Матвей Гречко. Засекреченное метро Москвы. Новые данные. М.: АСТ, 2019
Обычно книги с такими названиями оказываются пересказом статей из Википедии, подборками публикаций из СМИ и соцсетей. В некоторой степени это касается и данной книги, поначалу набор фактов не блещет оригинальностью: первые тоннели появились тогда-то, потом появилось метро, оно сперва было на паровозной тяге, ну и так далее. Далее следует путеводитель по станциям московского метро, который (похорошела-Москва-сами-знаете-при-ком) не поспевает за темпами строительства московской подземки, гид по разновидностям поездов, короткий печальный очерк о монорельсе.
Дальше чуть интереснее — некоторые факты о секретных объектах; впрочем, это в основном все мифы, известные тем, кто хоть как-то следит за темой. Веселее становится, когда автор начинает рассказывать о легендах московского метро — Черном машинисте, Белой монахине, Бледной Наташе, Поезде-призраке и даже русалках. Большинство историй так или иначе связаны со сподвижником Петра и важным персонажем московского фольклора. И подкупает автор этой, прямо скажем, незамысловатой книги тем, что сравнивает московские метрослухи и метросказки с мировой традицией метрофольклора. Мы не столь оргинальны, как нам хотелось бы.
«С язычниками спорят поклонники писателя Говарда Лавкрафта. Они считают, что энергия питает не древних божеств, а Ктулху — одноглазого монстра! Поклонники Ктулху видят в метрополитене путь из подземного мира в наш. Они утверждают, что встречали в метро гуманоидов, чьи настоящие лица были спрятаны под масками, совсем как в книгах Лавкрафта. Древние существа, по их мнению, вот-вот придут в наш мир из „подземного московского моря”».
Фиона Мозли. Элмет. М.: Иностранка, 2019. Перевод с английского Василия Дорогокупли
Дэниел, его сестра Кэти и их очень сильный и очень мрачный отец живут в самодельном доме так, как будто бы вокруг не современная Англия, а либо Средневековье, либо запредельная постапокалиптика. Они едят то, что папа подстрелил в лесу из лука; учатся у соседской доброй женщины; людей, кроме отдельных хороших папиных знакомых, избегают. Деньги папа зарабатывает участием в нелегальных боях или иногда избивая разных злодеев.
Этот хрупкий мир, который отсылает нас то ли к фильму «Капитан Фантастик» (книга вроде как была написана до появления картины в прокате), то ли вообще к мирам раннего Гая Ричи, конечно, однажды нарушится, потому что, не имея дел с обществом и одновременно наживая себе врагов среди худших представителей этого общества, ты рано или поздно столкнешься с неприятностями. И умение подстрелить птицу на лету из лука не поможет.
«В наших краях мужчин убивают пулей или ножом, могут еще избить до смерти. Так, чтобы они медленно истекали кровью. Но их не душат таким вот манером. Во-первых, для этого нужна большая сила, как я уже говорил. Парень-то был не слабак. Рослый, крепкий парень. Занимался спортом в своей пижонской школе. Регби, сквош и все такое прочее. Он бы не сдался без борьбы. Разве что человек, который с ним это сделал, был невероятно силен. Во-вторых, тут явно что-то личное, даже, я бы сказал, интимное. Почему не шарахнуть его дубинкой, сохраняя хоть какую-то дистанцию? Почему не запинать его до смерти, когда он упадет? Почему не всадить в него нож или, еще лучше, пулю — тогда вообще и трогать его не придется. Почему нужно было подойти вплотную и вцепиться ему в глотку? Очень странно».
Диалоги убийц. 11 дней до ареста: прослушка разговоров Никиты Тихонова и Евгении Хасис. М.: Common place, 2019
19 января 2009 года в центре Москвы застрелили антифашистку Анастасию Бабурову и адвоката Станислава Маркелова. Хладнокровное убийство, больше походившее на показательную казнь, шокировало даже ту часть общественности, что предельно далека от уличных разборок радикальной молодежи.
Вскоре по этому делу были задержаны, а затем и осуждены неонацист Никита Тихонов и его соучастница Евгения Хасис, члены «Боевой организации русских националистов». Тихонов получил пожизненное, Хасис — 18 лет колонии.
В книгу вошли стенограммы прослушки, которую вели особисты в течение недели перед задержанием подозреваемых. В этих незамысловатых диалогах мы видим самых обыкновенных людей, которые варят пельмени, ссорятся из-за грязных носков и попутно обсуждают акции прямого действия.
Книга только вышла, но критики уже успели разделиться на два лагеря. Одни считают «Диалоги убийц» важным документом эпохи, другие гнобят издателей за очередную актуализацию известной мысли о банальности зла.
М.: Если со стволами, мы нормально будем отстреливаться. Штурм мы в любом случае успеем отразить даже с тем, что у нас есть. Штурм мы отразим.
Ж.: Ну АКСУ заряди сегодня давай. Давай поспим спокойно.
М.: Да. Глянь лучше, что я купил.
Ж.: Презервативы.
М.: Зайка решила обо мне не заботиться, забила на меня, поэтому я пошел и купил.
Ж.: Радуйся, что я о себе позаботилась.
М.: Как ты о себе позаботилась?
Ж.: Таблетки пила.
Ингер Кристенсен. Стихи и эссе. СПб: Издательство Ивана Лимбаха, 2018. Перевод с датского Алеши Прокопьева и Михаила Горбунова
В чудесный белый том, который просто приятно держать в руках, вошли стихи и эссе датской поэтессы Ингер Кристенсен (1935–2009) в блестящих переводах Алеши Прокопьева и Михаила Горбунова.
Аскетичное письмо Кристенсен — эталон модернистской поэзии ХХ века. Частное в этих текстах переплетается с общим, а интимное — с коллективным. Словом, обязательное чтение для всякого уважающего себя ценителя северного европейского модерна.
Шелестящие ноги травы
крадутся сквозь нас,
пальцы елок касаются друг друга
там где тропинки встречаются,
вязкая потная смола
склеивает нас друг с другом,
летние лихоимцы дятлы
стучат по закаленным
сердцам околоплодников.
Алексей Цветков. Синемарксизм. М.: РИПОЛ классик / Панглосс, 2019
Алексей Цветков окончательно избавился от приставки «младший» и теперь рассуждает об увиденных им фильмах с точки зрения марксистской культурологии. В его новую книгу вошли краткие эссе, посвященные современному (и не только) кино, увиденному глазами непрерывно рефлексирующего левака.
В поле его зрения попадают как блокбастеры вроде «Голодных игр» или «Жизни Пи», так и полублокбастер-полуартхаус «Высотка» или первоканальный сериал «Троцкий». В этой книге Цветков обошелся без привычного левацкого занудства. Хлесткие лапидарные замечания о том, что на самом деле сейчас проецируется на белые экраны кинозалов, наверняка заинтересуют не только студентов-очкариков, конспектирующих семинары Лакана.
В «Дьявол носит Прада» (критика сравнивала фильм с отечественным сериалом «Не родись красивой») мы вновь встречаем буржуа-класс — Миранду Пристли, делающую деньги на моде. Она занимается строгим воспитанием юной практикантки и прививает ей все рефлексы, которые должен иметь современный буржуа-тип. Гламурный карнавал фильма — отличный фон, чтобы передать бездонное одиночество буржуа. Почти все готовы продаться им, выбрав карьеру, а не творчество, но почти никто не готов их любить и понимать. Сами буржуа видят в этом антропологию. Миранда уверена, что ее не любят посредственности, завидующие чужой энергии и таланту. Но можно тут найти и поведенческую экономику: не хватало еще симпатизировать тому, кто покупает твое время и энергию.
А. С. Пругавин. Раскол внизу и раскол вверху. Очерки современного сектантства. М.: ча-ща, 2019
Александр Степанович Пругавин (1850–1920) при жизни прославился как видный народоволец, деятель революционного движения и соучредитель крайне миролюбивой по меркам того времени левой Партии народных социалистов. В неменьшей степени он интересовал продвинутых современников как внимательный этнограф и исследователь разнообразной русской хтони, будь то глухие деревни старообрядцев или посконные околохристианские секты.
Труд «Раскол внизу и раскол вверху. Очерки современного сектантства» впервые увидел свет в 1882 году. В книгу вошли записки Пругавина о встречах с пашковцами, толстовцами и откровенно катакомбными «еретиками».
— Говорят, Илья жестоко обращается с женой... Может быть, он бьет ее?
— Не-ет, этого у них нет. Ка-ак же, ведь они все-таки того, по духу. Хе-хе-хе! Она часто ко мне ходит, жалуется, только о битье никогда не говаривала.
— На что же она жалуется?
— Теснит, говорит: иконы все переколол, молиться стало не на что.