Макс Хейстингс. Вьетнам. История трагедии. 1945–1975. М.: Альпина нон-фикшн, 2021. Перевод с английского Ирины Евстигнеевой. Содержание
Какие выводы извлекли страны-победительницы из Второй мировой войны? За чтением только что переведенной книги Макса Хейстингса «Вьетнам. История трагедии» складывается ощущение, что никакие. Французы, сами только что пережившие все тяготы оккупации, и не подумали изменить своего отношения к жителям колоний. И если преступления империалистов в Магрибе еще худо-бедно стали частью общечеловеческой исторической памяти благодаря фильму «Битва за Алжир» или, скажем, прозе Пьера Гийота, то аналогичные побоища вроде жестоко подавленного малагасийского восстания 1947 года известны только тем, кто специально интересовался колониальными процессами середины XX века.
Трагедия Юго-Восточной Азии в массовом сознании по-прежнему воспринимается в лучшем случае через призму вульгарного пацифизма голливудского разлива, а в худшем обрастает колониальными шовинистскими рудиментами. И практически всегда в центре культурной рефлексии по поводу вьетнамской войны (а вернее целой серии войн, для удобства слившихся в одну) оказывается личная трагедия белого человека, заброшенного высшими силами в далекий враждебный край, где все стремится его убить.
XX век настолько усложнил и одновременно упростил взаимоотношения человека с миром, что на любой крупномасштабный конфликт нельзя взглянуть лишь с точки зрения историка или точки зрения публициста. В своей книге две эти полярные оптики и решил соединить в одну Макс Хейстингс — ветеран британской военной журналистики, историк Второй мировой, многолетний редактор газетного рупора английских консерваторов The Daily Telegraph, одновременно сотрудничавший, например, с леволиберальной The Guardian и откровенно правопопулистской Daily Mail. Помимо работы в изданиях самой разной политической и культурной направленности Хейстингс за свою долгую журналистскую карьеру нюхнул пороху в Ольстере, на Фолклендах и, конечно же, во Вьетнаме (впрочем, от своих юношеских репортажей из Юго-Восточной Азии он теперь открещивается как от морально незрелых).
Эта самая политическая всеядность, которую еще иногда называют журналистской объективностью, и позволила Хейстингсу создать максимально беспристрастное на первый взгляд полотно самого запутанного регионального конфликта XX века (вынесем за скобки неостывающий ближневосточно-пуштунистанский ад, давно обернувшийся катастрофой общемировой). И, надо сказать, это ему не просто удалось, но удалось блестяще — «Вьетнам» можно назвать эталонной в своем роде книгой, в которой гармонично взвешены научный подход, качественная работа с документами, публицистический пафос и журналистское «фотоувеличение», без которого этот 900-страничный труд остался бы сухим пособием для профессуры Вест-Пойнта.
Во «Вьетнаме» Хейстингс-историк создает подробнейшую хронику череды кровопролитных конфликтов, начавшихся с борьбы французской колонии за независимость, продолжившихся гражданской войной между авторитарно-коммунистическим правительством Севера и марионеточным режимом Юга и приведших к самому унизительному провалу армии США за всю холодную войну. Ключевые сражения и кризисные эпизоды вроде штурма американского посольства в Сайгоне он и вовсе расписывает по минутам.
Хейстингс-журналист параллельно переводит акцент на личные истории непосредственных участников тех событий, собирая многочисленные свидетельства американских ветеранов, их вьетнамских коллег с обеих сторон от линии фронта и гражданских, оказавшихся в заложниках той бойни, продлившейся тридцать лет. Отдавая в равной степени голос Вашингтону, Сайгону и Ханою, Хейстингс разрушает железобетонную стену, возведенную между тремя основными сторонами конфликта. В одной главе находится место даже историям советских инструкторов, воевавших не столько за Хо Ши Мина, сколько за обломки американских самолетов — ценнейший источник передовых технологий.
Макс Хейстингс во Вьетнаме в период войны
Разбирая мотивы и действия всех сторон конфликта, Хейстингс приходит к довольно простому выводу, ставшему лейтмотивом всей книги: никто в той войне не заслуживал сочувствия. Трюизм? Безусловно. Но этот трюизм журналист прекрасно подкрепляет доказательной базой и глубоким анализом политических режимов и социальных пертурбаций, которые столкнули лбами идеалистов-революционеров, превратившихся в кровожадных террористов, и любителей сытой, хоть и нечестной жизни, построивших в Сайгоне мафиозно-олигархическое квазигосударство.
И если о преступлениях партии Хо Ши Мина и ее последователей, бескомпромиссности которых позавидовали бы иные большевики старой закалки, понятно примерно все, то для многих читателей, вероятно, станет открытием, на чем стоял поддерживаемый демократическими странами режим Юга. Первым полноценным главой ориентированной на Запад Республики Вьетнам был Нго Динь Зьем — католик, получивший образование в США, эдакий антипод среднего вьетнамца своего времени. Придя к власти, он первым делом начал процесс христианизации Южного Вьетнама (читай: обратной его колонизации), что привело к массовым протестам буддистов. Но, думаем, все об этом знают хотя бы благодаря легендарной фотографии, на которой запечатлено самосожжение Тхить Куанг Дыка.
Но религиозный вопрос — лишь верхушка горы костей, на которой держалось проамериканское правительство Сайгона. На Юге, как и на Севере, обычной практикой были бессудные казни, в концлагерях содержались сотни тысяч заключенных, а оказаться за колючей проволокой мог вообще любой, кто не кричал на каждом углу о своей лояльности режиму. Конечно, это можно списать на издержки гражданской войны и политического террора, неминуемо ее сопровождающего. Нам же еще более показательной кажется история того, как Нго Динь Зьем пришел к власти.
После Женевской конференции 1954 года Вьетнам был разделен по 17-й параллели, к югу от которой и расположились территории прозападного режима. Одним из обязательств Сайгона стало проведение прямых выборов главы государства. Однако вместо конкурентных выборов Нго предложил своим согражданам следующее:
«В октябре 1955 г. Зьем, не желая проводить общенациональные выборы, в которых почти наверняка победили бы коммунисты, инсценировал референдум и по его результатам сместил (формального главу государства, императора) Бао Дая, провозгласив себя президентом новой республики Южный Вьетнам. <...> По официальным данным, на референдуме за Зьема проголосовали 98,2% избирателей, что было абсурдной цифрой, на которую не решались даже политические лидеры СССР».
Единственным различием между Севером и Югом, по мнению Хейстингса, были цвета флагов и то, что благодаря американским спонсорам южане хотя бы не умирали от голода. В остальном же, отмечает автор, отношение к властям среди людей, оказавшихся к югу от границы, лучше всего выразил один вьетнамский репортер: «Возможно, в Ханое правят полные ублюдки, но им хватает ума не разъезжать перед своим народом на мерседесах».
Другой важный момент, на который постоянно обращает внимание Хейстингс, — события во Вьетнаме на протяжении всех десятилетий, что шла война, контролировал не Вашингтон, а воля случая, помноженная на самоуверенность и безалаберность госчиновников и командования. Так, Дуайт Эйзенхауэр, передавая полномочия Джону Кеннеди, проинструктировал его внимательно следить за Лаосом. Сейчас это звучит смешно, но тогда власти США были уверены, что именно в этой миниатюрной стране случится последнее сражение между демократией и коммунизмом.
Еще любопытнее выглядит изложенная Хейстингсом версия событий, приведших к госперевороту во Вьетнаме и убийству президента Нго. Если верить Хейстингсу, 23 августа 1963 года в Госдепартамент пришла срочная телеграмма от посла США в Сайгоне, в которой он просил сообщить, поддержат ли Штаты свержение президента Вьетнама. По странному стечению обстоятельств, на рабочем месте не оказалось ни Кеннеди, ни министра обороны Макнамары, ни госсекретаря Дина Раска. Зато телеграмму прочитали ничем особо не известные чиновники Аверелл Гарриман, Роджер Хилсман и Майкл Форрестол, которые тут же дали, по сути, добро на устранение вьетнамского лидера. Узнав об этом, Кеннеди и Макнамара лишь пожали плечами, а самоуправство мелких чиновников, как позже выяснилось, обернулось из бюрократического курьеза в фатальную ошибку, превратившую тлеющий конфликт в полномасштабную войну.
К слову, Хейстингс вообще неожиданно суров к Кеннеди. Имидж миротворца, по мнению английского журналиста, президент получил вместе с ореолом мученика, убитого пулей безумца. На деле же, уверен автор книги, Вьетнам стал наследством, оставленным Кеннеди своему преемнику Линдону Джонсону — по-настоящему талантливому политику из народа, закопавшему свой потенциал в джунглях Индокитая.
И это лишь одно из немногих общих мест, которые предлагает пересмотреть книга Хейстингса. Несмотря на подчеркнутую объективность, он явно не разделяет многие мифы о Вьетнаме, хотя и не позволяет себе прямо проговаривать свою позицию. Так, в весьма объемном труде Хейстингса мы практически ничего не узнаем про антивоенное движение в США — по мнению журналиста, оно было не более чем культурным товаром для внутреннего рынка и способом легально избежать призыва в армию. Более того, автор книги считает сильно преувеличенными масштабы вовлечения американских новобранцев в боевые действия — согласно цифрам, которые приводит Хейстингс, 2,5 из 2,7 миллиона солдат, отправленных во Вьетнам, ни разу не участвовали в столкновениях с партизанами, а для многих из них повседневность войны и вовсе напоминала курорт.
Хейстингс убедительно развенчивает и, наверное, самый зловещий миф о вьетнамской войне, связанный с последствиями применения агента «Оранж». Он приводит постановление независимого суда Австралии, который пришел к выводу, что химический состав этого дефолианта не позволяет наносить ущерб в долгосрочной перспективе, а реальным виновником ужасов, которые все видели в фильме «Лестница Иакова», является посттравматическое расстройство. Эти доводы, впрочем, вряд ли убедят американских и вьетнамских активистов, до сих пор требующих от США огромных компенсаций за экоцид.
Вертолёт UH-1D 336-й авиационной роты распыляет дефолианты в дельте реки Меконг, 26 июля 1969 года
Но самые интересные, на наш взгляд, страницы «Вьетнама» посвящены одному поразительному эпизоду войны, разворачивавшемуся за много тысяч миль от линии фронта. Это история Леона Гурэ — рядового аналитика корпорации RAND, потомка русских эмигрантов и убежденного врага СССР. На совести этого скромного клерка — тысячи жизней мирных вьетнамцев, погибших во время массированных налетов американских ВВС.
История Леона Гурэ, напоминающая ненаписанный роман Кристофера Бакли, началась, когда в Пентагоне засомневались в правильности выбранной тактики. Военные заказали несколько исследований, одно из которых было поручено RAND. Подтасовывая факты, Гурэ написал от начала до конца сфальсифицированный отчет, в котором утверждалось, что военную поддержку Ханою тайно оказывают едва ли не все социалистические страны, включая скромную Румынию, а наиболее эффективным средством борьбы с партизанами являются ковровые бомбардировки. Несмотря на всю абсурдность этого доклада, он вполне устроил Пентагон, который в разы увеличил финансирование ВВС и заодно корпорации RAND. Расплачиваться за это пришлось обычным гражданам — чтобы покрыть расходы, президент Джонсон повысил подоходный налог сразу на 6%.
«Когда ВВС оплачивают счета, ответом всегда должно быть: „Нужно бомбить”», — так объяснял свою авантюру Гурэ. Для него эта афера, впрочем, закончилась позорным увольнением с формулировкой «наносит вред стране».
Как и всякий по-настоящему ценный исторический труд, «Вьетнам» Хейстингса — это не только исследование конкретных событий, ограниченных в пространстве и времени, но и выход в общечеловеческое. В данном случае — в обозначение общечеловеческих границ жадности, глупости и самодурства.
И все же есть у книги Хейстингса один неприятный минус. В погоне за пресловутой объективностью автор сам не замечает, как временами зачем-то превращается в апологета войны. В разных местах книги Хейстингс оправдывает вашингтонское командование, замечая: да, Штаты сбросили мегатонны бомб во имя демократии, но и красные режимы уничтожали ни в чем не повинных граждан; да, американцы не должны были обрекать вьетнамских крестьян на голод, выжигая посевы и сады агентом «Оранж», но и реформы Мао обрекли на голодную смерть 40 миллионов человек.
Надеемся, не надо объяснять, что масштабы катастроф не измеряются гекталитрами пролитой крови и количеством загубленных жизней. И что преступление — это всегда преступление, кто бы его ни совершил — Сталин, Мао или Джон Кеннеди и Линдон Джонсон. Помните об этом, когда будете читать в остальном практически совершенную книгу Макса Хейстингса.