Наталья Пушкарева, Анна Белова, Наталья Мицюк. Сметая запреты. Очерки русской сексуальной культуры XI–XX веков. М.: Новое литературное обозрение, 2020. Содержание
Мне посчастливилось прочесть «Сметая запреты» одной из первых. Взглянув на содержание, я сразу поняла: это необходимая сегодня книга. И хотя это академическая работа, мне бы хотелось, чтобы она попала в библиотеки тех, кто не мыслит себя частью академии, поскольку затронутые в ней темы касаются каждой и каждого в России и на постсоветском пространстве сегодня.
Книга посвящена светлой памяти первого историка и антрополога русской сексуальной культуры Игоря Кона. Статьи расположены в хронологическом порядке: открывает книгу очерк о сексуальности допетровской Руси, а закрывает статья о рационализации сексуальности начала XX века. Каждая статья посвящена отдельной эпохе и разным аспектам женской сексуальности. Материалами для исследовательниц стали женские эгодокументы, пословицы и поговорки, а также религиозные и правовые документы, рассмотренные в новой перспективе. Авторки опираются на обширный опыт западных феминистских исследовательниц брака и материнства — от революционерки Эммы Голдман до представительницы второй волны феминизма Нэнси Чадроу, на идеи Мишеля Фуко и других историков XX века.
В открывающей сборник статье Наталья Пушкарева говорит о том, что само изучение «сексуальности древних русов» всегда было фигурой умолчания в силу идеологического сопротивления этой теме и научным стереотипам. Опираясь на церковные требники, сборники епитимий и дидактических текстов, ученая опровергает «традиционное представление об асексуальности русской культуры». Пушкарева исследует, как священнослужители пытались нормализовывать и христианизировать практики (относительно) недавних язычников. Одним из способов такой нормализации были ранние браки. В требниках зафиксированы наказания за добрачный секс, участие в оргиях, изнасилования, брачные измены и другие сексуальные преступления, некоторые из которых и сегодня сохраняют статус преступлений или же осуждаются в сообществах.
Статья показывает, как православная этика стала основой противоречивого отношения к женской сексуальности. Закрепощая прихожанок, священники старались выведать детали их личной жизни и наказать за «распутство и грех». В столкновении с церковным дискурсом, который, безусловно, влиял на практики и взгляды прихожан, народная сексуальная культура сопротивлялась или же находила точки соприкосновения с институтом церкви. Например, если в случае изнасилования народная мораль согласовывалась с моралью церковной, то в других случаях очевидны расхождения (см. пословицу «Грех — пока ноги вверх, а опустил — так и Бог простил»). Те, кому не удавалось скрыть грех, подвергались епитимьям. Так Пушкарева рисует картину сложного взаимодействия сексуальных установок наших предков и христианской риторики; диалога, который сам по себе является частью нашей истории и общехристианской культуры.
Другая статья Пушкаревой посвящена наказаниям женщин за сексуальную несдержанность в русской деревне в XIX — начале XX века. Авторка демонстрирует, что кары ранжировались в зависимости от многих факторов. Сильнее всего сказывался материальный статус «гулящей»: богатых женщин никто не смел наказывать и позорить, но сирот и бесприданниц могли протащить по всей деревне с измазанными сажей рубашкой и лицом.
О сходном принципе «безнаказанности» материально обеспеченных женщин пишет Анна Белова, обращаясь к теме женского вдовства. В статье «Интимная жизнь русских дворянок в XVIII — середине XIX века» рассматривается закрепленный в литературе образ богатой вдовы, взявшей в мужья кучера или проигравшегося в карты юнца, — это практика действительно была весьма распространенной. Там же описываются быт и этос старых вдов, которых было много среди провинциальных помещиц. Многие женщины после смерти мужа не решались выходить замуж повторно и посвящали себя детям, хозяйству и служению богу; Белова полагает, что здесь важную роль играет сублимация сексуальной энергии часто не старых женщин. По версии исследовательницы, именно дисциплинированные и предельно набожные женщины в возрасте обеспечивали устойчивость культуры русского дворянства — вопреки стереотипам.
Возвращаясь к теме наказаний, стоит сказать, что на их характер влиял не только материальный статус, но и географический фактор: чем южнее регион, тем строже были карательные меры. В регионах, близких к Кавказу, в казацких поселениях за супружескую неверность могли убить. В северных же областях, где наблюдался «дефицит» женщин, «распутство» являлось необходимой частью повседневности. Важно отметить и то, что позорящим наказаниям подвергались исключительно женщины и часто — по доносу обиженных любовников, чье сексуальное поведение не вызывало негодования сообщества.
Сборник «Сметая запреты» дает представление о русской сексуальной культуре как сложной и противоречивой системе, элементы которой зачастую остаются невидимыми в силу табуированности тем. Противоречивость характеризует не только сексуальные практики крестьян и риторику церкви. В статье «Сексуальная социализация и половое воспитание девочек в дворянских семьях во второй половине XIX — начале XX века» Наталья Мицюк показывает, как по-разному прививали сексуальную культуру мальчикам и девочкам дворянского сословия. В воспитании дворянок важную роль играли матери; из-за ранних браков и культуры замалчивания сексуальной жизни они оказывались конкурентками собственных дочерей, в лучшем случае — чужими людьми. Здесь стоит отметить, что сценарии материнства и отношение к деторождению тоже менялись от эпохи к эпохе. В статье «Рационализация сексуальности: медицинский, публицистический и феминистский дискурсы» Мицюк демонстрирует, как «осознанное материнство» буржуазного общества сменяло «безразличное материнство» доиндустриальной эпохи, а врачебные и феминистские дискурсы влияли на легализацию абортов и появление контрацептивов.
Рано выданные замуж дворянки, воспитывавшиеся в неведении, узнавали о физиологических реалиях замужней жизни только в первую брачную ночь. Это не могло не влиять на их предстоящую жизнь с мужем. Порой он был старше в два раза и если не имел за плечами первого брака, то, как правило, имел сексуальный опыт в домах терпимости или с горничными. Нередко первая брачная ночь заканчивалась побегом невесты или же — если жениху удавалось заняться сексом с избранницей — молодые девушки, которым на момент свадьбы было около 15 лет, оказывались травмированными и замыкались в себе. Так, подводит итог исследовательница, первый брак у подавляющего большинства дворянок приходился на поздний пубертат, что провоцировало психическую неустойчивость девушек-подростков.
Важное место в статье Мицюк занимает культура закрытых девичьих сообществ — институтов. Здесь развилась особая культура «обожания»: она заключалась в том, что младшие девочки оказывали старшим знаки внимания. Объекты обожания принимали ухаживания и каждая по-своему распоряжалась этим ресурсом — одни вступали в полноценные подростковые связи с поцелуями, объятиями и жаркими признаниями, для других обожание сохраняло чисто ритуальный характер. Мицюк сравнивает традицию обожания с романтическими связями старших женщин с младшими в публичных домах. В институтах старшая женщина (которой, кстати, могла быть и преподавательница) в глазах менее опытной девушки выступала более умной и инкорпорированной в институцию. Мицюк замечает, что отношения институток не перерастали в длительные однополые связи и по выходу из учебного заведения каждая из них выходила замуж. Опыт обожания становился особым этапом взросления и оставался в стенах института.
Читая главу за главой, начинаешь видеть, как темы статей перекликаются друг с другом; постепенно становится очевидным, что русскую сексуальную культуру и по сей день определяют репрессированная женская сексуальность и противоречия в гендерной социализации. Недаром сборник озаглавлен строчкой из статьи Наталии Пушкаревой: публикация этой работы, с одной стороны, производит ревизию научного (не)знания, с другой — подрывает его основы: табу и стереотипы.
P. S. Стоит отметить, что «обожание» институток — единственная глава, посвященная негетеросексуальным связям женщин. Нужно признать, гетеронормативность — один из недостатков сборника и, к сожалению, женская гомосексуальность не стала частью репрезентации русской сексуальной культуры. Я могу предположить, что причиной этому стала в первую очередь скудность источников. Или, может быть, исследовательница русской женской гомосексуальности еще не пришла в академический мир в силу закостенелости и патриархатности академической сферы. Однако сам факт появления в авторитетном издательстве целой серии, посвященной гендерным исследованиям, позволяет надеяться, что в скором времени мы познакомимся с русскоязычной Лилией Фадерман.
* * *
Этот материал поддерживает проект She is an expert — первая база эксперток в России. Цель проекта — сделать видимыми в публичном пространстве мнения женщин, которые производят знание и готовы делиться опытом. Здесь вы можете найти интересующую вас область экспертизы и узнать, к кому из специалисток можно обратиться.