Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
Иэн М. Бэнкс. Транзиция: роман. М.: Эксмо: Fanzon, 2023. (Iain M. Banks. Transition, 2009.) Перевод с английского Лидии Галушкиной
Британец Иэн Бэнкс (1954–2013) — писатель, единый в двух лицах: титулованный фантаст и не менее успешный автор современной прозы. Самые известные фантастические произведения Бэнкса составляют цикл «Культура», но «Транзиция» в их число не входит: это совершенно отдельный, самостоятельный, законченный роман. Фокус в том, что при желании его можно вписать в любую серию, в любой сеттинг: действие истории разворачивается в мультивселенной, объединяющей миллиарды альтернативных миров — вполне возможно, что среди них найдется и мир Культуры.
Короче говоря, есть ли жизнь на Марсе, нет ли жизни на Марсе, науке это неизвестно. Зато известно, что в мультивселенной «Транзиции» существует тайная организация «Надзор» (она же L’Expédience для франкофонов), агенты которой путешествуют по альтернативным мирам и потихоньку влияют на их развитие: спасают гениальных ученых, устраняют диктаторов, подбрасывают новаторские идеи и срывают смертоубийственные планы. В общем, борются за все хорошее против всего плохого в глобальном масштабе — по крайней мере, так политику партии и правительства разъясняют рядовым агентам и исполнителям. Но вот что удивительно: «Транзиция» — роман о путешественниках по параллельным вселенным, которым эти миры по большому счету до лампочки. Никто из героев всерьез не интересуется ни историей, ни географией, ни экономикой, ни искусством бессчетных альтернативных Земель. Из четырехсотстраничной книги мы можем узнать, что в большинстве параллельных вселенных не обойтись без китайского языка, что во многих — у представителей привилегированного класса черная или оливковая кожа, а в некоторых — до чертиков боятся христианских террористов (и не без оснований). И еще несколько мелких деталей — но это практически все.
Что удивительнее, немногим больше мы узнаем и о самом «Надзоре». Внутри организации существуют две группы: с одной стороны консерваторы, мечтающие о тотальном контроле и сохранении статус-кво — желательно навечно, поскольку ресурсы позволяют. С другой стороны — глубоко законспирированные реформаторы, революционеры, полагающие, что власть кучки бессмертных социопатов не идет на благо «Надзору» и всей мультивселенной. Между двумя этими полюсами завис главный герой, ловкий убийца, пылкий любовник и межпространственный путешественник-транзитор, немного Бонд, Джеймс Бонд, немного штандартенфюрер Штирлиц.
Однако в чем заключаются подлинные цели организации (кроме сохранения абсолютной власти полоумных дедов и бабок), в каком направлении предполагается реформировать «Надзор», главного героя не слишком интересует — как, видимо, и самого Бэнкса. Да, в финале автор объясняет, почему за тысячу лет своего существования «Надзор» ни разу не столкнулся ни с одной другой подобной организацией и отчего во всем многообразии доступных транзиторам миров нет ни одного, где человечество установило бы контакт с инопланетным разумом. Но не потому, что главный герой целенаправленно ищет ответы. Даже решение, к какой фракции примкнуть, он принимает не под влиянием рациональных аргументов, а чисто интуитивно: обе группы уверены, что борются за правое дело, что цель оправдывает средства, но глава одной фракции вызывает у него симпатию, а другой — не особо. Вполне правдоподобно и очень по-человечески — что сближает «Транзицию» с реалистическими романами Иэна Бэнкса настолько, насколько это возможно.
Йен Макдональд. Некровиль: роман, повесть, рассказы. СПб.: Астрель-СПб. М.: АСТ, 2023. (Ian McDonald. Necroville, 1994, 1998, 2007, 2008.) Перевод с английского Наталии Осояну
Пятеро друзей, не видевшиеся несколько лет, встречаются на карнавале в Ночь мертвецов. Точнее, планируют встретиться — но центробежная сила сюжета разбрасывает их в разные стороны. Организатор вечеринки, дизайнер модельных наркотиков, тонкая художественная натура, в поисках новых ощущений присоединяется к смертельной игре на выживание. Его приятель, блудный сын одного из самых влиятельных людей в мире, наконец решает выяснить отношения с отцом. Еще один потенциальный участник встречи обнаруживает, что подхватил неизлечимую болезнь и умрет примерно через двое суток. Амбициозная молодая юристка становится целью корпоративных убийц, а последняя из компании, девушка, которая так и не смогла пережить гибель своего возлюбленного, меняет мужчин как перчатки и ввязывается в одну авантюру за другой. В общем, нормальные живые люди с обычными человеческими слабостями, и в этот вечер им совсем не до ностальгических обнимашек. Но есть нюанс: встреча назначена в Некровиле, городе мертвых, на Земле, которую постепенно заполняют мертвецы, в Солнечной системе, где доминируют — думаю, вы догадались — мертвые астронавты. И это не метафора, а самая что ни на есть суровая реальность, данная героям в ощущениях.
Йен Макдональд признается, что идею романа «Некровиль» (и одноименного цикла, целиком включенного в этот том) еще в конце 1980-х ему подарил коллега Иэн Уоттсон. Во время дискуссии о нанотехнологиях на одном из конвентов Уоттсон заметил: первое, чем озаботится человечество, уверенно освоив работу с материей на атомном и субатомном уровнях, — это проблема бессмертия. В «Некровиле» так и происходит: человечество озаботилось. Здесь почти никто не умирает окончательно и бесповоротно, мертвецы возвращаются, обновленные и проапгрейженные — правда, редко возвращаются к своим семьям. Закон не признает воскресших полноценными людьми: по сути, они остаются рабами корпорации, которая вернула их к жизни. Чернокожие американцы семнадцатого — девятнадцатого веков, мексиканские пеоны, нелегалы-гастарбайтеры — все аналоги очевидны, и все неполны. Воскресшие не родились рабами, не прозябали в нищете, они нередко умнее, талантливее и лучше образованы, чем живые, — и почти всегда обладают большим опытом. А главное — готовы ждать: общество меняется, законы постепенно обрастают новыми прецедентами, а у воскресших вечность впереди, торопиться им решительно некуда.
В «Некровиле» Йен Макдональд камня на камне не оставляет от концепции «будущего как продолженного настоящего»: он рисует мир, который отличается от нашего по всем статьям, от мелких бытовых деталей до ключевых конфликтов — рисует изобретательно, азартно, сочными флуоресцирующими красками. Искусство, религия, юриспруденция, философия, стиль жизни — нанотехнологии меняют буквально все. «Некровиль», пожалуй, не самое комфортное чтение: мастер «отсекающего» вступления, Макдональд сразу окунает нас в гущу событий, его повествование, насыщенное неологизмами, начинается с середины действия, без вступительных лекций, знакомящих с устройством мира и историей общества. Но это, наверное, единственный корректный способ поговорить о постчеловеческом мире будущего всерьез, без сюсюканья, ничего не упрощая и не срезая углы, — жаль, что авторы научной фантастики нечасто к нему прибегают.
Кейтлин Р. Кирнан. Утопленница: роман. М.: Эксмо. Fanzon, 2023 (Caitlin R. Kiernan. The Drowning Girl, 2012.) Перевод с английского Андрея Баннова
Молодая художница и писательница Индия Моган Флепс, она же Имп, встречает на ночном шоссе обнаженную, насквозь промокшую девушку и привозит к себе домой. На утро гостья уходит — а жизнь Имп катится под откос. Ее начинают преследовать навязчивые идеи и странные видения, а только-только наладившиеся отношения трещат по швам. К тому же выясняется, что ночная гостья как две капли воды похожа на нескольких женщин, сыгравших драматическую роль в судьбе ряда известных художников, — женщин, которые должны быть давно и бесповоротно мертвы.
Но на самом деле все это неправда — точнее, лишь малая часть правды. Индия Моган Флепс глубоко больна: она страдает шизофренией, видимо наследственной, — ее мать, а до того бабушка долго боролись со схожим недугом и в итоге покончили жизнь самоубийством. Дезориентация и тяжелые приступы депрессии для нее не в новинку, Имп нередко путает вымысел и реальность и склонна прибегать к радикальному самообману. Появление незнакомки становится триггером, после которого лекарства и рекомендации лечащего врача перестают действовать, а внутренние монстры выбираются наружу.
«Утопленица» — медленное, вязкое повествование, с бесконечными отступлениями, повторами и перебивками, и Кирнан прекрасно знает об этой «раздражающей привычке ходить вокруг да около», свойственной ее героине. «У меня есть история, но я совершенно не позаботилась о том, чтобы превратить ее в некое связное повествование, — признается Имп. — И даже если мне удалось выстроить некую внятную композицию, существует опасность, что она потеряется среди множества других элементов: описаний, воспоминаний, размышлений, отступлений и прочего». Да, все так. Но, как принято выражаться, в данном случае это не бага, это фича. История Кейтлин Кирнан, конечно, не про призраков, и даже не про утопленниц, а про блуждание по запутанным лабиринтам сумрачного разума. Отмеченная в начале 2010-х премиями Брэма Стокера (за хоррор) и Джеймса Типтри-мл. (за фантастическое произведение, расширяющее представление о взаимоотношениях полов), «Утопленница» — книга не то чтобы увлекательная, но определенно любопытная. Перед нами впечатляющая работа с формой — при довольно скудном содержании. Фабульная, чисто событийная составляющая романа легко уложилась бы в рамки десятистраничного краткого пересказа, однако Кейтлин Кирнан наглядно показывает, как использовать особенности композиции, чтобы передать психологические особенности героини. Традиционный прозаический нарратив, пьеса, дневник, прием с «ненадежным рассказчиком», осознающим свою ненадежность — все идет в ход вплоть до явных и скрытых отсылок к Льюису Кэрроллу, Герману Мелвиллу и Владимиру Набокову.
Единственное, чего в романе и близко нет, так это «лавкрафтовщины» — хотя живет Индия Моган Флепс (как и Кейтлин Кирнан) в Провиденсе, на родине классика хоррора, и даже приходится Говарду Филлипсу Лавкрафту дальней родственницей. И это, видимо, тоже своего рода знак для вдумчивого и кропотливого литературоведа, который когда-нибудь рискнет разобрать «Утопленницу» по косточкам.