На русском языке вышла книга Макса Хейстингса, посвященная истории войны во Вьетнаме. Ее автор — известный военный корреспондент, побывавший во многих горячих точках и не понаслышке знающий о быте вооруженных конфликтов. «Горький» публикует фрагмент главы под названием «Мы пытаемся ловить дым».

Макс Хейстингс. Вьетнам. История трагедии. 1945–1975. М.: Альпина нон-фикшн, 2021. Перевод с английского Ирины Евстигнеевой. Содержание

Во Вьетнаме не было одной общей для всех войны — там шло полсотни разных «войн», на которых не только воевали, но и — девять из десяти военнослужащих не-пехотных частей — занимались другими делами. Однажды ротный командир Энди Финлейсон сделал выговор капралу инженерно-саперного подразделения, что его люди отказываются рыть окопы. «Мы не занимаемся таким дерьмом, — возразил капрал. — Это работа пехоты». Артиллеристы, кроме передовых наблюдателей, подвергались гораздо меньшему риску, чем пехотинцы. Капитан Чак Худ, 30-летний уроженец Вирджинии, командующий тяжелой батареей, столкнулся с тем, что, хотя его люди самоотверженно воевали в жару и дождь, в грязи и пыли, гигантские 175-мм орудия требовали замены ствола через каждые 300 выстрелов, — в остальное время главной проблемой была скука: «Я ломал голову, чем их занять, чтобы отвлечь внимание от местных деревень и выпивки».

Артиллеристы участвовали в боевых действиях всего один год, а большинство пехотных офицеров и того меньше — всего шесть месяцев, после чего переводились в спокойные места. Уэстморленд настаивал на более длительных сроках боевых командировок, но Белый дом был против. Такое ограничение позволяло смягчить политический эффект, но было пагубно в военном плане: в американских войсках было мало действительно опытных солдат за исключением немногих «бессрочников». Две трети военнослужащих, побывавших во Вьетнаме и получивших право называть себя военными ветеранами, а также носить медаль «За службу во Вьетнаме» и разглагольствовать о своем ПТСР (посттравматическом стрессовом расстройстве), подвергались не большему риску погибнуть на поле боя, чем риску умереть от «дерьмовой наркоты» или смертельной болезни.

Вспомогательный, технический и логистический персонал в большинстве своем служил на крупных базах; из вьетнамцев они сталкивались только с прачками и проститутками, а из всех тягот военной службы страдали разве что от вони авиационного керосина JP4 и писсуаров. Десантник Джин Вудли назвал бухту Камрань «самым большим сюрпризом в моей жизни. Там занимались серфингом. Ездили на больших машинах. Там было много красивых женщин в модной одежде и мужчин в костюмах. Я сказал себе: „Вот это да! Да тут куда лучше, чем дома!“» Флотский оператор РЛС Дуайт Браун был с ним согласен: «Бухта Камрань — это был рай как он есть. Будь у меня деньги, я бы остался там жить, это точно. Я чувствовал себя там королем». За время «военной службы» Браун потолстел на 20 кг на диете из лобстеров и стейков; бóльшую часть времени он проводил в вычислительном центре, монтируя музыкальные записи для капитана, который в качестве ответной услуги одалживал Дуайту свой джип. В предместьях Анкхе 1-я кавалерийская дивизия организовала собственный центр «отдыха и восстановления сил» под названием «Город грехов», где можно было купить пару с лишним литров настоящего британского джина Gilbey’s по $1,65 за бутылку и за $5–10 провести ночь с проституткой, прошедшей обследование в дивизионной медсанчасти.

Вот что рассказал чернокожий пехотинец Ричард Форд о еще одной базе: «Мне не верилось, что Нячанг находится во Вьетнаме. На базе были хорошие казармы, горячая вода, кондиционеры и столовые с тремя горячими блюдами на выбор. Это больше напоминало курорт... Все играли в футбол и в баскетбол. И все были белыми. Это возмутило меня больше всего. Все эти белые парни отсиживались в тылу». «Зеленые береты», базировавшиеся на острове Фукуок у дельты Меконга, катались на водных лыжах и занимались серфингом в лазурной бухте. Один западный путешественник, посетивший это место, писал: «[Вьетнамским] детям нравилось плескаться на мелководье и глазеть на белокурых гигантов, которые проносятся мимо них по волнам, держась за привязанную к катеру веревку. Но старики неодобрительно качали головами и ворчали. Нигде больше в Южном Вьетнаме я не чувствовал, что меня так сильно ненавидят из-за моего размера и цвета кожи».

Кто на какую «войну» попадет, во многом было делом случая. Санитар Чарли Шиаб прибыл во Вьетнам, мечтая воевать бок о бок со своими товарищами, с которыми сдружился во время учебы. Но их как пополнение распределили по разным частям, где им пришлось служить вместе с незнакомыми людьми. Лейтенант Джон Райт вышел из штаба в Дананге бледный как смерть и коротко сказал другу: «Мне конец». Он получил назначение в 1-й батальон 9-й дивизии морской пехоты, который из-за своих ужасающе высоких потерь получил прозвище «ходячие мертвецы». Когда у санитара Дэвида Роджерса закончился срок боевой командировки, его перевели в госпиталь в Кути: «Все врачи и медсестры там были офицерами; они вместе ели и флиртовали друг с другом. После джунглей я словно оказался в другом мире, как в том сериале „Чертова служба в госпитале МЭШ“».

Лейтенант Джадд Кинн вместе с сержантом прибыл в дивизионный морг для опознания тел. Когда они вошли в рефрижераторный куонсетский ангар, они были неприятно поражены тем, что работники морга слушали армейское радио и гоготали над шутками. Сержант проверил мешки с погибшими из своего батальона и убедился, что на бирках указаны верные данные. «Там был полный ангар этих мешков, — вспоминал Кинн. — Я содрогнулся и подумал, что не хочу вернуться домой в таком виде». Филу Капуто также пришлось поработать в морге: «Когда я командовал ротой, я был посланником смерти; когда меня перевели в штаб, я стал ее счетоводом». Все мертвые выглядят одинаково, размышлял он, были ли они в жизни белыми, черными или желтыми. Они напоминают восковые манекены: кожа становится бледной и одутловатой, «зрачки — выцветшими серыми, рты широко открыты, словно смерть застала их посреди дикого крика». Если убитых было невозможно опознать по лицу, их идентифицировали по зубам.

Некоторые «освободители» Вьетнама становились жертвами психических расстройств. Сид Берри сетовал на «слабый дух» дивизионного капеллана, который днем и ночью не снимал с себя бронежилет и не выпускал из рук винтовку: «Он проповедует об ужасах войны, говорит, что вьетконговцы скрываются за каждым углом. Пристает к нам с вопросом, закончится ли война к Рождеству... Это недопустимо, чтобы священнослужитель, вместо того чтобы вселять в людей спокойствие и уверенность, распространял страх». В конце концов капеллана отправили домой.

Жизнь на войне была опасной, но сопровождалась экзотикой. Спецназовская Команда А, базировавшаяся в Бандоне возле камбоджийской границы, использовала для транспортировки грузов слонов: спины животных покрывали звездно-полосатыми флагами, которые служили опознавательным знаком «Свои» для американской авиации. Джордж Бонвилл, не чуждый романтике офицер спецназа, одним чудесным вечером сидел на пороге штаба, любовался пейзажем в дельте Меконга и размышлял: «Почему люди воюют на этой земле? Это сельскохозяйственный рай, где можно счастливо жить, трудиться, процветать. Только порочные люди могут воевать в таком месте... И вдруг меня осенило: черт возьми, я же один из них! Конечно, не я начал эти ужасы. Я мог надеяться только на то, что помогу поскорее их закончить». Пожилой майор, которому вскоре предстояло отправиться домой, посоветовал Бонвиллу не рисковать головой, потому что эта война того не стоит. Нам следовало убраться отсюда еще в 1964 г., сказал убеленный сединами скептик: «Береги себя, сынок. Мы уже потеряли здесь слишком много отличных парней. Я воевал в Корее, но там все было по-другому. Там сами корейцы хотели остановить красных и местность была более подходящей для нормальной войны. Здесь же граница с Лаосом и Камбоджей — как сито. Не лезь в пекло. Эта страна — проигранное дело».

Что касается полноты картины, то на совещании Генерального штаба ВНА в Драконьем дворе сошлись во мнении, что чем больше войск США развернут во Вьетнаме, тем с бóльшими проблемами они столкнутся. Было решено продолжать текущую военную стратегию, согласно которой основными целями для атак должны были оставаться ВСРВ и силы ополчения, поскольку с их разгромом и, как следствие, крахом сайгонского режима Вашингтону не останется, кого поддерживать. На 1966 г. были поставлены грандиозные цели: нанести потери в размере 25000–300000 вьетнамским силам и 25000–30000 американским; уничтожить 1 000 самолетов и вертолетов; взять под контроль 80–90 % сельской местности; нарастить силы на Юге — в так называемом районе боевых действий Б — до 400 000 партизан, 90 000 местных ополченцев и 200 000 военнослужащих регулярных формирований ВНА.

Современная история Вьетнама признает, что такие цели были чрезмерно амбициозны: «Утвержденный план был упрощенческим и нереалистичным... не отражал наших возможностей и недостаточно учитывал воздействие на линии снабжения [воздушных] атак противника, которые создавали огромные проблемы». Снабжение было «не продумано и плохо организовано... Качество некоторых подразделений, отправлявшихся в район боевых действий, было низким». Военные летописцы также отмечают, что Ханой недооценил боевые возможности американцев и даже ВСРВ .

Руководства ВНА и НФОЮВ преследовали параллельные, но иногда конфликтующие цели. В отношениях между южанами и их северными братьями существовала некоторая напряженность; партизаны насмешливо прозвали северян «бататниками», потому что их скудная диета в большом количестве включала водяной батат. Ле Зуан и его сторонники в Политбюро ратовали за переход к открытым столкновениям с участием крупных подразделений. Зяп выступал против этой стратегии, считая, что это позволит Уэстморленду максимально использовать свое преимущество в огневой мощи. В 1966 г. на Юг было отправлено 15 полков ВНА, что отражало растущее доминирование ястребов и ослабление влияния героя Дьенбьенфу.

В январе 1966 г. начальнику политотдела сил НФОЮВ в провинции Лонган выдалась возможность изучить боевые качества 173-й воздушно-десантной бригады США так же детально, как и полковнику Ану — боеспособность 1-й кавалерийской дивизии двумя месяцами ранее. Первый опыт столкновений с американским десантом наводил на партизан ужас: «В воздухе появлялось множество вертолетов, словно рой мух, и в считаные секунды поле боя... заполнялось американскими солдатами. После первого же выстрела они вызывали поддержку авиации и артиллерии, которые поливали огнем все вокруг. Они расходовали боеприпасы так, как будто завтра не будет. Наши бойцы пришли к выводу, что американцы медлительны, но имеют неисчерпаемые ресурсы». Танки и бэтээры «ползли по рисовым полям, как крабы... прямо по крестьянским посевам».

В 1966 г. командование НФОЮВ в Лонгане рассматривало возможность крупномасштабного прямого столкновения с американцами на уровне батальона, но, изучив врага, пришло к выводу, что им это не под силу. Вместо этого они решили выждать время и поднакопить силы, продолжая привычную партизанскую тактику небольших изматывающих атак. Партизаны поражались невнимательности американских солдат: те часто не замечали бойцов, укрывшихся всего в нескольких метрах от них. Они также обнаружили, что американцы боятся мин и разного рода ловушек, и в полной мере использовали этот страх. На привалах американцы становились особенно уязвимы.