Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
Уолтер Родни, Клод Аке. Черная дыра. Как Европа сделала Африку нищей. М.: Родина, 2022. Перевод с английского А. Алехиной, А. Полетаева, В. Рысина. Содержание
Издательство «Родина», известное популяризацией мнения, что не все так однозначно, балует читателей новинками. Среди них затесалась книга гайанского историка Уолтера Родни — социалиста, активиста движения Black Power, панафриканиста, который приложил множество усилий, чтобы вдохновить черных братьев на борьбу за власть и права. Родни было 38 лет, когда в 1980 году его взорвали в собственной машине; исследование «Как Европа помешала развитию Африки» (How Europe Underdeveloped Africa, 1972) считается наиболее важной из его работ, не утратившей своего значения по сей день, хотя с 1990-х ее критикуют за упрощения.
По нынешним временам выводы историка могут показаться чем-то из области здравого смысла: судьбу Африки изуродовала работорговля. Однако Родни приходит к ним не напрямую. Чтобы понять устройство колониальной политики в XX веке и оценить влияние европейской эксплуатации на Африку, нужно сравнить ее доколониальное состояние, доколонизаторское состояние Европы, и только затем двигаться дальше. При этом исследователь бесконечно далек от того, чтобы представлять прошлое Черного континента как «золотой век». Напротив, его анализ точен и вполне безжалостен, когда касается реалий XV века и когда речь заходит о современной для автора эпохе.
В издании есть, скажем так, странности — например, оно начинается со второго параграфа первой главы, первый же напрочь отсутствует. Также нам не удалось разобраться, почему вторым автором указан нигерийский философ Клод Аке. Наконец, опубликованный «Родиной» перевод по меньшей мере пару лету назад был частично выложен на сайте журнала «Скепсис», и в нем подзаголовки не слипаются с основным текстом, а таблицы прекрасно читаются. Правда, первого параграфа первой главы там тоже нет (совпадение?).
Несмотря на эти недочеты, стоит лишь приветствовать смелость издательства, которое в эти непростые дни дерзнуло опубликовать классику антиимпериалистической литературы о том, как одни страны готовы подавлять независимость других и развязывать против них войны.
«Огромная потеря африканских производительных сил была тем более катастрофической, что в первую очередь вывозились здоровые молодые мужчины и женщины. Работорговцы предпочитали жертв в возрасте от 15 до 25 лет, а лучше всего 20-летних; в половом соотношении двоих мужчин на одну женщину. Европейцы часто брали и совсем маленьких детей, но очень редко стариков. Они увозили в разные края самых здоровых, в особенности тех, кто переболел черной оспой и приобрел иммунитет к одной из самых смертоносных в мире болезней».
Азар Нафиси. Читая «Лолиту» в Тегеране. М.: Лайвбук, 2022. Перевод с английского Юлии Змеевой
Символично, что эта книга, оригинал которой стал бестселлером в 2003 году, в русском переводе выходит именно сейчас, на фоне активного сближения Москвы и Тегерана. Написала ее профессор Принстонского университета Азар Нафиси — образование она получила в Англии и США, а затем вернулась на родину, где стала изумленной свидетельницей первых послереволюционных лет, подаривших миру Иран в его нынешнем виде.
Действие автобиографического романа Нафиси разворачивается в стенах университета, где Нафиси читала своим студенткам курс лекций об англоязычной литературе. «Читая „Лолиту“» больше напоминает скрепленный сюжетом сборник эссе о нескольких десятках книгах, лежащих в основании современной западной цивилизации — автор подробно останавливается на четырех авторах: собственно, Набокове, Фицджеральде, Генри Джеймсе и Джейн Остин. Знакомя своих учениц с хрестоматийными книгами «белого» мира, Нафиси параллельно знакомит «белого» читателя с Ближним Востоком.
К сожалению, знакомство это омрачается многочисленными трюизмами, заметно тормозящими повествование: «В Исламской Республике преподавание, как и остальные профессии, подчинялось политике и контролировалось сводом деспотических правил» и так далее. Кроме того, идеологически Нафиси словно бы находится в плену у своего кумира русского происхождения: в ее интерпретации чуть ли не главными виновниками исламистского переворота стали «Коммунистическая партия Ирана — „Туде“ — и марксистская Организация партизан-фидаинов — „Федаин э-Халк“», которые «поддерживали радикальных реакционеров в борьбе с так называемыми либералами». Конечно, так оно и было, но все-таки в исторической перспективе эта позиция отдает если не обвинением жертвы, то уж точно манипуляцией с историческими акцентами — все равно что левых эсеров корить за то, что к власти пришли большевики, да и чем им вообще царь не угодил.
И все-таки в интересное время мы живем: не прошло и двадцати лет с момента написания этой эмансипаторной книги, которую всячески нахваливала Сьюзан Зонтаг, а уже в 2022 году ее можно спокойно отменять за культурный колониализм и рассуждения на тему того, с какой нежностью Набоков описал «трогательную зависимость Лолиты от кошмарного Г.Г.». О сравнении хиджаба с желтой звездой, которую нацисты заставляли носить евреев, и вовсе промолчим.
«Хочу снова подчеркнуть, что мы не были Лолитами, а аятолла не был Гумбертом; наша республика не была тем, что Гумберт называл своим „княжеством у моря“. „Лолита“ не являлась критикой Исламской Республики, но любому тоталитарному режиму этот роман стоял поперек горла».
Фрэнсис Хаскелл. Эфемерный музей. Картины старых мастеров и становление художественной выставки. СПб.: Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге, 2022. Содержание. Фрагмент
Чтобы написать такую книгу, нужно обладать большим количеством знаний и компетенций, разбираться в истории искусства и художественных институций разных европейских стран, и оксфордский профессор Фрэнсис Хаскелл в этом смысле может считаться штучным специалистом, заслуги которого велики, а обширное наследие — малоизвестно в широтах нашей многострадальной родины. Спасибо издательству ЕУ, которое начало знакомить нас с продукцией этого выдающегося британского исследователя: «Эфемерный музей» — работа не рядовая. Временные выставки старых мастеров доводилось посещать всякому хотя бы предварительно культурному человеку, но отнюдь не очевидно их глобальное значение и тем более то, какой путь им довелось пройти, существенно повлияв при этом на наше восприятие истории искусства и творчества отдельных великих художников, которые отнюдь не предполагали, что их картины и эскизы будут выставляться некогда в близком к полному объеме, с привлечением эскизов и тому подобного. Помимо прочего, книгу украшают прекрасный перевод, а также многочисленные цветные и ч/б картинки хорошего качества, не проходите мимо.
«Такие выставки дают публике шанс увидеть иначе недоступные произведения искусства, специально собранные из-за их красоты или исторической ценности или на каком-то ином основании, которое лишь отчасти (если вообще хоть как-то) связано с целью, для которой они изначально создавались, но шанс этот дается, как бальное платье Золушке, на строго ограниченное время. Конечно, Золушку с толпами жаждущих раздобыть дорогие входные билеты объединяет немногое, но все же — это особая острота чувств и интенсивность наблюдений, обусловленных осознанием того, что опыт переживания чуда дарован лишь на краткий срок».
Лори Стофф. Они сражались за Родину. Русские женщины-солдаты в Первую мировую войну и революцию. СПб.: Academic Studies Press / БиблиоРоссика, 2022. Перевод с английского Александра Волкова. Содержание
Что обычно рисует воображение при словах «женщина на войне»? В лучшем случае — медсестер в монашеских чепчиках, в худшем — Анку-пулеметчицу из дурного анекдота. Разумеется, ни то, ни другое не имеет явного отношения к действительности.
Любая война носит отчетливый маскулинный характер, и это заставляет забывать о вовлеченности женщин не только в вооруженные конфликты, но и вообще в написание общечеловеческой истории. Лори Стофф из Университета штата Аризона предлагает провести ревизию подобного отношения, обратившись к опыту Первой мировой войны и русских революций 1917 года.
Интереснейшие страницы этой биографии посвящены знаменитым «батальонам смерти», особенно активно создававшимся летом и осенью революционного года. Считается, что их существование носило пропагандистский характер — своим примером женщины должны были устыдить мужчин, не спешивших на фронт. Эту точку зрения разделяла Мария Бочкарева, командир самого первого «батальона смерти», прежде служившая в одной роте с мужчинами. Однако находились и идейные феминистки, которые стремились расшатать прежние представления о роли женщины в обществе (весьма показательно, что именно в женских батальонах был самый высокий процент служащих с высшим образованием). И им это удалось: несмотря на все потрясения, в российском обществе военного и революционного времени находились силы на ожесточенные дискуссии по поводу «женского вопроса».
«В течение недели женский батальон проходил обучение в Молодечно, дожидаясь приказа следовать на передовую. В это время подразделение посетил генерал А. М. Валуев, командующий 10-й армией. Дисциплинированные и хорошо обученные женщины-добровольцы произвели на него сильное впечатление. Затем батальон отправили в штаб 1-го Сибирского армейского корпуса, в деревню Редьки. Генерал Ф. В. Костяев, начальник штаба корпуса, проинспектировал женский батальон и также остался доволен его военной подготовкой. „Превосходно! — объявил генерал, поздравляя Бочкареву и пожимая ей руку. — Я бы не поверил, что мужчины способны овладеть так мастерски всеми приемами за какие-то шесть недель, не говоря уже о женщинах“».
Олег Воскобойников. «16 эссе об истории искусства». М.: Издательский дом Высшей школы экономики, 2022. Содержание. Фрагмент
Новая книга Олега Воскобойникова — большое и тематически устроенное введение в изучение истории искусства. Впечатляет оно в том числе тем, что автор и не думает уделять особое внимание бесконечным критическим подходам и заходам, расплодившимся за последние полвека в немыслимых количествах: классика — это классика, надо просто дать ей должную дефиницию, объяснить ее историческое происхождение, траекторию и т. п., а деконструировать ее и придумывать в связи с этим миллион ничего не значащих понятий, затрудняющих чтение и выплескивающих вместе с водой не только младенца, но и всю его родню, — нет нужды. Дело, видимо, в европейском медиевистическом, а не соврисково-конъюктурном образовании и образе мысли — если вы не знаете и хотите узнать поподробнее, чем занимается Воскобойников, почитайте наше давнишнее интервью с ним.
«Трудно найти более привычное нам применительно к искусству слово, чем „шедевр”. Непринужденно, не задавая лишних вопросов, до сих пор пользовался им и я. Однако, как и другие банальности, оно, во-первых, не невинно и представляет собой оценку, во-вторых, весьма неопределенно. Более того, оно относится к самым размытым понятиям в истории искусства, без которых вряд ли можно обойтись, потому что культура Нового времени без них немыслима. Это с присущей ему образной меткостью в 1811 году выразил Франсуа де Шатобриан, один из основоположников романтизма: „Великие памятники по большей части составляют славу всякого человеческого сообщества. Если только не считать, что народу все равно, останется ли его имя в истории, нельзя обрекать эти постройки на забвение, они несут память о народе за пределы его существования, дают ему новую жизнь среди поколений, которые приходят на опустевшие поля”. Это — образец романтического пафоса».