© Горький Медиа, 2025
Алеша Рогожин
12 апреля 2021

Одевайтесь, барин

О книге Ольги Хорошиловой про историю русской травести-культуры

В книге «Русские травести в истории, повседневности и культуре» искусствовед и историк моды Ольга Хорошилова описывает, какими смыслами в России разных эпох наполнялось то, что мы сейчас обычно называем кроссдрессингом. О том, удалась ли эта попытка большого исследования отечественной травести-культуры, рассказывает Алеша Рогожин.

Ольга Хорошилова. Русские травести в истории, повседневности и культуре. М.: Манн, Иванов и Фербер, 2021. Содержание

История русской травести- и гомосексуальной культуры — действительно малоисследованная и многообещающая область; несомненно, существует и большой запрос на труды такого рода. Решив выполнить этот социальный заказ, Ольга Хорошилова, известная специалистка по истории костюма, взялась прежде всего за сюжеты с переодеванием как за более близкие ее основным научным интересам. Тем не менее ей, как и всякому, кто задумается об этом, очевидно, что историю травести нельзя написать как историю элементов одежды, поочередно заимствуемых одним полом у другого. Потому что причины, по которым кто-либо переодевался в одежду другого пола, ситуации, где это было социально приемлемо, а также мотивы, побуждающие практиковать кроссдрессинг вопреки существовавшим нормам, чрезвычайно многообразны. Любая одежда может маркировать не только гендер, но и сословную принадлежность, профессию, национальность — поэтому история облачения людей в «несвойственную» их положению одежду тесно связана с историей самих этих положений, всей социальной структуры и культурных форм, в которых она воплощалась. И хотя в книге Хорошиловой продемонстрировано понимание сложности задачи, этот текст, увы, нельзя назвать даже наброском к ее решению — скорее некими предварительными заметками, очерчивающими проблематическое поле.

«Русские травести в истории, культуре и повседневности» — это, прежде всего, собрание коротких биографий представителей травести-культуры (если таковая как нечто единое вообще может быть выделена), разделенное на две части — «Травести на воле» и «Травести поневоле». В первой речь идет о людях, по разным причинам одевавшихся в одежду, несвойственных своему гендеру, во второй — о тех, чей гендер либо не соответствовал полу, либо вообще не поддавался идентификации. Деление на главы первой части соответствует разнообразию ситуаций («На войне», «В литературе», «В моде»), в которых происходили перевоплощения, во второй же, кажется, отчасти подчиняется хронологии, отчасти — чистому произволу авторки. Впрочем, произвол является основным законом развития данного текста. Его концептуальный аппарат, с помощью которого многообразие данных нам в опыте явлений приводился бы в какую-то систему, сводится, пожалуй, к одному понятию — травести. Произведенная в книге работа с понятиями почти исчерпывается этой цитатой:

«Современный язык гендерологии богат определениями. Помимо трансгендерности и транссексуальности сейчас много пишут о сложнейшем феномене небинарной идентичности (гендерквире), каждому ее оттенку уже присвоили свой термин. Но среди ученых и квир-сообщества нет единого мнения о том, что и как называть и где именно прокладывать границы между идентичностями. Участвовать в этих спорах невероятно интересно, однако можно легко запутать читателей и усыпить тяжелым научным языком. Потому главный термин этой книги — травести, легкий, широкий, сложный, многоцветный, самый удобный. Он удачно объединяет прошлое с современностью. Он принадлежит разным контекстам, охватывает историю театра, литературы, кино, изобразительного искусства, медицины, психологии, культуры повседневности. Неслучайно к нему обращался доктор Магнус Хиршфельд, пионер квир-теории, видный исследователь гомосексуальной культуры. На его основе он придумал термин transvestit и вывел его в заглавие своего обширного научного исследования „Трансвеститы” (Die Transvestiten).

Травести — это старинное театральное амплуа, это профессиональные имитаторы и имперсонаторы XVIII и XIX столетий, это современные блистательные дрэг-артисты, это царицы, шпионы, шутники-вельможи. Это люди, боровшиеся со своим внутренним полом, раскрывавшие свои чувства в искусстве и литературе, на сцене театров и кабаре, это те, кто выдавал себя за других и стал жертвой консервативного общества. Все они — русские травести».

Вот, собственно, и все — за сим не следует ни обзора историографии по данной проблеме, ни сколь-нибудь точной формулировки исследовательских задач, ни даже вменяемого ссылочного аппарата и списка литературы (избранная библиография и архивные материалы умещаются на двух страницах). А что же следует?

Как мы уже сказали, в книге объединены биографии людей, по тем или иным причинам одевавшихся в одежду другого пола. Достоинством этих биографий можно назвать то, что они популярны. Если речь идет об актере театра XVIII века, Хорошилова непременно снабдит читателя справкой о том, кто его организовывал, что там играли, как артисты взаимодействовали с публикой и т. д. Если повествуется о женщинах-солдатах, участвовавших в Первой мировой, то Хорошилова объяснит, кто формировал женские части, кто сопротивлялся этому нововведению, на какой фронт их отправили. Недостатком же этих биографий является все остальное, начиная с их достоверности.

Ссылки в «Русских травести» отсутствуют как таковые. С другой стороны, повествование, которое ведет Хорошилова, беллетризировано до абсурда. Значительная часть книги посвящена единичным эпизодам из истории травести-культуры: кто как посмотрел, кто каким голосом сказал, кто кому улыбнулся и все в этом духе. Откуда Хорошиловой известны такие детали? Либо из мемуаров, либо придуманы ею самой. Дело не только в том, что мы не можем доверять ей на слово, без ссылок, — хотя этого мы действительно не рекомендуем. Дело в том, что, если эти подробности и добросовестно переписаны из источников, они, как знает всякий историк, нуждаются в критике и сверке с другими источниками. В противном случае текст, претендующий на научность, то есть на проверяемое и рационально организованное знание, просто воспроизводит мифы, которые его герои создавали о себе в мемуарах. И хотя Хорошилова действительно порой ставит их слова под сомнение, к этому ее подводит (но чаще — не подводит) лишь свободный полет мысли. Более того, она их почти не цитирует в объеме больше одного предложения — очевидно, не из заботы об объеме текста (он расходуется очень неэкономно), а из убеждения, что она все это изложит поинтереснее.

«Мисси светилась от счастья, и ее улыбка множилась в блестком серебре сказочной парчи ее первого придворного наряда. Она легко вошла в роль, принимала комплименты от гостей и во время лотереи резво бегала со звонкой шкатулкой по залу. Ночью не могла заснуть и после много-много дней подряд все еще кланялась в стиле вельмож „короля-солнца”, шаркала пухленькой ножкой, снимала шляпу и рисовала ее плюмажем невидимые виньетки в парфюмированном воздухе родительского салона».

Героине этого отрывка на описываемый момент исполнилось шесть лет. Трудно предположить, что ее бессонные ночи отразились в каких-либо документах. Проблема не в том, что такие эпизоды встречаются в «Русских травести», но в том, что она из них состоит почти полностью.

Другим недостатком, в силу которого книга не может серьезно восприниматься в качестве научного труда, заключается в отсутствии рефлексии и попыток обобщения материала хотя бы на уровне самых элементарных связей. Хорошилова действительно собрала довольно много явлений травести-культуры — и на этом остановилась. Из ее труда мы узнаем, что в русском театре XVIII века были травести, а еще дворянки иногда одевались в мужской костюм. Как это перестраивает наше представление об истории театра или дворянской культуры? Да никак. Мы знали, что в истории всякое бывало, и лишний раз смогли в этом убедиться. Боюсь, для исторической науки это положение не слишком продуктивно.

Когда же Хорошилова все-таки решается провести какую-то историческую параллель, найти какую-нибудь закономерность, то ударяется во все тот же произвол и сопутствующую ему пошлость. Так, например, заканчивается рассказ о разгоне тоталитарной секты 1920-х годов:

«„Я безгранично верила, — сказала на суде Елена, супруга Генриха Шульца, — и даже все плохое старалась объяснять тем, что так нужно, так правильно и нужно терпеть, ведь Дмитрий был передатчиком слов свыше. Если наказывает, значит, так надо”.

Какая знакомая схема: обещания светлого будущего, разумные боги-вожди, ведущие к высшей цели через тернии испытаний, подавление инакомыслия, угрозы расправы, круговая порука, превращение палачей в жертв, садизм и расхожая фраза „Наказали — значит, было за что, им виднее”...

Все то, что практиковали в секте, через несколько лет применило сталинское правительство, взявшее курс на тотальный контроль и уничтожавшее своих опасных двойников. Таким двойником был Дмитрий Шульц и его „Единый храм”».

Действительно, зря историки советской утопической мысли изучают политическую философию Просвещения и Французской революции, классический идеализм и христианские эсхатологические представления. Зря исследователи репрессий 1930-х обращаются к опыту Гражданской войны, анализируют политическую культуру партии большевиков и ожидания ее верхушки по поводу скорой мировой войны. На самом деле, все эти процессы куда продуктивнее рассмотреть, уподобляя тоталитарным замашкам местечкового спиритуалиста. А что: и там, и там кого-то побили и запугали, а кому-то пообещали счастье — правда ведь одно и то же?

Поэтому если «Русские травести» и способны произвести какой-то положительный эффект, то лишь в качестве иллюстрации неоднородности этого явления. Читатель, конечно, может сам заняться рефлексией этой неоднородности и задаться вопросом, что же такое травестизм во всем своем многообразии, но данная книга ему здесь, увы, не помощник.

Материалы нашего сайта не предназначены для лиц моложе 18 лет

Пожалуйста, подтвердите свое совершеннолетие

Подтверждаю, мне есть 18 лет

© Горький Медиа, 2025 Все права защищены. Частичная перепечатка материалов сайта разрешена при наличии активной ссылки на оригинальную публикацию, полная — только с письменного разрешения редакции.