Шамиль Идиатуллин. Город Брежнев. СПб: Азбука, 2017
«За речкой» идет война в Афганистане, о которой не принято говорить. На улице — война пацанов, которую не хотят замечать обычные взрослые, зато умеют использовать в своих интересах менты и бандиты. В романном воздухе «Города Брежнева» сгущаются будущие девяностые, когда Набережные Челны, носившие фамилию бывшего генсека чуть больше пяти лет, испытают всю тяжесть постсоветской судьбы промышленных моногородов. Но это будет дальше. А пока восьмиклассник Артур Вафин живет в Брежневе, в сереньких советских восьмидесятых, любит родителей, осваивает карате по тетрадке с рисунками и отличается удивительной даже для советского школьника наивностью. Жизнь его расписана по календарю: летом — лагерь с дискотекой и «Зарницей», зимой — с горки на ледянке, круглый год — школа с до тошноты занудными учителями и пацанские махачи, которые нет-нет да рискуют закончиться кровавой трагедией.
«Город Брежнев» — нежная и дотошная реконструкция советского отрочества, которой журналист и писатель, автор подросткового триллера «Убыр» Шамиль Идиатуллин занимался десять лет. Дефицитные апельсины за рубль с аджикой за 30 копеек в нагрузку, «королевская ночь» в пионерском лагере, музыкальные сборники на кассетах TDK — автор водит читателя по чертогам своей памяти с такой увлеченностью, что от сюжета разве что не отмахивается, как от вынужденной необходимости.
С жанровой точки зрения Идиатуллин тоже конструирует модель исключительно ностальгическую: школьная повесть с немножко войной и немножко любовью притормаживает, чтобы дать развернуться производственному роману, где литейщики долго обсуждают особенности печей и проблемы с поставками сырья. Между этими пластами едва уловимо мелькает потенциал шпионских приключений. В результате коллекция сокровищ мальчишеской памяти обрастает жанровыми мышцами и так и норовит стать «обретенным временем» для читателя, даже если никаких воспоминаний о восьмидесятых у него в принципе не может быть.
Беда этой крепкой в сущности книги разве что в замахе, который взял автор. Не желая упускать ни одной милой сердцу детали, он готов посвящать перепалке учеников с классной и директрисой десятки страниц, а летнему лагерю с зубной пастой на лицах — добрую сотню. По этой причине явно продуманная, а кое-где и ловко закрученная композиция трещит от переизбытка фактуры. Впрочем, читать «Город Брежнев» в первую очередь все равно стоит ради фактуры. Особенно — если вы родились в советской провинции в начале семидесятых и готовы провести страниц семьсот в условном городе детства.
Елена Чижова. Китаист. М.: АСТ, Редакция Елены Шубиной, 2017
Елена Чижова, известная как автор романа «Время женщин», успела сформировать образ писательницы женских характеров в декорациях позднесоветского Ленинграда. Тем более неожиданно, что в этом году у Чижовой вышел роман, заявленный как антиутопия, а то и альтернативная история из области «что было бы, если бы Гитлер…».
Во время Второй мировой войны германские войска дошли до Урала, где и остановились. В результате территория СССР разделилась на две части: европейская отошла под контроль рейха и теперь называется Россией, а правая половина карты осталась Советским Союзом. Действие романа разворачивается в 1984 году. В России говорят на нем-русском, подчиняются фюреру и предаются консьюмеризму, рассчитываясь русмарками. Население делится на три категории, каждая из которых имеет паспорт соответствующего цвета: «черные» — германцы, фольксдойчи и отличившиеся граждане; «синие» — местное славянское население; «желтые» — выходцы из союзных республик, подвергающиеся сегрегации. В Советском Союзе все примерно так же, как должно быть, не считая того, что советские Москва и Ленинград — точные копии, построенные в Сибири. Россию и СССР соединяет железная дорога, по которой отправляется на научную конференцию главный герой — молодой советский китаист Алексей Руско с амбициями разведчика, воспитанный мамой, сестрами, куратором из КГБ и китайской Книгой Перемен. Филип Дик снисходительно усмехается.
«Китаист» мог бы быть параноидальным псевдошпионским романом, который кусает себя за хвост. Но, увы, все зачатки сюжета вянут на корню, тонут в игре нем-русского и сов-русского сознаний, и даже товарищу Руско явно быстро наскучивают. Дружба (а то и любовь) и предательство ученых юношей из враждующих стран; роман советского идеалиста с девушкой из «желтых»; неожиданное обретение сгинувших в войну родственников и их скелеты в шкафу; поезд между враждующими державами как территория двойных агентов и коррупции… Все это промелькнет перед читателем, как березки за окном, и оставит ни с чем. Львиную долю времени главный герой будет неприятно удивляться российским обычаям, ценам и образу мыслей, постоянно сравнивая их с добрыми советскими аналогами и мысленно донося призрачному куратору.
В Союзе говорят на литературном русском, а в России — на грубом уличном наречии, пересыпанном кальками с немецкого. В Союзе думают о Родине, а в России — о том, как бы купить шубу и немецкий паспорт. Наконец, в Союзе называют фашистами россиян, а в России — «совков». Обе стороны жалеют и ненавидят друг друга. Власти обеих действуют одними и теми же методами: телепропагандой, фальшивыми демонстрациями, историческими подтасовками. В итоге вместо альтернативной истории читателю предлагается эзопово сравнение настоящих советской и современной России или трактат о безальтернативности: железнодорожный состав ходит по маршруту «обе хуже», Книга Перемен обращается насмешливой игрой слов. Идея не хуже прочих, но сюжета все-таки жаль.
Герман Садулаев. Иван Ауслендер. М.: АСТ, Редакция Елены Шубиной, 2017
Мнение, что российские писатели предпочитают играть с прошлым, а не описывать настоящее, вроде бы стало общим местом. Поэтому когда главный герой романа уже на первых страницах собирается выступить на митинге за честные выборы, невольно оживляешься. Новый роман Германа Садулаева действительно обращается буквально ко вчерашнему дню. Но только затем, чтобы сказать, что вчерашний день вообще не имеет для него никакого значения.
Иван Ауслендер — университетский преподаватель санскрита и любитель социальной философии. Ему явно не хватает харизмы, студенты им не интересуются, поэтому приглашение выступить на митинге за честные выборы в Петербурге он считает очень лестным предложением, хотя и знает, что его зовут всего лишь заменить более яркого коллегу, который отказался. На волне протестной моды Ауслендер становится местной знаменитостью, но когда дело доходит до встречи с «космонавтами», санскритолог бросает революцию. Потом он перестает быть преподавателем. Становится предпринимателем, но тоже быстро заканчивает карьеру. Потом отправляется в путешествие. А дальше ему предстоит рискованная медицинская операция, и она вот-вот начнется, но перед этим к Ауслендеру приходит смутно знакомая бывшая студентка. Она рассказывает, что Ауслендер — гуру, у него есть ученики, они собрали его статьи и речи в книгу «Шри Ауслендер. Веданта», а еще написали свои статьи и речи, и теперь в сущности неважно, есть на свете Ауслендер или его не будет. И весь оставшийся роман утекает по волнам индуизма в область чистой абстракции, где нет места сюжету, герою и читателю...
Если бы у Германа Садулаева не было такого приметного имени, можно было бы предположить, что это не один писатель, а два. Первый — автор книг «Я — чеченец!», «Шалинский рейд» и очерков политической истории Чечни; второй — «социальный фантаст», пичкавший в романах «AD» и «Таблетка» офисных работников мифологией и затейливой философией вслед за Виктором Пелевиным. «Иван Ауслендер» — роман Садулаева третьего типа. В нем есть мелкие автобиографические зацепки и ничем не прикрытая, уже даже не постмодернистская, а, кажется, прямая интенция кое-что объяснить людям об устройстве жизни. Реагировать на нее можно по-разному, и, пожалуй, перебирать возможные реакции здесь не стоит. Но в каком-то смысле это и есть ответ на вопрос, почему российским писателям сегодня плохо дается современная действительность. Слишком много соблазнов для прямого высказывания. Пусть даже завернутого в пальмовые листья индуизма.