С названием у этой книги все не слава богу. В оригинале роман называется Tony and Susan — не самое броское название, прямо скажем, но под ним, как “Тони и Сьюзен”, он вышел в издательстве Corpus в 2012 году. Этот роман процентов на 80 состоит из внутреннего романа “Nocturnal Animals” (“Ночные животные”), который написал Эдвард, появляющийся в книге только в воспоминаниях своей бывшей жены Сюьзен. Cьюзен читает присланную ей рукопись “Ночных животных” и попутно вспоминает прошлое, размышляет о жизни — эти воспоминания и размышления составляют рамку романа.
В нынешнем году знаменитый модельер-дизайнер Том Форд, в зрелом возрасте перескочивший на карьеру кинорежиссера (его первый и до нынешнего года единственный фильм — “Одинокий мужчина” с Колином Фертом, Джулианной Мур и Мэтью Гудом), снял по этому роману фильм, который был показан в начале сентября на венецианском кинофестивале и получил Главный приз жюри; фильм называется Nocturnal Animals (да, “Ночные животные”). Русские прокатчики, знаменитые своим умением даже отличное название превратить в никакое, перекрестили фильм — теперь это “Под покровом ночи”, и под этим же названием издательство Corpus переиздает роман.
Ужасы на этом не кончаются. Остин Райт был человек тихий, в юности за исключением трех армейских лет (1943—1946, в том числе год в Китае) он учился в Гарварде и в Чикагском университете, а потом почти сорок лет преподавал современную литературу и creative writing (то есть, грубо говоря, писательское мастерство — но понятие это плохо поддается переводу). “Тони и Сьюзен”, самый знаменитый его роман из восьми опубликованных, вышел в 1993 году, и, хотя коллеги его хвалили, слава пришла только в 2010 году, после первой публикации в Великобритании (что видно по дате русского перевода) — а за славой широкая известность, а за известностью интерес кинематографистов. Сам Остин Райт воспользоваться плодами своего успеха не успел — он умер в 2003 году. Ему было 80 лет.
Фильм “Ночные животные” не вышел еще даже в США — он выходит только 18 ноября, а в России 8 декабря; кинокритик Антон Долин*Признан в России иностранным агентом, посмотревший картину в Венеции, очень ее хвалит, но отступления от исходного текста не отмечает, а их много, и это заметно даже по составу актеров и трейлерам. Во-первых, героев омолодили: в книге Сьюзен и Эдварду под пятьдесят, у Сьюзен трое детей, она немного преподает, но по большей части занимается домом; в фильме Эдварда играет Джейк Джилленхол (ему 35), а Сьюзен — Эми Адамс (ей 42); детей у Сьюзен, кажется, нет, муж у нее — неописуемый красавец Арми Хаммер, а сама она работает в художественной галерее и, кажется, обходится без детей. Во-вторых, режиссер пошел на очевидный, но одновременно спорный ход: Эдвард и Тони — это один человек или, по крайней мере, один актер. В-третьих, Форд немного разнообразил довольно одинаковые и скучные имена, которые Райт дал многим своим героям. В-четвертых, жизнь вокруг Сьюзен наполнилась разными людьми и делами, которых в книге нет вовсе (у половины персонажей картины нет никаких книжных прототипов), и это, с одной стороны, свидетельство времени, но с другой стороны — совсем иная история.
В неброском оригинальном названии романа, впрочем, кроется важная деталь: наши герои, те, за кем мы будем следить, кому сочувствовать, чьим страданиям ужасаться — это именно Тони (герой “Ночных животных”) и Сьюзен, бывшая жена писателя. Писатель вынесен за скобки, отдан воспоминаниям бывшей жены, для которой его произведение — неожиданность: Эдвард хотел писать всегда, ради этого забросил учебу и работу, но успеха не добился, и теперь, много лет спустя, возрождение этой карьеры (весьма успешное, потому что Эдвард написал выдающийся роман) кажется ей странным приветом из прошлого. Фраза, которую Сьюзен произносит в кинотрейлере — “Он звал меня “ночным животным”” — полностью противоречит всему, что мы знаем из романа, и меня несколько настораживает: нет, не звал; Сьюзен видит в Тони сходство с Эдвардом, но на этом ее узнавание заканчивается, роман для нее — открытие, погружение, темный лес.
“Ночные животные” — не совсем детектив, во всяком случае, не больше, чем “Преступление и наказание”: преступники известны читателю сразу, вопрос только в том, удастся ли их поймать. Другое дело, что нам неясно до конца, правильно ли Тони вспомнил все, что с ним произошло — это неясно и ему самому. Я был уверен, что автор именно это и хочет нам показать, и размышлял о том, как это сделать в кино (именно в кино — совсем не так сложно, но на видео, где можно сопоставлять кадры, перематывать условную пленку, сравнивать — уже гораздо сложнее). К сожалению, в финале эта двусмысленность вдруг выправляется, как будто автор испугался шаткой памяти собственного героя, и без того небезупречного. И все равно, вслед за Тони мы не можем выбраться с той дороги и из тех перелесков, в которые он попал на первых же страницах романа; дом, город, университет — все это лишь декорации, в которых ему (чувствуем мы) не удержаться.
Рамка, которую Райт выстроил вокруг “Ночных животных”, кажется чем-то вроде страховочной сетки; без нее роман был бы прямолинейнее, но честнее. Я почти уверен, что Том Форд в своем фильме почувствовал это и дал Сьюзен и ее миру больше времени и веса (но за счет втаскивания ее прошлой жизни в повествование — в виде флэшбеков, которые, как ни крути, делают прежнюю жизнь героев равноценной всему остальному, в отличие от словесных воспоминаний). Но все-таки у этого искусственного, механистического построения есть важный смысл. Он в полной мере обнажает прием: вот писатель (и даже не тот писатель, что написал роман, а тот, что написал роман в романе); вот мир, который он придумал, вот его герои, вот ситуации, в которые они попадают, вот их страдания, вот их проблемы, они все выдуманы (Сьюзен следит за этим и не зря шарахается, когда проходной героине автор дает ее собственное имя). Обнажая прием, автор показывает читателю, что это не имеет никакого значения, что “Ночные животные” доведут читателя — не только Сьюзен, которой есть что вспомнить, есть с чем сравнить происходящее, но и вас, живущих через несколько десятилетий после героев на другой половине земного шара — до учащенного пульса, до испуга, до ужаса, до ненависти, до жалости, до всех тех чувств, которые стараются вызвать в нас сочинители. Райт говорит нам: это все ненастоящее, это придумал даже не я, а придуманный мною Тони. Но разницы никакой. И получается, что этот роман в романе говорит нам о том, как вообще устроена литература, что-то очень важное.