Хелен Плакроуз, Джеймс Линдси. Циничные теории. Как все стали спорить о расе, гендере и идентичности и что в этом плохого. М.: Individuum, 2022. Перевод с английского Дмитрия Виноградова. Содержание
Я возвращался домой с воскресной службы и остановился на перекрестке, где, как обычно, из-за сломанного светофора запуганные пешеходы уклонялись от озлобленных водителей в тщетной попытке перейти дорогу. Закурив сигарету, я наблюдал с усмешкой и легкой тревогой за этой беготней кричащих людей и сигналящих машин, пока взгляд мой не уперся в заграждение, прикрывавшее котлован, где, подобно изысканным насекомым, копошились желтые строительные краны. На щите красовались название жилого комплекса, который здесь возведут, и его рекламный слоган:
«Подлинная симфония человека, его ценностей и качества жизни».
С точки зрения маркетинга это совершенно бездарная пафосная дребедень, однако континентальный философ внутри меня сказал: «Смотри, Оганесян, как работает дискурсивная власть. Совсем скоро элитные многоэтажки с подземными парковками и вооруженными консьержами закроют остатки солнечных лучей для обитателей соседних пятиэтажек. Сперва они почувствуют недомогание, а затем просто погибнут от нехватки витамина D, но суть не в этом. Суть в том, что застройщики, то есть обладатели крупного капитала, заявляют о праве определять нечто как абсолютную ценность. Затем, осуществив своего рода аксиологический рейдерский захват, они продают эти самые ценности как товар, хотя наши ценности вроде бы и так нам принадлежат, обладание ими — наше неотъемлемое право».
К схожим выводам пришли Хелен Плакроуз и Джеймс Линдси, авторы книги «Циничные теории», чей русский перевод со скандалом вышел в издательстве Individuum.
Эти имена я впервые услышал года три назад, когда Плакроуз и Линдси провели «исследование обид», разослав по разным академическим журналам заведомо бредовые статьи, в самом грубом виде пародирующие язык и методы мышления гендерных и смежных исследований. Как и ожидали авторы ехидной мистификации, некоторые статьи, среди которых оказался, например, материал «Человеческие реакции на культуру изнасилования и квир-проявления на городских собачьих площадках в Портленде, штат Орегон», были приняты к публикации.
Тогда я, естественно, посмеялся: ничего себе, оказывается, есть недобросовестные карьеристы, занимающие редакторские места в научных журналах не благодаря своим профессиональным качествам, а благодаря обостренному подленькому нюху; вот это новость! Посмеялся и забыл.
Каково же было мое удивление, когда за несколько недель до выхода «Циничных теорий» из московской типографии русскоязычный сегмент твиттера разразился кровавыми проклятьями в адрес людей, которые перевели и подготовили к печати «такую опасную книгу в условиях, когда еще не все важные исследования в области fat studies изданы» (цитата приблизительная, но почти дословная). Кто-то из авторитетных блогеров прочитал неизвестно кем написанную статью из Википедии, в первом же абзаце которой содержится грубейшая фактическая ошибка (якобы «Циничные теории» основаны на том самом «исследовании обид»), и тут же пошли ретвиты, образовавшие — нет, не снежный ком — зловонный баребух человеческого невежества, красочно подтвердивший наблюдения Линдси и Плакроуз.
Спасение пришло оттуда, откуда не ждали. Удар на себя героически приняла Галина Юзефович, посмевшая сдержанно похвалить книгу, сопроводив ее одним ироничным замечанием. К счастью, фурия народного гнева вскоре и Галину Леонидовну оставила в покое: как водится, то, что блогерам кажется важным, на деле совсем не важно даже для блогеров.
Но что же таит в себе книга с прокурорским заглавием «Циничные теории»? Написали ее не «консервативные праваки», как хотелось бы блогерам, а самые обычные либералы, поклонники гуманистических ценностей, обеспокоенные маячащими призраками правого реванша с одной стороны и левого (в западном понимании) радикализма — с другой. По их мнению, активисты борьбы за социальную справедливость руководствуются самыми благими побуждениями, но ведут нас всех в ад. Во-первых, эти самые борцы обесценивают научный метод, видя в нем продукт западного колониализма, искусственно созданный, чтобы еще эффективнее угнетать покоренные народы. Во-вторых, они, эти самые активисты, подрывают основы либеральной демократии и создают благодатную почву для правой реакции.
Самое серьезное обвинение, которое Линдси и Плакроуз выдвигают сторонникам борьбы за социальную справедливость — то, что интерсекциональная теория неизбежно способствует пересечению угнетенных множеств, вызывающему когнитивный диссонанс. Например, если верить авторам «Циничных теорий», активисты скорее встанут под флагом антирасизма на сторону чернокожих рэперов, предлагающих в своих песнях убивать геев, чем на сторону потенциальных жертв подобных агиток; активисты, выступающие за деколонизацию, спишут систематические нарушения базовых прав человека в ближневосточном регионе на специфику исламской культуры; в конце концов, гомосексуальные люди, не испытывающие влечения к трансгендерным персонам, легко могут быть обвинены в трансфобии и символически вычеркнуты из списка меньшинств, нуждающихся в поддержке.
Источник зла Линдси и Плакроуз видят в отрицающем объективное знание постмодернизме, ставшем наиболее легитимным методом мышления в западной академической среде. Истории академического постмодернизма посвящена добрая треть книги, хотя в свое время Мише Вербицкому хватило одного абзаца книги «Антикопирайт», чтобы примерно передать опасения авторов «Циничных теорий». Вот что писал наш неистовый соотечественник:
«Влияние Дерриды на американский академический эстаблишмент невозможно переоценить. С 1972 года написано 14 000 статей, излагающих его мысли, и еще 500 докторских диссертаций защищено, в которых Деррида и его труды являются главным предметом. Деррида в американском академическом сообществе играет ту же роль, что Маркс в советском, без его упоминания в академии гуманитарию нельзя и чихнуть <...> Значение его (то же, кстати, что и у Маркса в советской философии) — в легитимизации определенного дискурса; некоторые вещи становятся автоматически верными, если снабжены подобающей ссылкой на Дерриду».
Правда, от Линдси и Плакроуз больше достается выдающемуся исследователю магрибских некрополей Мишелю Фуко, который, на мой элитарный взгляд, уж точно не в ответе за тех, кто вооружился предложенным им методом.
Куда более интересный оборот книга принимает, когда ее авторы переходят к описанию того, как постмодернизм находит практическое применение. И пресловутая культура отмены — лишь верхушка этого айсберга, наиболее привлекательная для широких масс. На деле же методы мышления, которые пытаются монополизировать активисты от академической среды, таят куда большие опасности, чем то, что мы не услышим нового альбома Джона Мауса из-за его посещения митинга трампистов и последовавшего разрыва контракта с лейблом.
«Что же изучают гендерные исследования при помощи своей изощренной модели, включающей в себя расу, класс, пол и сексуальность? Всё. Гендерные исследования настолько междисциплинарны, что специалисты в этой области считают своим долгом уделять время всему, к чему только имеет отношение человек», — пишут Линдси и Плакроуз.
И, надо признать, они правы. Мне самому до последнего времени не было понятно, почему условные консерваторы от академической среды ужасаются появлению под видом научных изданий книг вроде «Блэк-метал, травма, субъективность и звук». Ну, любит ее автор блэк-метал и находит в нем эмансипаторный потенциал, позволяющий пережить травму и построить на этом карьеру в области социологии. Почему бы и нет? Да потому, что из забавных курьезов это все становится абсолютной нормой: научный метод и в самом деле подвергается гиперинфляции, а «исследованием» теперь считается то, что прежде заслужило бы в лучшем случае наименования занимательной эссеистики. Подобная ревизия научного метода на наших глазах привела к окончательному подрыву доверия к сумме накопленных человечеством знаний.
Посмотрите хотя бы на сторонников теорий заговора, связанных с ковидом, — насколько массовым и живучим оказалось это движение. Джорджо Агамбен, выдающийся мыслитель, действительно один из лучших умов нашего времени, годами говорил о том, что мы живем в тотальной несвободе, в самом натуральном концлагере размером с земной шар. Однако услышан он был, только когда нечаянно ляпнул ерунду про коронавирус и, сам того явно не желая, легитимизировал своим авторитетом идеи, в нормальных условиях находившихся бы в предельно маргинальном статусе. Это ли не катастрофа? Это и есть катастрофа.
Но давайте вместо этого лучше обсудим настоящую опасность — опасность, исходящую от ученых-сатириков Хелен Плакроуз и Джеймса Линдси. Назвать их фашистами очень хочется, но это считается не совсем приличным. Поэтому давайте лучше пошутим над их проблемами с лишним весом. Они ведь смеются в своей книге над fat studies? Так давайте посмеемся над ними, чтобы они прочувствовали всю боль людей с особенностями пищевого поведения.
Что сказал бы либерал, не читавший «Циничные теории»? «По-моему, у них проблемы с лишним весом, но я никогда им об этом не сообщу, потому что это может причинить им боль, а причинение психологического насилия противоречит моим принципам».
Что сказал бы либерал, читавший «Циничные теории»? «Я пока не сформировал четкую позицию по этому вопросу, но надеюсь, что кто-нибудь более компетентный убедительно выскажется, а я уже решу, согласиться или нет».
Что сказал бы реакционер, следящий за фигурой, увидев Линдси и Плакроуз? «Какие мерзкие свиньи».
Что сказал бы реакционер, не особо следящий за фигурой? «Какие самодовольные гады, наверняка леваки».
Что сказал бы реакционер, прочитавший статью в Википедии про «Циничные теории»? «Надо поддержать издателей донатом».
Что сказал бы реакционер, прочитавший «Циничные теории»? «Либеральные сволочи».
Что сказал бы борец за социальную справедливость, не слышавший о «Циничных теориях»? «Это такие же люди, как мы с вами».
Что сказал бы борец за социальную справедливость, слышавший о «Циничных теориях»? «Это очень вредные люди».
Что сказал бы борец за социальную справедливость, прочитавший «Циничные теории»? «Они просто нас не понимают». А потом добавил бы: «Ок, бумер». И засмеялся бы как-то нехорошо.
Что, в конце концов, скажу я после прочтения «Циничных теорий»:
«Существует расхожий стереотип, будто основным орудием казней в Камбодже времен правления красных кхмеров была мотыга. Это не совсем так. В аграрных районах действительно забивали насмерть мотыгами, а вот в более промышленных предпочитали ездить по головам гусеницами тракторов. На символическом уровне орудие труда превращалось в орудие возмездия. В наши дни большинство представителей человеческого рода до сих пор осуществили бы казнь мотыгой или гусеницами тракторов. И рано или поздно они победят, потому что трактор тяжелее ноутбука».
Будьте бдительны.