинале, а также с его биографией и перепиской, я не раз испытывал соблазн воскликнуть: «Да что такое пишет госпожа Баркова! Это ведь форменное натягивание совы на глобус!» Но потом я делал глубокий вдох и напоминал себе, что должен также учитывать точку зрения Альвдис Рутиэн, которой виднее. Книжки это, конечно, хорошо, но их недостаточно, чтобы поистине почувствовать Средиземье.
С учетом всего сказанного выше и не претендуя на посвящение в тайные знания, я все же позволю себе указать на некоторые конкретные вопросы, которые у меня накопились именно к Александре Барковой, кандидату филологических наук. Главным образом я не могу согласиться с ключевым утверждением о самом Толкине. По ее мнению, «писатель считал, что события, описанные им, реально происходили в отдаленнейшем прошлом» (с. 142). Насколько мы можем судить о Толкине по многочисленным свидетельствам, этот человек был вполне психически здоров и социализирован, теории заговора не разделял, а к своему художественному миру относился как к литературной игре, пусть и вполне серьезной. На некотором уровне, особенно в том, что касается описания сверхприродных реальностей, этот мир соприкасался с его личными христианскими представлениями, однако на историческую действительность это никогда не распространялось. Но, возможно, в понимании Барковой грани между воображением и реальностью нет вовсе. Так, она заявляет, что мифологическое мышление — это «по сути своей и не мышление даже, а именно переживание, ощущение» (с. 132). В другом месте читаем, что «мышление предполагает некий анализ, опору на логику, а то, что правильнее называть мифологическим мировосприятием, опирается исключительно на эмоции» (с. 138).
Боюсь, что эти крайне спорные утверждения в данном случае распространяются не только на само мифологическое мышление и процесс создания мифологических текстов, но и на их анализ, которому посвящена книга. Там, где Александра Баркова опирается на авторитетные исследования Хамфри Карпентера или Тома Шиппи, она не говорит ничего неверного (впрочем, и ничего нового). Но часто автор прибегает к методу свободных ассоциаций и находит «источники» тех или иных образов Толкина абсолютно повсюду — от шотландской географии и истории Византии до современных зоологии и генетики. На этом пути читателей ждет немало удивительного. Так, мы узнаём, что «неслучайно названия рек Андуин и Дунай созвучны» (с. 34). Напомню, что Дунай по-английски, то есть на языке Толкина, произосится как «Дэ́ньюб» (Danube), а в его художественном мире есть немало других рек с тем же корнем, что и в названии «А́ндуин» (Anduin) — Барандуин, Моргулдуин, Эсгалдуин. Чуть позже мы читаем, что дом оборотня Беорна из сказки «Хоббит» — это «буквально Берлин» (с. 41), поскольку и то и другое происходит от германского слова «медведь». Особенно увлекает Баркову то наблюдение, что слово «орки» «подозрительно созвучно» слову «турки». Эту идею она повторяет на протяжении книги целых четыре (!) раза, на страницах 44, 144, 260 и 268, но ни в одном случае не утруждается как-либо ее обосновать. Обращение к оригинальному тексту «Властелина колец» тоже приводит к интересным выводам. Так, когда наместник Дэнетор, говоря о придворных делах, употребляет слово «chamberlain», «дворецкий», то Баркова видит в этом однозначную сатиру на Невилла Чемберлена, премьер-министра Великобритании в начале Второй мировой войны.
Но самое главное, мы узнаём, что слово «Middle-earth», то есть «Средиземье», «несомненно вдохновлено названием равнины Мидленд» (с. 46), то есть того региона Англии, где в молодости жил сам Толкин. Ключевое слово здесь — «несомненно». Если бы Александра Баркова проявила академическое сомнение и перепроверила свою интуицию, то узнала бы, что «Middle-earth» — это стандартное название для обитаемого мира в старинной английской литературе начиная как минимум с «Беовульфа». Но этого не произошло, поэтому в книгу вошло «открытие», не имеющее ничего общего с реальностью.
Есть ли у книги положительные стороны? Самая оригинальная ее часть — финальные главы о постсоветском толкинистическом движении. Здесь Баркова говорит о своем опыте и приводит немало конкретных примеров. Однако и здесь мы имеем дело скорее со взглядом на субкультуру «изнутри». Образ «ролевиков» во многом остается мифологизированным: «Ho опытный глаз распознает „своего“ в любой толпе по характерному несоответствию: простая и удобная одежда будет украшена, например, небольшой и красивой брошью ручной работы, или в лацкан пиджака воткнута декоративная булавка, или — просто другой взгляд, более светлый и осмысленный, чем у большинства окружающих» (с. 328, курсив мой. — А. С.). Раздел основан на статье, написанной еще в 2000-х годах и с тех пор дополненной лишь в деталях, поэтому его соответствие актуальному положению вещей — это отдельный вопрос. Однако именно эта часть книги придает ей историческую и этнографическую ценность. При этом некоторые приведенные среди источников ссылки ведут на сайты, которые больше не открываются.
К сожалению, приходится признать, что единственная сторона книги, к которой нет никаких вопросов, — это ее визуальное оформление. Книга украшена выдержанными в единой цветовой гамме иллюстрациями — как и в каждом издании из серии «МИФ». Кроме того, здесь есть полноцветные картины Елены Кукановой, чьи иллюстрации к Толкину известны во всем мире. Эти работы достойны того, чтобы быть изданными в книге с твердой обложкой, но из-за подхода правообладателей наследия Толкина в изданиях самого писателя мы их в ближайшее время встретить не сможем. В итоге книга выглядит стильно, но по содержанию полна домыслов и голословных утверждений.