Виктор Вилисов. Постлюбовь. Будущее человеческих интимностей. М.: АСТ, 2022. Содержание
Исследователь постдраматического театра Виктор Вилисов сосредоточенно исследует постлюбовь. В центре его внимания оказываются прежде невозможные формы удаленной любви и не-любви, актуальные квир-теории, женская субъектность в эпоху постколониализма, порно, в котором живые актеры изображают секс-кукол, транс-кейсы на Олимпийских играх и многое другое.
Вилисов не только делится с читателем последними достижениями critical love studies, но и регулярно вписывает в готовую теорию персональный опыт, чтобы дополнить или опровергнуть наблюдения Поля Пресьядо, Донны Харауэй, Вильгельма Райха и других радикальных мыслителей XX и XXI столетий.
Самое привлекательное в этой книге то, что ее автор, похоже, хорошо разбирается во всем — будь то либидиальная экономика гиперкапитализма, эмансипаторный потенциал musique concrète или деколониальные практики интерсекционального феминизма в Гагаузии. В общем, «Постлюбовь» позволяет всерьез говорить о том, что у России наконец появилась своя Убон Эппл.
Особую убедительность социофилософским и культурологическим построениям автора придает отказ от традиционного академического языка в пользу актуальных методов речи постинтеллектуальной эпохи.
«Маскулинная техника — либо слишком большая, либо „слишком сложная“ — во взаимодействии с ней воспроизводится и закрепляется субъектность новых поколений мужчин; что-то в истории человека обусловило то, что сталелитейные заводы населены гигантскими огнедышащими машинами, работать с которыми могут только мужчины, потому что это тяжело и рискованно; почему стиральная машина не представляет собой систему гигантских баков с кипятком, в которую раз в неделю свозят белье со всего города?»
С. Т. Джоши. Лавкрафт. Я — Провиденс. Книга 1. М.: fanzon, 2022. Перевод с английского Марины Стрепетовой. Содержание
Первая часть фундаментальнейшей биографии гения «темной литературы», чье влияние на массовую культуру нашего времени сопоставимо разве что с Фрейдом и Марксом. Книга охватывает первую половину непродолжительной сознательной жизни Говарда Филлипса Лавкрафта — от рождения до начала мучительных отношений с Соней Грин.
Так уж вышло, что Лавкрафта у нас хорошо знают и очень любят, но нам раз за разом приходится наблюдать, как в дискуссиях о нем воспроизводятся не всегда верные наблюдения и откровенные домыслы из книги Мишеля Уэльбека, в которой автор «Сомнамбулического поиска Неведомого Кадата» представлен расистом, женоненавистником и носителем множественных психопатологий.
Ведущий энтузиаст лавкрафтоведения Сунанд Триамбак Джоши осмеливается если не разрушить все эти мифы, то как минимум подставить их под сомнение. Его Лавкрафт — человек сложный и даже тяжелый, но в пределах нормы, а закрепившийся за ним образ демонического отшельника, по мнению Джоши, лишь продукт буквалистского прочтения книг ГФЛ. Также, на наш взгляд, крайне важно, что автор особое внимание уделяет приписываемому Лавкрафту радикальному консерватизму, настаивая, что он носил скорее культурный, чем идеологический характер. К этой теме мы обязательно еще вернемся.
«Можно ли сказать, что в „Изгое“ Лавкрафт изобразил самого себя, человека, всегда считавшего себя безобразным — как и его собственная мать, назвавшая однажды лицо сына „отвратительным“? Подобное толкование кажется мне довольно поверхностным, и в его свете история предстает излишне сентиментальной и жалостливой. <...> Думаю, не стоит приписывать „Изгою“ слишком важное автобиографическое значение, поскольку в связи с большим количеством возможных литературных источников оно скорее похоже на эксперимент со стилизацией, а не на выражение глубоких душевных проблем».
Алексей Андреев. «Поиск исторического Иисуса»: от Реймаруса до наших дней. М.: Новое литературное обозрение, 2022. Содержание
Вопрос о том, кем был — и был ли вообще — Иисус Христос как историческая личность, очевидным образом возникает вместе с наукой Нового времени: если до XVII века Евангелия как часть Священного Писания интерпретировались по преимуществу как богословские тексты, то с XVII столетия стали предприниматься попытки прочитать их с использованием методов исторической науки. Религиовед и священник Алексей Андреев описывает междисциплинарный проект «Поиск исторического Иисуса» в становлении и развитии — от первопроходческих работ немецкого ученого Германа Реймаруса до современных исследований. В книге представлены основные фигуры этого проекта и их ключевые труды, приведены «портреты» исторического Иисуса, а также доступно объясняется, как изменялись установки исследователей, двигавшихся от наивного позитивизма к кризису как самого проекта, так и гуманитарного знания в целом.
Спойлер: ответа из этой суховатой обзорной книги на вопрос, существовал ли Иисус на самом деле, вы не вынесете — зато получится немного прояснить, как можно понимать это «самое дело».
«Критерий „смущения“: если материал мог вызвать „смущение/непонимание“ в раннехристианской общине, но, несмотря на это, был сохранен в текстуальных источниках, то он, вероятнее всего, аутентичен».
Татьяна Орлова. За закрытыми дверями. Почему происходит домашнее насилие и как его остановить. М.: Есть смысл, 2022. Содержание
Книгу психолога и основательницы центра психологической помощи «НеТерпи» Татьяны Орловой читать некомфортно ровно по той же причине, по которой некомфортно читать новости о бомбардировках мирных городов Украины. О некоторых вещах знать хоть и не хочется, но необходимо.
Дополнительный дискомфорт чтение Орловой вызывает расфокусированность самого понятия, отвязанность от физических действий, из-за чего начинает казаться, что насилие разлито всюду, может быть выявлено практически во всем (причем выявляющий как будто сам оказывается во властной позиции). Заземлиться и прояснить ситуацию помогает уточнение через жестокость, а также рассказ о том, как и из чего формируются устойчивые паттерны поведения жертвы и палача. Помимо подробных и практичных блоков, посвященных циклу насилия, тому, как его разорвать и преодолеть последствия, есть важная часть о том, как помочь «автору насилия».
Книгу завершает глава о «традициях» насилия в масштабах нашей страны, что только добавляет актуальности изданию: вероятно, еще полгода назад, до публикации пыточного архива ФСИН, от этого текста можно было отмахнуться, а сейчас — в самый раз.
«Возникнув однажды как механизм совладания с трудной жизненной ситуацией, насилие становится устойчивой нормой и передается следующим поколениям, хотя исходная ситуация уже в прошлом».
Светлана Алперс. Искусство описания. Голландская живопись в XVII веке. М.: V—A—C Press, 2022. Содержание. Фрагмент
До недавнего времени голландскую живопись эпохи Рембрандта и Вермеера принято было считать реалистической, однако в 1983 году вышло пионерское исследование американского искусствоведа Светланы Алперс, предложившей совершенно новую концепцию. По ее мнению, проблема предыдущих искусствоведов заключалась в том, что на исследования искусства в целом долгое время определяющее воздействие оказывало искусство итальянского Ренессанса с его повествовательностью, в то время как голландская живопись XVII века была не повествовательной, а описательной. Автор предлагает изучать «не историю голландского искусства, а голландскую визуальную культуру» — пересказывать все интересные следствия такого подхода смысла не имеет, лучше почитайте саму книжку.
«Изображения документируют и репрезентируют поведение. Они скорее описывают его, нежели предписывают. В них чувствуется постоянное стремление к проведению различий, к созданию портрета каждого предмета, будь то человек, цветок или форма поведения, — для того, чтобы о них узнали. При такой неутолимой потребности в определениях отношение к границам было довольно свободным. Голландское искусство знаменито своей склонностью сливаться с жизнью. Культурные и социальные границы между городом и деревней, между проституткой и женой, столь важные для определения урбанизированного Запада, в нем могут быть любопытным образом размыты».