Aravind Adiga. Last Man in Tower. Noida: HarperCollins India, 2011
В Мумбаи, в районе Санта-Крус, на границе самой большой трущобы в Азии, стоял один дом — Кооперативное Общество «Вишрам». Это было первое в округе Кооперативное Общество, то есть, по-нашему, товарищество собственников жилья. Его построили в конце пятидесятых, и сначала там жили одни христиане, потом туда начали пускать хинду, но только самых приличных хинду, разумеется. А потом стали пускать и мусульман, но только самых приличных мусульман. Потому что в этом бастионе приличия среди трущоб жили только пукка — уважаемые люди, средний класс, учителя, инженеры, владельцы небольших бизнесов, социальные работники.
Правда, дом был так себе. Да что там говорить, совсем плохонький был дом. Председатель Кооперативного Общества, несмотря на инфляцию, сохранял коммунальные платежи на низком уровне десятилетиями, но при этом почти ничего в доме не делал. Воду давали два раза в день, электричество частенько отключали, так что местные жители, глядя на соседние трущобные хибары с их украденным электричеством и взломанными спутниковыми тарелками, думали, что, может быть, бродяги живут получше них.
Зато жили дружно. Это ж настоящее Кооперативное Общество. Все всех знают, слышимость такая, что каждый в курсе кто где пошел в туалет, кто ссорится с женой, а кто — наоборот. Супружеской жизнью в этом доме нужно заниматься тихо, чтобы соседи не услышали. Но те, разумеется, слышат все равно.
В доме обитал отставной школьный учитель Йогеш Мурти, 61 года от роду, заслуженный и уважаемый человек, вдовец, которого все почтительно звали Мастерджи. Он жил на скромную учительскую пенсию и устраивал для местных детей дополнительные уроки физики, астрономии. К тому же у него была собственная библиотека, и он снабжал всех соседей детективами Агаты Кристи, которые никто никогда не возвращал в срок.
И вот однажды местным жителям сделали предложение, от которого не принято отказываться. Застройщик, мистер Шах, руководитель холдинга Confidence Group (даже непонятно, какой перевод тут будет удачней — «уверенность» или «доверие»), предложил выкупить квартиры всех жителей Кооперативного Общества по отличной цене — примерно в 2,5 раза дороже рыночной стоимости этой протекающей и разваливающейся халупы.
Как это бывает с Товариществами Собственников Жилья или с Кооперативными Обществами, все оказалось не очень просто: даже одну квартиру нельзя продать в Обществе без согласия его членов. А тут речь шла о продаже всех квартир и о ликвидации собственно Общества, что по уставу можно было сделать только после единогласного решения всех соседей. А мистер Шах поставил очень жесткие сроки.
А как добиться единогласия? Общество существовало с конца пятидесятых, и среди его членов были старики, известные своим упрямством и несговорчивым характером. Госпожа Пинто, например: совсем слепая пожилая дама, которая настолько хорошо выучила все трещинки в стенах родной башни, что могла передвигаться по ней самостоятельно. Как она будет это делать, когда купит квартиру в каком-нибудь доме получше? А Мастерджи? Зачем ему куда-то переезжать?
Надо сказать, что в Мумбае застройщики считаются не очень хорошими людьми, не то что у нас, в Москве. У каждого застройщика есть Левая Рука — человек, который на него официально не работает, а выполняет разные деликатные поручения, как невинно коррупционного, так и откровенно криминального характера. У каждого застройщика есть свои скелеты, причем не в шкафу, а прямо в фундаменте. Нельзя стать застройщиком и сохранить чистыми руки. Для мистера Шаха этот проект был очень важным: он мечтал построить на месте «Вишрама» свой собственный Шанхай, сияющий небоскреб для солидных, порядочных и очень богатых мумбайцев.
Это на самом деле очень грустная история. Мистер Шах и его Левая Рука уговаривали, подкупали и немногого запугивали жильцов. Мистер Шах приглашал упрямцев (например, социальную работницу миссис Рего по прозвищу Линкор) в ресторан и предлагал им небольшой подсластитель к и без того выгодной сделке, показывал им мир добра, красоты и довольства, в который они могут попасть сразу же, как только покинут свою разваливающуюся пятиэтажку. И те сдавались. Слепая госпожа Пинто капитулировала сразу после того, как ее мужа, мистера Пинто, толкнули на улице какие-то мальчишки и показали ему палку. Много ли старику надо.
Последним остался учитель Мастерджи. Который к этому моменту немножко сошел с ума от тоски по своей покойной жене, от собственного упрямства и непочтительности сына. Кстати, не такой уж Мастерджи был хороший человек: бил сына линейкой по рукам за мелкие провинности, тиранил жену, был посмешищем для учеников. А еще он вздорный и вспыльчивый старикашка. И главное — он не хотел продавать свою квартиру. Не хотел продавать, даже зная, что он лишает внука нормального наследства. Не хотел продавать даже за большую доплату. Не хотел продавать, даже зная, что из-за него остальные жители не могут переехать в нормальное жилье.
Это действительно очень грустная история, и мы можем догадаться, чем она закончится. Разумеется, жители переехали. Разумеется, мистер Шах заплатил им деньги. Разумеется, соседи зажили счастливо, каждый в своей квартире, и только старались пореже попадаться друг другу на глаза.
Потому что Мастерджи они, разумеется, убили. Это, в общем, даже не спойлер: с первой главы было понятно, что учитель не жилец. Потому что в этом городе на соленых болотах, зажатом между джунглями и морем, особый отравленный воздух, не чета московскому. В нем застройщики, которые в Москве честные, солидные, порядочные бизнесмены, превращаются в настоящих уголовников со скелетами в фундаментах. В нем члены Кооперативных Обществ наперебой бегают к этим застройщикам и предлагают стать инсайдерами, предателями, которые решат все вопросы за небольшой «подсластитель». В нем нищие выходцы из деревень становятся Левыми Руками. А значит, что они тоже обречены. Потому что рано или поздно им захочется немного обворовать своего хозяина, а тот не идиот, и у него всегда есть наготове еще не залитый цементом фундамент. В нем соседи мгновенно портятся от запаха денег, и вся тщательно культивируемая в Индии толерантность и дружба народов, сект, религий и обществ мгновенно превращается во взаимную ненависть и подозрительность. Воздух этот настолько отравленный, что активисты, которые по каким-то причинам не хотят переезжать из родного дома, умирают плохой смертью. В Москве такого случиться не может. Никогда в жизни.
Фото: pixabay.com