Abdulrazak Gurnah. Paradise. Bloomsbury Books, 2004
Один из самых известных романов танзанийца — «Рай», попавший в шорт-лист Букеровской премии в 1994 году. Его часто сравнивают со знаменитой книгой Конрада «Сердце тьмы», но сходство тут скорее внешнее, а авторские оптики (африканца и европейца) обуславливают серьезные различия. Гурна не определяет точные временные координаты «Рая», но мы понимаем, что перед нами Восточная Африка в начале XX века. Мальчик Юсуф живет с родителями в небольшом городке. Отец, задолжавший большие деньги торговцу, которого все называют Дядя Азиз, отдает сына ему в услужение в качестве долга.
Юсуф остается в доме, где заводит дружбу с арабским юношей Халилом, еще одним «племянником», отрабатывающим родительский кредит. Мальчик влюбляется в роскошный сад торговца, изобилующий цветами, фруктовыми деревьями и ручьями, кажущийся отлученному от семьи подростку единственно возможным раем. Юсуф взрослеет, и Дядя Азиз берет юношу (красотой которого восхищаются все окружающие) в путешествие в Центральную Африку, где природа поражает красотой и жестокостью, а местные языческие племена способны и приютить путников, и взять их в плен. Эта дикая территория, еще не подчиненная общему закону, столь же груба, сколь и девственна; как и любая стихия, она способна в одно мгновение сменить кротость на свирепость.
Книга написана от третьего лица, но нарратором фактически является Юсуф — мы смотрим на все происходящее его широко закрытыми глазами. Местный ландшафт — невероятно сложная и самобытная мозаика: африканцы, мусульмане, индусы, племена из внутренних районов, арабский язык переплетается с суахили и его многочисленными диалектами, сутры, заклинания духов, жертвоприношения, дивный старый мир, сотканный из противоречий. И над всем этим занесен топор неумолимого палача в лице Европейца. При этом в книге западные люди встречаются лишь эпизодически, остаются безымянными, они присутствуют здесь в разговорах, слухах, сплетнях, они уподоблены року, неизбежному финалу.
«Торговцы говорили о Европейцах с восхищением, благоговея перед их жестокостью и беспощадностью. Они берут лучшие земли и ничего за это не платят, различными уловками заставляют людей работать на них, едят что угодно и сколь угодно тяжелое или протухшее. Их прожорливость безмерна и не избирательна, словно у саранчи. Налог на это, налог на то, в противном случае тюрьма, плеть или даже виселица».
Гурна не обрушивается на колониализм прямой и жесткой критикой — автор находится на дистанции по отношению к нему. Западная цивилизация существует почти как декорация, она еще где-то за кулисами, но очевидно, что вскоре вся сцена будет выглядеть иначе. И поэтому скорое насильственное вторжение Европейца выглядит весьма зловеще, ибо повисает в воздухе угрозой. При этом герои книги по-разному ее оценивают.
Халил еще слишком юн и скромен, чтобы вести даже внутренние монологи о незнакомых западных людях. Дядя Азиз судит о них исключительно с позиций делового человека — надо будет научиться договариваться и вести бизнес с белыми людьми. Его двое торговых партнеров придерживаются противоположных мнений: Хуссейн рисует апокалиптичную картину грядущих дней, а Хамид настроен почти что оптимистично.
«Что такого замечательного в том, как мы живем сегодня? Не достаточно ли мы и сейчас страдаем без этих ужасных прогнозов? Давай предоставим все воле Господа. Может быть, все изменится, но солнце по-прежнему будет вставать на востоке и садиться на западе».
Главное для Гурны — разглядеть на этом меняющемся фоне человека, испуганного и очарованного как старым миром, так и новым. Жизнь Юсуфа очень рано оказалась подчинена чужой властной воле (собственно, что ему европейцы, если в своей стране он чувствует себя пленником). Он обладает поэтичной душой, и его судьба — схватка воображения с опытом. Юсуф, лишенный родителей и вынужденный служить сеиду, ежедневно заботится о саде, будто этот и есть тот самый рай, доступный и недоступный одновременно.
«Рай» можно прочитать и как роман воспитания: Юсуф взрослеет, проходит через суровые испытания во время путешествия, почти забывает своих родителей (редко и без особого сожаления вспоминает о них), влюбляется. Многие обращают на него внимание: женщины, Дядя Азиз, индус-механик Каласинга, обучивший юношу своему ремеслу. Но везде Юсуф чувствует мучительное одиночество, невозможность самостоятельно выстраивать свою жизнь; он обречен на неприкаянность в старом мире, но что он найдет в своей новой оцивилизованной стране?
«И везде его спросят о его отце и его матери, о его сестре и его брате, о том, что он взял с собой и что надеется получить. И на все эти вопросы он сможет дать лишь уклончивые ответы. Сеид в облаке парфюма путешествовал в далекие странные районы, вооруженный лишь мешками безделушек и сознанием собственного превосходства. Белый человек в лесу ничего не боялся, сидя под флагом в окружении вооруженных солдат. Но у Юсуфа не было ни флага, ни знаний, c помощью которых он мог бы претендовать на уважение, и он думал, что тот маленький мир, который он знал, только и был ему доступен».
Совершенно не ожидаешь встретить в этой книге, описывающей, казалось бы, очень далекий от нас мир, российский контекст. Однажды Юсуф слушал очередной разговор торговцев. Дядя одного из них долгое время был в услужении у немца, которого на 15 лет занесло в таинственную страну, где жили Rusi (никто из присутствующих о таком народе не слышал). Они жили в Петербурге, но много путешествовали по региону и добрались даже до Ташкента и Бухары.
Этот рассказ — не ретроспективная выдумка Гурны, он основан на воспоминаниях уроженца Занзибара Салима бин Абакари «Мое Путешествие по России и Сибири», написанных в 1901 году. Страницы эти — смешной и и трогательный микс из фактов, личных впечатлений и мифов. Rusi, конечно же, не столь цивилизованные, как немцы, в Петербурге идут дожди изо льда и камней, а самое поразительное — среди Rusi живут мусульмане. Вот, пожалуй, самое очаровательное наблюдение (правдивое оно или нет, решайте сами):
«Однажды, путешествуя по региону, они приехали в маленький город, где обнаружили абсолютно всех его жителей — мужчин, женщин и детей — в стельку пьяными».
Безусловно, Гурна описывает столкновение старого и нового мира. Технология подчиняет традицию, вытесняет ее жестко и неумолимо. Это можно интерпретировать по-разному, не только в контексте европейской колонизационной политики. Юность неизбежно сменяется зрелостью, молодая языческая душа растворяется в цивилизованном взрослом сознании.
В некотором смысле весь современный мир сейчас похож на Африку из романа Гурны. Старая понятная аналоговая реальность уходит в прошлое, а виртуальный мир становится нашим новым домом. Технология колонизирует настоящее и будущее. Может ли Юсуф назвать свой маленький старый мир раем? Можем ли мы довиртуальную жизнь назвать раем? Вероятно, каждый ответит на этот вопрос по-своему. Гурна показывает, что рай — это не то, что мы можем обрести, но то, чего мы лишаемся. Старое, как и новое, может быть плохим или хорошим, но по-настоящему нас пугает одно — неизбежность.