Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
Унелма Конкка. Вечная печаль. Карельские обрядовые плачи. Петрозаводск; М.: Common Place, 2022. Фрагмент
Если читать новые книги, то такие: перед нами работа об интереснейшем жанре карельского фольклора — обрядовых причитаниях, или плачах. Их собрала и описала Унелма Семеновна Конкка, этнограф и филолог непростой судьбы. Она родилась в 1921 году в Северной Ингерманландии в большой крестьянской семье. Пережила ссылку в Сибирь, где погиб ее отец. Смогла выучиться на учительницу русского языка и литературы, а затем чудесным образом стала аспиранткой Владимира Проппа. Выпустила два тома сказок, организовала «комплексный исследовательский отряд» и вообще оставила большой след в карельской фольклористике.
В «Вечную печаль» вошли не только тексты, связанные со смертью; плачи «оформляли» и иные обряды перехода, например свадьбу. Конкка показывает, как из ритуальных нарративов вырастают сложные, насыщенные метафорами поэтические произведения, которые несут индивидуальный почерк своих исполнительниц и исполнителей. Для неподготовленного слушателя эти тексты могут показаться энигматическими, но благодаря комментариям и разбору Унелмы Семеновны все становится если не ясным, то медово-прозрачным, словно воды Онеги на июльском закате.
«Пусть первое прекрасноликое дитя прекрасной [матери], меня выносившей, принесет головные гребешки из рыбьей кости, которыми вместе с красивыми моряночками, мне подобными, тонкие волосики курочки расчесывать возле жилища моего красивого хорошего. Хотя бы стайкой птичек, обитающих над окошками моего красивого хорошего, вознеслись бы мои молоденькие имечки. Пусть бы на красивый свет [меня] принесшая, выносившая в той птичьей стайке высматривала мои молоденькие имечки курочки».
Адам Туз. Карантин. COVID-19 — вирус, который потряс мир. М.: Издательство Института Гайдара, 2023. Перевод с английского Аллы Белых. Содержание. Фрагмент
Кажется, 2022-й — это льдина: отломилась с сочным хрустом, и вот уже разлом «с прошлым» растет, причем такой черный, что беды двухлетней давности на его фоне кажутся смешными. Это ошибочное ощущение, поскольку пандемия коронавируса стала одним из условий возможности войны, однако книга знаменитого английского историка не совсем о том. Адам Туз помещает коронавирус в контекст мировой финансовой системы, освещая глубокие трещины, которые возникли в жизни простых людей, дельцов и целых государств и макрорегионов и с тех пор никуда не делись.
Туз проговаривает две довольно простые вещи. Первая: новый, еще более страшный кризис в масштабах планеты неизбежен. Вторая: западные страны — в первую очередь США — отреагировали на коронавирусный тезис менее эффективно (если считать по числу жертв), чем Китай, где карантин вводился жесткими полицейскими мерами. Сможет ли Запад, задается вопросом историк, ответить на новый девятый вал, сохранив ценности свободы, плюрализма и привычных экономических моделей?
В 2022-м он звучит только острее, хотя и наблюдения Туза свою остроту не слишком утратили.
«Центральные банки были возведены в ранг борцов с современными кризисами благодаря вакууму, который образовался в связи с распадом профсоюзного движения, отсутствием инфляционного давления и, в более широком смысле, отсутствием антисистемных вызовов. Интервенции центрального банка могут достигать таких масштабов, поскольку, закупая активы, центральный банк как будто взмахивает волшебной палочкой, используемой в мире цифровых технологий. <...> Монетарное проклятье, наложенное на мир в 2020 г., привело к столь драматичным последствиям потому, что под угрозу был поставлен самый важный из всех рынков — рынок надежных американских казначейских активов. А этому рынку грозила катастрофа на порядок более масштабная, чем лавина событий, спровоцированных крахом банка Lehman Brothers».
Олег Будницкий. Красные и белые. М.: Новое литературное обозрение, 2023. Содержание. Фрагмент
Отличный образец исторического научпопа: сборник небольших очерков, очень взвешенных, без очевидных авторских симпатий и антипатий, но зато с результатами многолетних архивных изысканий. Написано просто, местами даже как будто не совсем ровно, однако читается бодрейше — портреты главных действующих лиц Гражданской войны получились у Будницкого живые, выразительные и содержательные, на каждую гадкую черту Троцкого находится гадкая черта у Колчака, и наоборот, но при этом становится понятным, что это были за люди, что ими двигало и почему в результате одни выиграли, а другие проиграли. Особого внимания заслуживает неожиданный сюжет о Самуиле Маршаке, который в 1918–1920 годах жил в Екатеринодаре, столице Белого движения на Юге России, и печатал в тамошней периодике совсем не детские стихи, но довольно забористые поэтические фельетоны, причем костерил в них не только Ленина с Троцким, но и правых вроде Шульгина. Особенно удачным нам кажется вот это антиантисемитское стихотворение 1919 года:
«Почтенный Ножин нам поведал
В недавней лекции своей,
Что погубил страну и предал
Еврей, злокозненный еврей.
Весь мир евреи держат в путах…
Кто их влиянья избежит?
Во всех волнениях и смутах
Cherchez le жид, cherchez le жид!
Пусть нам рассказывает книжка
О том, что в сумраке веков
Мутил народ Отрепьев Гришка,
Затем — Емелька Пугачев.
Все это — ложь и передержка,
А факт действительно таков:
Мутил народ Отрепьев Гершка
И некий Хаим Пугачев…»
Евгений Вышенков. Именем братвы: происхождение гангстера от спортсмена, или 30 лет со смерти СССР. М.: АСТ, 2022. Содержание
Евгений Вышенков проделал удивительный и при этом типичный для своего поколения путь: в юности был комсомольцем, мастером спорта по волейболу, накануне перестройки устроился на службу в уголовный розыск, во время распада СССР сменил специальность, вступив в преступную группировку, вскоре получил срок за рэкет и отправился в колонию. Здесь в его естественной эволюции по направлению к могиле, к счастью, случился сбой: выйдя на свободу, Вышенков занялся независимой журналистикой.
Организованная преступность на постсоветском пространстве уже тридцать лет обрастает всевозможными мифами — романтическими и не очень. Столько же времени эти мифы деконструируют и реконструируют на разные лады, но, кажется, только в последние годы смежная литература наконец начала полноценно концептуализировать опыт оргпреступности в СССР и после него. Прорывной книгой в этом направлении стало «Слово пацана» Роберта Гараева, за которым последовал ряд других работ: публицистических и социологических.
«Именем братвы» балансирует где-то между полюсами публицистики и социологии (пусть и в ее любительской форме). С одной стороны, Вышенков дает прямую речь представителям преступного мира — бывшим, нынешним и даже умершим; с другой — он старается привести в единую систему разрозненные сообщества, построенные на разных и чрезвычайно сложных для стороннего наблюдателя иерархиях. Попутно автор дает свою точку зрения на то, почему российское государство не справилось с одной из своих базовых функций, не только не обезопасив граждан от всевозможных группировок, но и позволив их представителям успешно интегрироваться в управленческие структуры.
«Как ни абсурдно звучит, а при рождении капитализма братва выполняла передовую роль. Так что диссертация „Прогрессивная роль организованной преступности в период 1991–1999 годов“ — вовсе не выходка.
Государство ослабло настолько, что не могло регулировать новые экономические отношения. Коммерции же всегда требуются правила игры. Братва взяла на себя не только роль налоговой инспекции, но и арбитража, функции судебных приставов, вплоть до банкротных управляющих и отзыва лицензий. Следующим плюсом являлась скорость принятия решений и разрешения конфликтов — важнейшая составляющая услуги того насилия».