«Нормальные люди» в эпоху приложений для знакомств

Рецензия на русский перевод второго романа Салли Руни

Салли Руни. Нормальные люди. М.: Синдбад, 2020. Перевод с английского Александры Глебовской

О Салли Руни в России начали активно писать в 2018 году, почти одновременно с публикацией в издательстве Faber & Faber ее второго романа «Нормальные люди» («Normal People»), о переводе которого речь тогда еще не шла. Заблаговременное внимание к зарубежным новинкам не редкость, но чаще его уделяют лауреатам больших международных премий и безоговорочным лидерам продаж. В США за четыре месяца было продано 64 000 экземпляров романа в твердой обложке. Безусловно, это успех, но, допустим, в список бестселлеров The New York Times «Нормальные люди» не попали. Книга вошла в лонг-лист Букеровской премии 2018 года, взяла премию Коста в номинации «роман» — и только. И все же, например, тогдашнего победителя Букера, «Молочника» Анны Бернс, до недавнего времени у нас упоминали гораздо меньше.

Популярность второй книги Руни была особенной, стихийной: о ней просто стали говорить много и повсеместно. К прессе довольно быстро подключились Instagram и Twitter, где пользователи обсуждали роман и репостили цитаты из него. Позднее отдельную статью об этом напишет книжный обозреватель Констанс Грэди. Статья так и называется: «Культ Салли Руни». Горячая книжная тема вскоре перекочевала в русскоязычный интернет. Понятно, что границы между культурно-языковыми сегментами соцсетей сами по себе очень прозрачны. Но если к преодолевающим все барьеры вирусным роликам и мемам привыкли, то с литературой это до сих пор случай из ряда вон выходящий. Отсюда и закономерный вопрос: почему «Нормальные люди» вызвали такое бурное обсуждение и в чем причина, условно говоря, нового культа? Сейчас, когда роман перевели на русский, самое время искать ответ.

В отличие от ансамбля персонажей в дебютном и пока еще не переведенном у нас романе Салли Руни «Разговоры с друзьями» («Conversations with Friends», 2017), в «Нормальных людях» центральных героев всего двое. По крайней мере, остальные действующие лица выглядят хоть и убедительными, но все же функциями — туманными остаются даже образы родителей героев, а «хорошая, но не любимая девушка» или «садист-фотограф» стремительно исчезают, сыграв свою роль.

Отчасти поэтому нельзя сказать, что секрет этой книги в сюжетных хитросплетениях. На первый взгляд все просто: Коннел и Марианна влюбляются, когда заканчивают среднюю школу в небольшом ирландском городке. Марианна из богатой семьи адвокатов, но в классе непопулярна, ведет себя нелюдимо и предпочитает общению со сверстниками чтение. У Коннела все наоборот: у него много друзей, он — нападающий футбольной команды, но его мама работает уборщицей в доме Марианны. Там герои и знакомятся, а после заводят тайные отношения и решают поступать в один колледж. В первый раз их связь обрывается, когда Коннел из-за едва ли оправданной даже для подростка мнительности решает не звать Марианну на выпускной, при том что до этого признавался ей в любви. В колледже героев ждет случайная встреча, а затем то дружба, то просто секс, то взаимное разобщение.

«Нормальные люди» — роман взросления на двоих, где интрига толком начинается в середине, когда раскрываются травмы Марианны и ее сложные отношения с семьей. Повествование концентрируется на любовных переживаниях, хотя в тексте, вроде бы, упоминаются и политика, и гендерные вопросы, и творчество с карьерой. Так, в середине книги Марианна активно интересуется «израильскими мирными переговорами», много о них говорит, чем выводит из себя девушку Коннела. Но в чем хотя бы приблизительно состоит суть этих «мирных переговоров» и почему они так волнуют главную героиню, можно только догадываться. Все темы, кроме отношений двух, Коннела и Марианны, лишь мелькают время от времени, будто застрявшие посередине между самораскрытием и необязательным фоном.

«Застрявшим посередине» при этом совсем нельзя назвать язык. Лаконичный стиль Руни набором приемов напоминает классиков модернизма и Раймонда Карвера: по большей части короткие предложения, минимум описаний, монтаж диалогов без атрибуций, нарочитые умолчания. Показательна в этом плане сцена, когда Коннел и Марианна понимают, что их вот-вот застукает мать Коннела. Она начинается так:

На следующее утро их разбудил звук ключа, который Лоррейн повернула в замке. День стоял солнечный, во рту у него пересохло, а Марианна сидела и одевалась. Она только и сказала: прости, прости меня. Видимо, они оба случайно уснули. А он же накануне собирался отвезти ее домой. Марианна надела туфли, он тоже оделся. Когда они вышли на лестницу, Лоррейн стояла в прихожей с двумя пакетами продуктов. На Марианне было вчерашнее платье, черное, с тонкими лямками.
Привет, лапушка, сказала Лоррейн.

Что же касается принципиальной языковой новизны, то на фоне «Нормальных людей» победа в Букеровской премии экспериментального, тоже ирландского, тоже затрагивающего социальную и гендерную проблематику «Молочника» Анны Бернс была вполне оправданна.

Переводчик романа Салли Руни, Александра Глебовская, до этого работала с книгами Салмана Рушди и Умберто Эко, и в русском варианте оригинальный стиль писательницы передан точно. Правда, в эротических сценах трудности подбора слов, как всегда, неизбежны. Например, герой называет свой пенис «дружком», как в каком-нибудь дубляже «Американского пирога», в то время как в оригинале — эмоционально более нейтральное «dick».

По-настоящему в глаза бросается другая проблема. «Нормальные люди» построены как хроника ключевых событий из жизни героев. Но внутри каждой главы всегда используется одна и та же композиция. Сначала дается сцена, которая происходит спустя несколько месяцев после предыдущей главы. Затем флэшбэк, пересказывающий, что изменилось за временной промежуток между главами. Наконец, развитие все той же сцены из начала с заделом на будущее. И так раз пятнадцать, если не больше. Под конец ждешь этих переходов как чего-то привычно-утомительного и хочется, чтобы в структуре главы-«серии» что-то поменялось, — но нет.

Композиция, в том числе, отличает «Нормальных людей» и от романа, с которым вторую книгу Руни сравнивают едва ли не чаще всего. Речь идет о «Маленькой жизни» Ханьи Янагихары. Действительно, общего у «Маленькой жизни» и «Нормальных людей» даже больше, чем кажется на первый взгляд. И там, и там в основе фабулы лежит любовь простого, но в итоге преуспевающего героя к другому герою с серьезным травматическим опытом. Номинально Коннел, конечно, сын уборщицы, но больших материальных трудностей у него нет — за исключением короткого эпизода, в котором он становится жертвой ограбления. Он изначально популярен в школе, затем без проблем поступает в университет, учится едва ли не лучше всех, получает большую стипендию. Похожи оба текста и атмосферой дистиллированного мира без каких-либо серьезных проблем, кроме внутренних, — об этой особенности прозы Салли Руни уже писала Евгения Некрасова. Наконец, в обоих романах важную роль играют сказочные архетипы. Если в «Маленькой жизни» присутствовал архетип Золушки (о чем не раз упоминали даже в отзывах на Литресе и Livelib’е), то в случае с «Нормальными людьми» чувствуется влияние сказочного архетипического сюжета о бедном рыцаре и принцессе с родителями-тиранами. Неслучайно Коннел всегда стремится физически защитить Марианну от реальных и мнимых обидчиков. Актом физического возмездия, по-рыцарски, кончается и развязка. Конечно, во многом «Нормальные люди» — роман куда более правдоподобный и оптимистичный, чем «Маленькая жизнь», но все же произведения Янагихары и Руни при желании можно причислить к одному направлению, например к травматическому романтизму или какому-то другому, но обязательно со словом «травма».

Исходя из сказанного, может показаться, что ничего особенного в книге и нет, а вопрос о причинах стихийной популярности Салли Руни остается без ответа. Однако новаторство начинается как раз там, где кончаются сугубо литературные координаты. «Нормальные люди» далеки от идеального романа, но какой роман можно считать идеальным?

Некоторые называют произведения Салли Руни «романами поколения», но это не совсем точно, поскольку само понятие «поколение» слишком широко, а сегодня еще и слишком неоднородно. Родившиеся в начале девяностых миллениалы отличаются от тех миллениалов, которые родились в середине восьмидесятых, не говоря уже о том, насколько на деле российские миллениалы отличаются от американских или ирландских. Повествование не зря так подробно фокусируется именно на отношениях двух главных героев, подсвечивает самые мелкие детали их общения, нелепые случаи недопонимания — это роман-исследование, попытка зафиксировать меняющуюся на наших глазах природу романтической коммуникации. Когда герои встречаются вновь, уже в колледже, между ними происходит такой диалог:

Да, сказал он. Учебу я не брошу, не переживай.
То есть тебя не будет три месяца.
Да.
Долгая пауза.
Ну, не знаю, сказал он. Полагаю, ты в это время захочешь встречаться с другими, да?
Помедлив, Марианна сказала голосом, поразившим его своей холодностью: разумеется.

Еще лет десять назад ответ «разумеется» в разговоре влюбленных воспринимался бы скорее как сарказм. Что такое, в конце концов, три месяца? Но здесь герой вполне серьезно задает вопрос, а ответ поражает его именно «холодностью» голоса.

В рассуждениях и поведении персонажей угадываются явления, в последнее время ставшие предметом интереса многих социологов и политологов под разными ярлыками — «трансформация этики», «психологический человек», «эмоциональный капитализм». Если абстрагироваться от терминологии, «Нормальные люди» чуть ли не первый роман о любви, где в полной мере описываются те новые препятствия, этические убеждения и негласные правила, с которыми любовь может сталкиваться сегодня, грубо говоря, в эпоху приложений для знакомств.

Герои мечутся по четырехугольнику «дружба», «свободные отношения», «классические отношения с обязательствами», «прекратить общение» и пытаются решить, как для них будет объективно лучше, начисто забывая при этом понять, чего они хотят. Тонкая грань, но, как оказывается, безумно важная — та самая новейшая рационализация эмоций, о которой говорит социолог Полина Аронсон. В ту же копилку — рефлексия персонажей по поводу «полезности» чувств вместо, собственно, их проявления.

Все это выглядит у Салли Руни максимально убедительно и впервые настолько ярко описано в литературе. По крайней мере, огромный отклик — показатель, что история Коннела и Марианны не просто выдумка. Читатели увидели свежие, очень реальные и близкие им проблемы. Поэтому роману легко прощают сюжетные и композиционные странности, как, например, русские читатели когда-то прощали их роману «Что делать?» Чернышевского. Тем более, учитывая, что это почти дебют: Салли Руни 29 лет, творческий путь писательницы, скорее всего, только начинается — и мы наверняка увидим еще не одну ее новую книгу.