Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
Мишель Бернанос. Мертвая гора жизни. СПб.: Найди лесоруба, 2024. Перевод с французского Елены Бородиной
Французский поэт и автор детективной и фантастической прозы Мишель Бернанос (1923–1964) практически у нас неизвестен, хотя его фамилия может показаться знакомой внимательному ценителю классики мирового кинематографа. Отец Мишеля, известный французский писатель Жорж Бернанос, был автором романа «Дневник сельского священника», по которому Робер Брессон снял одноименный фильм. Сын, в отличие от отца, при жизни громкой славы не сыскал: большая часть произведений Мишеля Бернаноса была опубликована после того, как он 27 июля 1964 года свел счеты с жизнью в лесу Фонтенбло недалеко от Парижа. Самое известное из них — роман в жанре вирд-фикшн «Мертвая гора жизни», написанный Бернаносом всего за 19 дней за год до смерти.
Это совсем небольшое произведение делится на две примерно равные части. В первой рассказывается о том, как главный герой — безымянный юноша восемнадцати лет — случайно устраивается на французский корабль, где сразу же сталкивается с грубостью и жесткостью команды. Молодого человека спасает корабельный повар Туан — видавший виды моряк, который не считает себя ни добрым, ни злым, — и берет над ним шефство. Со временем молодой человек «притирается» к грубому нраву моряков и спокойно работает вместе со всеми, наслаждаясь красотами бескрайних морских просторов, но все меняется, когда судно встает посреди океана из-за полного отсутствия ветра где-то вблизи экватора. Когда запасы воды и пищи подходят к концу, члены команды начинают утолять жажду запасами рома, который корабль вез на продажу, затем драться, затем убивать, а затем пожирать друг друга и в конце концов окончательно теряют человеческий облик. Герой вместе с поваром укрываются за крепкой дверью кухни и наблюдают за этим чудовищным зрелищем со стороны, питаясь мукой, предусмотрительно припасенной Туаном, и иногда выбираясь на палубу среди ночи, чтобы убрать недоеденные остатки человеческих тел и смыть с палубы кровь. Затем начинается сильный шторм.
Плох тот французский поэт, который ничего не написал о море. В первой части своего романа Бернанос говорит о вечной теме, о которой до него писали любимые им Бодлер, Рембо и Малларме. За всю историю своего существования французская литература сделала море символом бытия и зеркалом человеческой души. Отражение, которое увидел в нем Мишель Бернанос, оказалось пугающим и двусмысленным. Подобный эффект создается за счет стиля, которым написана «Мертвая гора жизни»: когда в романе описываются сцены ультранасилия и каннибализма, манера повествования остается прозрачной, отстраненной и какой-то потусторонне-лирической, «оцепеневшей», благодаря чему все, о чем идет речь, предстает в совершенно нечеловеческом свете. Бернанос использует скупые, но точные метафоры и сравнения: «рассвет был черным, как грязь»; «его голос был резким и болезненным, будто удар по почкам»; «в воздухе висела тишина, более тяжелая и удушающая, чем жара». Все это вместе с болезненными образами книги передает гнетущую атмосферу одиночества и безысходности, с которыми сталкиваются герои «Мертвой горы жизни» и от которых, увы, очень страдал сам автор.
Всему виной был опыт Второй мировой войны, на которую Бернанос отправился в девятнадцатилетнем возрасте (чуть старше героя своего главного романа) в сентябре 1942 года и прослужил на эсминце армии Свободных французских сил под командованием де Голля до декабря 1944-го. Как отмечает анонимный автор краткой биографии на официальном сайте писателя (перевод которой можно прочесть на сайте русских издателей «Мертвой горы жизни»):
«Мишель Бернанос был спонтанным и искренним, жил в своем собственном мире. Однако война подточила его здоровье, и по возвращении с фронта его личность будто раскололась надвое: одна половина, очень близкая к его природе, — жизнерадостная, веселая, доброжелательная, и другая, в противоположность первой, — глубоко несчастная, истерзанная, покинутая. Он чувствовал себя одиноким человеком, и ни семья, ни друзья не могли ничем ему помочь».
По всем признакам Мишель Бернанос страдал от острой формы ПТСР, которое в его время не диагностировали и никак не лечили, несмотря на то, что с подобными проблемами столкнулось огромное количество солдат, вернувшихся со Второй мировой. А творчество для него было полем битвы между двумя половинами собственной личности — жизнерадостной и депрессивной. В романе жизнерадостная половина досталась главным героям и выражается через их отношения: юноша и повар Туан заботятся, подбадривают и помогают друг другу. Они до последнего верят в возможность спасения и возврата к нормальной жизни. Кроме того, Туан не теряет самообладания и бодрости духа, столкнувшись с самыми чудовищными и невообразимыми обстоятельствами, и остается таким же, даже достигнув точки невозвращения, за которой не остается места для надежды, как в дантовском аду.
Собственно, об этом и рассказывается во второй части романа: герои, пережив сильный шторм, оказываются в странном месте, где стоит страшная жара, свет солнца красного цвета, а само солнце будто покрыто кровоточащими ранами. Спустя какое-то время герои на обломках корабля подплывают к причудливой тропической земле, где песок цвета засохшей крови, нет никакой фауны, неведомая флора пытается съесть все, что окажется поблизости, а циклопические гроты наполнены статуями людей, чьи лица искажены невыносимыми страданиями. Вдали виднеется огромная гора такого же красноватого цвета, как и все вокруг. К ней, не имея лучших вариантов, герои и направляются, попутно постигая жуткие законы этого фантастического места. Так Мишель Бернанос описал собственную версию то ли неведомого Кадата, то ли горы Аналог, то ли «Апофеоза войны», то ли всего этого разом. Так или иначе, по пути к горе героям становится трудно отличить сон от яви, они то теряют друг друга, то вновь находят, постоянно испытывают трудности и подвергаются опасности, видят и ощущают то, во что невозможно поверить, а все, что им в конце концов остается, — это совершить Восхождение.
Как и в первой части романа, происходящее на неведомой земле двусмысленно, жутко и болезненно. Разница лишь в том, что если в первой части жуткое было следствием поведения людей, потерявших человеческий облик, то во второй свой облик теряет уже сама реальность. Словно однажды показав героям изнанку жизни, она вывернулась собственным нутром, воплотившись в место, где вместо песка — высохшая кровь и откуда нет пути назад, лишь вверх. Словом, если в первой части романа поднимались вопросы преимущественно морально-этического толка, то во второй, куда более фантасмагорической и жуткой, они перемещаются в метафизическое измерение.
Еще одно важное изменение, произошедшее во второй части романа, — утрата фундаментальных ориентиров за пределами человеческого мира. После каннибальского пира команды Туан проявляет смекалку и обманывает людоедов, заявляя, что умеет прокладывать курс по звездам, чем спасает жизнь себе и своему товарищу. Во второй части незнакомые звезды меняют свое положение каждую ночь, отрицая саму возможность ориентации и подчеркивая заброшенность человека в хаотичную и зыбкую вселенную.
Здесь волей-неволей напрашивается догадка, что «Мертвая гора жизни» — это в том числе своего рода комментарий к «Броску костей» Стефана Малларме, где перечисленные мотивы — катастрофа, созвездие, капитан, ведущий во время шторма свое судно по звездам, — идентичны. Неслучайно «Мертвую гору жизни» некоторые критики называли стихотворением в прозе. Действительно, при всей прямолинейности нарратива и ясности слога «Мертвая гора жизни» содержит огромный потенциал для интерпретаций и философской экспликации — все как с подлинными стихами. Впрочем, в ненадежном и двусмысленном мире Мишеля Бернаноса возможно и не такое.
Как и многие писатели своего поколения, Бернанос фиксировал утрату метафизического основания и заброшенность человека в непостижимую вселенную, где царят насилие и страдание. Его ответом на пережитую катастрофу была ориентация на Другого, взаимопомощь и взаимовыручка, любовь к человеку, в конце концов. Пусть звезды и боги меняются каждую ночь, действительность вывернулась наизнанку, а мертвая гора жизни громоздится в своем одиночестве и отчуждении, — человек остается человеком (хотя, надо признать, в самом романе это утверждение тоже в итоге не избегает чудовищной двусмысленности). Вместе с тем «Мертвая гора жизни» — это редкое сочетание выверенного поэтического слога и «странного» сеттинга, книга, высоко оцененная Джеффом Вандермеером, современным классиком вирд-фикшн литературы и автором романа «Аннигиляция».