Эрик Курландер. Монстры Гитлера. Сверхъестественная история Третьего рейха. СПб.: Владимир Даль, 2021. Перевод с английского и примечания А. Говорунова. Содержание
Страсти по оккультизму
Пересуды об оккультизме в Третьем рейхе, экспедициях в Шамбалу, черных ритуалах замка Вевельсбург и прочем институте Аненербе породили бесчисленное множество книг, фильмов, видеоигр и квазинаучных телепередач, однако по сей день остается дискуссионным вопрос, до какой степени эти явления имели место в действительности.
Эталоном академического исследования на тему считается книга британского религиоведа Николаса Гудрика-Кларка «Оккультные корни нацизма». Гудрик-Кларк детально разобрал историю германских оккультистов-ариософов, увлеченных национальным возрождением, солярными культами и рунической магией, и пришел к выводу, что среди бонз НСДАП их мировоззрение всерьез интересовало только Генриха Гиммлера.
При этом вне зависимости от реального влияния оккультизма на нацистскую политику он резко осуждался многими интеллектуалами после Второй мировой, включая философа Теодора Адорно и историка Джорджа Мосса, как часть иррационалистической философии, приведшей Гитлера к власти. В XXI веке, однако, в научной литературе наметилось то, что Эрик Курландер в предисловии к «Монстрам Гитлера» называет «ревизионистским» подходом: тенденция отделять оккультизм от нацизма.
Наиболее авторитетный из таких «ревизионистов» — историк Коринна Трейтель, которая в книге A Science for the Soul: Occultism and the Genesis of the German Modern («Наука для души: Оккультизм и возникновение германского Модерна») рассказывает историю германской оккультной среды с 1870 года и характеризует отношение НСДАП к ней как враждебность, нараставшую, пока мистики окончательно не были истреблены в 1940-х.
Трейтель особенно интересует то, как оккультные практики использовались в работе художниками и учеными в начале XX века. Она пишет, что «оккультизм помог Цёлльнеру бросить вызов основополагающим принципам физики XIX столетия, помог Гартману продвинуться вперед в его попытке раскрыть человеческое бессознательное для экспериментального исследования и помог Кандинскому начертить план нового, более „духовного” искусства, которого, по его мнению, требует современность».
Еще один «ревизионист», голландский профессор Марко Пази также доказывает, что популярность идей оккультизма в эпоху Модерна являлась следствием распространения ценностей Просвещения (секуляризации, равенства полов, сексуального раскрепощения и самоанализа), а не «мракобесной» реакцией на них.
Американский историк Эрик Курландер называет себя «постревизионистом». Для своей книги «Монстры Гитлера», опубликованной издательством Университета Йеля в 2017 году, он исследовал сотни нацистских документов и писем, хранящихся в немецких архивах и библиотеках. В получившемся монументальном труде 640 страниц, четыре десятка из которых занимает перечень использованных источников. Курландер стремится доказать, что немецкий оккультизм был далеко не таким уж положительным явлением, как могло показаться Пази и Трейтель, и повлиял на политику нацистов куда сильнее, чем об этом принято было доселе всерьез говорить на академическом уровне.
Лучи смерти
Книга Курландера состоит из трех больших частей. Первая рассказывает, как популярные в Австро-Венгрии и Веймарской республике эзотерические идеи влияли на формирование идеологии национал-социализма и использовались НСДАП в пропаганде перед победой на выборах. Вторая посвящена сложным отношениям нацистов к эзотерике после прихода к власти. Третья говорит о сверхъестественном мышлении в годы Второй мировой — от демонизации противника и оправдания холокоста до поисков чудодейственного оружия, долженствующего в последний миг спасти Рейх от гибели.
Первая глава «Монстров Гитлера» начинается с того, как 20-летний будущий фюрер приходит в офис австрийского оккультиста Йорга Ланца фон Либенфельса и спрашивает, не осталось ли у того несколько номеров издаваемого им эзотерического журнала «Остара». Очарованный манерами милого юноши, Ланц не только дарит ему экземпляр «Остары», но и дает несколько крон на трамвайный билет до дома.
Эта, по всей очевидности, апокрифическая сцена взята из воспоминаний самого Ланца, однако, как пишет Гудрик-Кларк, Гитлер скорее всего действительно был читателем «Остары». При этом не стоит забывать, что в Рейхе труды Либенфельса были запрещены, а фюрер уничижительно отзывался об оккультистских кружках в «Майн Кампф».
Однако вне зависимости от того, насколько сам Гитлер готов был это признать, по мнению Курландера, он формировался в среде той же мистически-народнической «фёлькиш»-субкультуры, к которой принадлежал и Либенфельс. Германская идентичность замешивалась «фёлькиш»-интеллектуалами на субстрате чародейных сказок братьев Гримм, обращения к индоевропейской религии предков, романтизма и расологии, и после Первой мировой эта колдовская смесь была «аннексирована» нацизмом.
Курландер описывает, как немецкие оккультные кружки на фоне Первой мировой войны становились все менее аполитичными, и рассматривает генезис Общества Туле, выходец из которого журналист Карл Харрер стал одним из основателей Немецкой рабочей партии (будущей НСДАП). Члены Общества Туле совмещали оккультные интересы с подготовкой вооруженного свержения правительства Баварской Советской республики, за которую семеро из них были арестованы и казнены.
Потрясенная войной, голодом и эпидемиями Веймарская республика стала еще более плодотворным местом для «нереалистического мышления». Здесь пышным цветом расцвели предсказатели всех мастей, издавалось свыше 20 астрологических журналов и сделалось крайне популярным лозоходство: поиск сокрытых в земле драгоценных металлов при помощи маятника или ветки, зажатой в руке.
Увлечения последним, как утверждает немецкий журналист Конрад Гейден, не избежал даже сам генерал пехоты Эрик Людендорф, бывший главнокомандующим германскими войсками во время Первой мировой.
«Когда веймарское правительство покрасило железнодорожные перекрестки в республиканские цвета, Людендорф «объявил, что евреи в правительстве сделали это потому, что под этими цветами Моисей вел евреев по пустыне». Еще один высокого ранга генерал «был убежден, что обладает секретом лучей смерти, так что мог бы останавливать аэропланы в полете и тормозить в движении танки». <...> Пароходная компания уволила директора потому, что «его почерк не понравился графологу». <...> Автомобилисты избегали ездить по дороге между Гамбургом и Бременом, <...> потому что ходили слухи о «каких-то таинственных „земных лучах”, вызывавших один дорожный инцидент за другим», — цитирует Курландер предисловие, написанное Гейденом к книге массажиста Гиммлера Феликса Керстена.
По мнению Курландера, многие оккультисты восприняли НСДАП как первую партию, выражающую их идеалы и отрицающую ограниченность человека одним лишь материальным миром, а национал-социалисты, в свою очередь, оказались единственной политической силой, которая пожелала направить эту мистическую экзальтацию в русло своей поддержки. Автор «Монстров Гитлера» убежден, что без широко распространенной веры немцев в сверхъестественное, обостренной войной и кризисом, и без массового отказа от критического мышления Третий рейх никогда не был бы построен с такой легкостью.
При этом в других местах (Европе, Америке, России Серебряного века) люди также массово увлекались (и продолжают увлекаться) оккультными идеями. Однако лишь в Германии эти ценности оказались до такой степени связаны с ценностями «крови и почвы» и всеобщим ресентиментом.
Йорг Ланц фон Либенфельс и журнал «Остара»
«Сатана есть начало»
Как пишет Курландер, в библиотеке диктатора в Берхтесгадене почти не обнаружилось трудов по политической теории, зато нашелся подаренный автором экземпляр книги Эрнста Шертеля «Магия: история, теория, практика».
Этот оккультный трактат, написанный в 1923 году и обучавший адепта слиянию с демоном в ходе экстатических практик, до сих пор переиздается праворадикальными издательствами в качестве настольной книги фюрера по магии наряду с трудами основателя эзотерического гитлеризма Мигеля Серрано (которого мы недавно вспоминали на «Горьком») и тому подобной литературой из обоймы «нордического оккультного подполья». Пикантности этому обстоятельству придает биография Шертеля, увлекавшегося нудизмом и садомазохизмом и потерявшего работу учителем вследствие пропаганды подросткам «культурных преимуществ гомосексуальной любви».
Гитлер едва ли воспринял книгу Шертеля настолько серьезно, чтобы проводить с ее помощью ритуалы вызова демонов, однако он по меньшей мере оставил на полях немало подчеркиваний. «Тот, кто не несет в себе демонического семени, никогда не породит новый мир», «нас не должно смущать, что мир против нас и даже самые сильные чары оказываются неэффективны», «Сатана есть начало... Сатана есть во всем, что живет и является» — такие примеры цитат, выделенных Гитлером у Шертеля, приводит Курландер.
Шертель писал, что для мага не существует объективной реальности, а между эмпирическими наблюдениями и фантастическими продуктами воображения нет принципиальной разницы. По мнению Курландера, рассуждения Шертеля повлияли на политическое мышление Гитлера и предвосхитили подход нацистов к пропаганде («Если повторить ложь тысячу раз, то люди начнут в нее верить»). Аналогичным образом немецкие избиратели обратились прочь от реальности с ее экономическими и политическими проблемами, предпочтя ей гипнотические фантазии фюрера.
Курландер обращает внимание читателя на то, что и после прихода нацистов к власти их отношения с оккультизмом скорее напоминали стремление упорядочить его и взять под контроль, чем искоренить. Так, проводилось различение между «научным оккультизмом» (исследованием сверхъестественных законов мироздания) и оккультизмом коммерческим (услугами гадалок и ясновидящих). Если последний был запрещен, то толерантность к «научному оккультизму» демонстрировали многие высшие чины НСДАП.
Астрологические публикации выходили в Рейхе, несмотря на все усилия Альфреда Розенберга их искоренить, а с началом войны Геббельс ослабил ограничение на распространение предсказаний при условии, что те соответствуют линии партии.
«Акция Гесса»
Сравнительно спокойная жизнь астрологов и оккультистов в Третьем рейхе оборвалась, когда 10 мая 1941 года Рудольф Гесс вылетел на личном самолете в Великобританию в надежде заключить мирный договор с правительством Черчилля. Перед вылетом Гесс консультировался о выборе наилучшей даты для своего предприятия с астрологами, в том числе собственным подчиненным Шульте Штратхаусом. Розенберг и Борман поспешили заверить не находившего себе места от ярости фюрера в том, что помешательство Гесса было вызвано его увлечением «политическими гаданиями».
9 июня 1941 года шеф Главного управления имперской безопасности (РСХА) Рейнхард Гейдрих запустил так называемую Акцию Гесса: полномасштабные репрессии против германских эзотериков. «Сотни оккультистов были задержаны или арестованы. Тысячи книг и предметов эзотерической направленности были конфискованы», — пишет Курландер.
Признавая факт смерти некоторых из задержанных в концлагерях, Курландер заявляет, что большинство оккультистов уже через несколько недель вышли на свободу, и называет репрессии против них «поразительно умеренными» в сравнении с тем, как Рейх уничтожал своих настоящих врагов: евреев и коммунистов.
Еще более примечательна судьба астролога Вильгельма Вульфа. Отправленный в ходе акции Гесса в концлагерь Заксенхаузен, в 1943 году он был доставлен оттуда в Берлин, где принял участие в астрологической спецоперации «Марс» по поиску местонахождения свергнутого диктатора Муссолини. Хотя Муссолини, по всей видимости, нашли в ходе обычной работы разведки, Гиммлер остался настолько доволен деятельностью Вульфа, что не только его амнистировал, но и сделал своим личным астрологом.
Курландер предлагает читателю задаться вопросами, почему НСДАП перешла к полицейским мерам против оккультистов лишь спустя восемь лет после захвата власти и по какой причине эти меры оказались столь мягкими. Сам автор уверен, что разгадка заключается в «широкой популярности эзотерического мышления в партии и среди гражданского общества, включая и тех, кто был призван бороться с оккультным».
В то же время на эти вопросы существует и куда более прозаичный ответ, предложенный выдающимся историком Германии ХХ века Ричардом Эвансом: гитлеровский режим никогда не воспринимал оккультное сообщество всерьез и занимался на протяжении этих восьми лет решением более важных задач. «Кратковременное заключение в концлагерях было достаточно распространенным явлением в Третьем рейхе. При этом жестокое обращение использовалось как средство устрашения, чтобы предупредить дурное поведение в будущем, а для освобождения достаточно было обещания не совершать рецидивов», — пишет Эванс.
Доктрина вечного льда
Помимо увлечения нацистов оккультизмом, Курландер рассматривает их эксперименты в области псевдонауки и создания новой религии.
Гротескную популярность в Третьем рейхе приобрела гитлеровская версия «лысенковщины»: теория мирового льда, согласно которой история Солнечной системы представляла собой борьбу огня и космического холода. Доктрина вечного льда основывалась на полученном австрийским инженером Гансом Гёрбигером еще в 1913 году мистическом озарении и прекрасно согласовывалась с древнегерманской мифологией.
В рамках доктрины вечного льда можно было заявлять, что арийцы не эволюционировали из обезьян, а оказались потомками древней расы гигантов, которая пострадала в ходе глобального катаклизма, вызванного падением на Землю ледяной луны. Отсутствие у теории мирового льда каких-либо эмпирических доказательств не мешало руководству Рейха спонсировать научные конференции и целые институты, работавшие над исследованиями в этой области.
Задолго до хиппующих шестидесятых с их ориенталистским культом индийской духовности Гиммлер обращал свой взор на Восток в поисках религиозного учения, которое сможет заменить немцам христианство. Последнее не подходило на роль религии Рейха, поскольку утверждало существование универсальной морали и потустороннего, трансцендентного мира, в то время как национал-социализм предполагал обожествление природы, расы и крови. Как пишет Курландер, вдохновленный даосизмом, буддизмом и конфуцианством Гиммлер «пытался создать в СС культ почитаемых предков, „земное бессмертие“, которое он приравнивал к увековечиванию Народа».
Той же цели поисков альтернативы христианству служили экспедиция Эрнста Шефера в Тибет, в ходе которой сотрудники Аненербе наблюдали ритуалы традиции бон и встречались с ламами, и исследования филолога Отто Рана, связавшего в книге «Двор Люцифера» арийско-германскую религию с колдовством, язычеством и гностическим мировоззрением средневековых катаров.
Задолго до современной моды на фермерские продукты рейхс-министр продовольствия и сельского хозяйства Вальтер Дарре поддерживал распространение в Германии биодинамической агрикультуры. Концепция биодинамического земледелия, восходящая к трудам оккультиста-антропософа Рудольфа Штайнера, предполагала отказ от применения искусственных пестицидов и удобрений и использование космических сил для получения здорового урожая.
Увы, даже увлечение нацистов здоровым питанием не было безвредным, поскольку для работы на биодинамических плантациях привлекался рабский труд узников концлагерей. Больные раком и зараженные тифом или малярией заключенные также выступали в качестве подопытных кроликов для исследования эффективности фитотерапии.
Курландер использует для плеяды рассмотренных им мистических, религиозных и квазинаучных идей, дискурсов и практик, бытовавших в Рейхе, зонтичный термин «сверхъестественное воображаемое». Этот концепт подразумевает проникновение сверхъестественного мышления в то, что канадский философ Ричард Тейлор называл «социальным воображаемым»: способы, благодаря которым люди «представляют собственное существование в социуме» и отношения с другими индивидами. В рамках «сверхъестественного воображаемого» немецкого партизана можно было уподобить вервольфу, защищающему от чужестранцев родную землю, а еврея или славянина — пьющему кровь вурдалаку.
В конечном счете именно благодаря «сверхъестественному воображаемому» оказалось возможным массовое уничтожение людей в концлагерях. «Хотя сам процесс геноцида осуществлялся высокотехнологичными средствами, в его основе лежало восприятие евреев как сверхъестественных монстров», — утверждает Курландер.
Объяснение примечательное, но едва ли универсальное. Адольфу Эйхману и десяткам тысяч немецких бюрократов, увиденных в его лице Ханной Арендт, как мы помним, не потребовалось никакого черного романтизма, чтобы крутить жернова мельницы холокоста. Их поступками двигала не вера в вампиров и вервольфов, а равнодушие, нравственная тупость и желание хорошо сделать свою работу.
Кроме того, как пишет Трейтель, «поиск корней нацизма в „безумном экстремизме” и оккультном „бегстве от разума” значительно упрощает уход от трудного вопроса о том, что связывает гордые высоты немецкой (или даже европейской) культуры с низменными глубинами нацистского варварства».
Автор «Монстров Гитлера» и сам задается вопросом, почему не только врач-преступник Зигмунд Рашер, которого, как пишет Курландер, «можно понять» из-за его эзотерического бэкграунда, но и ученый с безупречной академической репутацией, анатом Август Хирт, занимались немыслимыми экспериментами над заключенными в концлагерях. Однако вместо довольно напрашивающегося вывода, что как строго-сциентистские, так и эзотерические предпосылки могут привести человека к служению тоталитарному государству и участию в массовых убийствах, Курландер постулирует, что и Рашер, и Хирт «были мотивированы расовой теорией пограничной науки».
Магия Гитлера
Объем рассмотренного в «Монстрах Гитлера» материала огромен и вызывает несомненное уважение. В книге исследованы десятки сюжетов: от того, как поработали на нацистскую пропаганду незадолго перед приходом НСДАП к к власти мастер «черной фантастики» Ганс Гейнц Эверс и еврей-ясновидец Эрик Хануссен, до строительства пресловутых летающих тарелок, работающих на энергии врил, в последние годы войны. В то же время выводы, к которым Курландер приходит, выглядят не бесспорными.
Распространение лженауки в Третьем рейхе, очевидно, имело место и поощрялось руководителями государства. Аналогичный процесс проходил и в сталинском СССР, где столь же любовно пестовались поразительно бредовые теории, что позволяет говорить об общей склонности тоталитарных режимов к поддержке идеологически мотивированных лжеученых.
Популярность мистицизма действительно была характерна для Германии и сохранилась после поражения во Второй мировой войне, когда люди принялись массово обвинять друг друга в колдовстве (о чем мы недавно писали на «Горьком»). Правомерно ли при всем этом утверждать, что «сверхъестественное мышление» сверху донизу охватило Рейх и разделялось иначе, чем на уровне риторики, кем-либо из руководства НСДАП помимо Гиммлера и Гесса (о чьем интересе к эзотерике, в общем, и так было давно известно)?
«Слишком часто Курландер пытается создать впечатление, что описываемым им эзотерическим идеям следовало подавляющее большинство немцев Веймарской республики и Третьего рейха», — пишет Эванс. — «Он делает это, используя преувеличенную фразеологию и объединяя всех немцев в недифференцированную массу вместо проведения различий, необходимых для понимания истории того, что тогда было глубоко разделенной страной. Чтобы подтвердить свое утверждение о том, что нацисты смогли набрать миллионы голосов в конце 1920-х, используя сверхъестественное как часть своей риторики, Курландер должен убедить читателя, что миллионы немцев верили в оккультные идеи, и не в такие банальные как гороскопы и гадания, а в серьезные вроде ариософии, демонологии и пограничной науки.
<...> Возьмем лишь один пример: его заявление о том, что оккультизм „был чрезвычайно широко распространен в Германии между двумя мировыми войнами” (широкое и крайне неправдоподобное обобщение) подтверждается ссылками на две книги по оккультизму, включая одну от автора „Нацистов и Нострадамуса”. Также заметно, что его цитаты Гитлера и других нацистских лидеров часто взяты из подобных работ, а не первоисточников».
Под автором «Нацистов и Нострадамуса» Эванс имеет в виду Эллика Хау, подделывавшего во время Второй мировой нацистскую печать для британской пропаганды, а затем написавшего серию книг об истории оккультизма от масонов до ордена Золотой Зари. Среди этих книг было и исследование об астрологии в Третьем рейхе «Дети Урании», которое Курландер обильно цитирует. В отличие от Эванса Гудрик-Кларк характеризовал Хау как «серьезного автора».
Однако вне зависимости от того, насколько серьезно мы готовы отнестись к свидетельствам человека, написавшего книгу с названием «Нацисты и Нострадамус», перед нами все еще остается та проблема, что, помимо собственных находок в архивах, Курландер зачастую опирается на источники, в лучшем случае сомнительные с точки зрения исторической науки. Таковы, например, мемуары Керстена, «Зодиак и свастика» Вульфа и «Разговоры с Гитлером» Германа Раушнинга, члена нацистской партии, по собственным уверениям более 100 раз (на деле от 4 до 13) беседовавшего с диктатором.
Курландер убежден, что даже будучи «приукрашенными и отредактированными» эти тексты все равно остаются «важным источником о сверхъестественном мышлении нацистов», поскольку складывались из непосредственных контактов с верхушкой НСДАП. Так, на цитатах из Раушнинга (а также на преувеличенной значимости для мировоззрения диктатора «Магии» Шертеля) Курландер основал свои рассуждения о склонности Гитлера к магии, которые, с точки зрения автора настоящей рецензии, получились крайне натянутыми.
Курландер считает, что «Гитлер высоко ценил магическое мышление». Диктатор говорил (в версии Раушнинга), что «грядет новый век магического постижения мира, который фокусируется на „воле”, а не на „разуме”».
Гитлер, как обращает внимание Курландер, выделил у Шертеля цитату «Человек с большой силой воображения повелевает миром и создает реальность по своей воле». Маг черпает силу у своего народа, но не обязан ему служить и может покинуть, если последний утратил в него веру, как Христос оставил евреев.
Чтобы объяснить воздействие Гитлера на массы, Курландер обращается к концепту «коллективного бессознательного» (самому по себе достаточно близкому к паранауке, которую он критикует). Решения фюрера в области внешней политики, по мнению Курландера, часто принимались иррационально и основывались скорее на «интуиции, нежели на прагматичных оценках рисков и выигрышей». Многие люди, имевшие опыт общения с Гитлером (в том числе критично к нему настроенные), сравнивали его с шаманом, магом или медиумом. Его выступления производили впечатление священнодействия, однако и сама аудитория должна была обладать склонностью к гипнабельности: иностранцы и либералы зачастую находили манеру фюрера держаться и говорить смехотворными.
Благодаря знакомству с парапсихологической литературой и способности заглядывать в коллективное бессознательное глубже своих современников, Гитлер научился говорить массам то, что они хотят услышать, и, по выражению Юнга, превратил себя в «рупор, который озвучивает настроение и психологию восьмидесяти миллионов немцев». Его современники, изнуренные войной и апокалипсическими фантазиями, видели в Гитлере скорее пророка, нежели политика.
От таких рассуждений недалеко до тезиса, что Адольфу Гитлеру в самом деле удалось реализовать себя в качестве мага: действительно, этот человек сумел беспрецедентным даже для ХХ века со всеми его тоталитарными ужасами образом изменить реальность в угоду своему воображению.
Так или иначе, несмотря на некоторую тенденциозность изложения, «Монстры Гитлера» остаются отличным энциклопедическим материалом на тему мистицизма в Третьем рейхе, а внушительный список использованной литературы делает их прекрасной отправной точкой для дальнейшего чтения на эту тему.