Йоэль Регев. Радикальный ти-джеинг. Пермь: HylePress, 2021. Содержание
Одного взгляда на новую книгу вождя Коинсидентального интернационала Йоэля Регева достаточно, чтобы узреть в ней хитрую мордочку молодого Ника Ланда. И это не обман зрения: эссекский кибердемон появляется уже в третьем предложении первого текста, озаглавленного «Дисс-на-Land» и подводящего к основам «ти-джеинга, смешивающего и нарезающего миры».
Также в сборник, объединенный темой этого самого «аттракциона ти-джеинга», вошли статьи «Реза Негарестани: гусь на лоне вод», «Введение в исчисление сред» и «Радикальный ти-джеинг: генеральная линия». Постепенно регевский ти-джеинг из аттракциона превращается в аппарат для микширования времени, позволяющий увидеть Ленина в товарище Ктулху и ответить на заведомо неправильный вопрос «Кто убил Лору Палмер?» (среди подозреваемых — Гермиона Грейнджер).
Понять идеи Регева довольно просто. Для этого достаточно представить, что вы кулер с водой, в котором вода — мыслящая субстанция, а пластик, в который она запакована, — это время со всеми его коварными онтологическими уловками. Когда вы все поймете, сонный менеджер по фамилии Ансов выльет ваши подогретые остатки в кружку с гранулами растворимого кофе. И крикнет неизвестно кому: «Воду поменяйте, а!»
«Агент сшивающей деятельности перемещается из области божественного в область трансцендентального, а сама эта деятельность конкретизируется и превращается из селекции возможных миров в выстраивание временных рядов, призванное гарантировать единство субъекта и предотвратить „срывание времени с петель“. Однако имманентизация остается частичной: мы (по крайней мере как эмпирические субъекты) не имеем никакого доступа к этой деятельности, которая предшествует любому опыту; и уж тем более не может идти речь о том, чтобы производить внутри этой деятельности какие бы то ни было манипуляции и переключения. Автомат синтеза установлен внутри нас, но остается для нас почти так же недостижим, как автомат божественного выбора-без-выбора. О главной основе его деятельности — схематизме трансцендентального воображения — мы по-прежнему не знаем практически ничего».
Ольга Седакова. Мудрость Надежды и другие разговоры о Данте. СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 2021. Содержание
Когда русский поэт говорит о Данте, вторжение в его речь Мандельштама — вопрос времени. Назвав это сакральное имя, Ольга Седакова сразу же оговаривается: в ее книге собраны размышления на те темы, которые не затрагивал Осип Эмильевич в своем хрестоматийном «Разговоре о Данте». Мандельштама, замечает Ольга Александровна, занимали профетические свойства дантовской поэзии и ее историчность. Свой же тематический спектр Седакова обозначает в рамках «надежды и воли, мудрости и причины, геометрии и плоти, сотворенности и свободы, воскресения во плоти».
Чтение это, как нетрудно догадаться, в высшей степени душеполезное: это не просто очередная книга в жанре «большой поэт рассуждает о гении», это в первую очередь опыт проникновения в сам феномен гениальности, где предел творческих усилий в обязательном порядке смыкается с ясностью изложения.
В трехсотстраничный том вошли избранные лекции, доклады и статьи Седаковой об устройстве «Божественной комедии» и о «дантовском вдохновении в русской поэзии». Материалы книги по большей части предназначались для итальянской аудитории, но при подготовке издания были переработаны для русской публики. Кроме того, в сборник включены авторские переводы фрагментов «Новой жизни».
«Нашему времени нужна своя новизна. Мы можем с надеждой искать ее в Данте, поскольку Данте — это не только Arte che genera arte („Искусство, которое рождает искусство”, так назывался дантовский симпозиум во Флоренции в 2006). Это и Рensiero che genera pensiero („Мысль, которая рождает мысль”). <...> Новый, novo, nuovo, novello — одно из главных слов Данте. Сила значения этого слова имеет у него почти библейский размах, перекликаясь с употреблением этого слова у Пророков и с тем смыслом, который оно несет в сочетании слов „Новый Завет”, „Il Nuovo Testamento”».
Борис Шергин. Добрым людям на услышанье. Поморские рассказы. Былины. Дневники. М.: Издательство «Никея», 2022. Содержание
«Золотая коллекция» певца культуры Русского Севера, иконописца, сына «корабельного мастера первой статьи», слепого старца с внешностью Сергия Радонежского (по замечанию Юрия Коваля). Основу сборника составляют рассказы и обработки фольклорных текстов, по которым можно составить представление об основных мотивах творчества Шергина — одухотворенности семейной жизни, нравственном величии труда на благо людей, высокой красоте северной природы, чей календарь неотделим от колеса церковных праздников; словом, о вещах скандально несовременных и в ином исполнении приторных. Но поморского сказителя спасает точно взятая нота ностальгической верности детству и юности, и лишь потом — воображаемому раю Беломорья. Рассказы органично перетекают в обширные выдержки из дневника за 1939–1968 гг., дополняющие образ писателя как сентиментального метафизика и искренне верующего человека.
Возможно, для обстоятельного личного знакомства с работами Шергина стоит выбрать собрание сочинений, которое выпускал издательский центр «Москвоведение», но в качестве умеренно монументального подарка книга со снимками фотохудожника Валерия Близнюка сгодится вполне.
«Надо изнутри себя взорвать некие ключи, надо, чтобы внутри тебя началось извержение Везувия. Внутри себя сделай глубокую шахту, чтобы огонь вырвался и твой ум и сердце разжег, через себя, в себе, своим подвигом найдешь ты Бога, поймешь, что всё в Нем».
Адриане Лохнер. Лес: Как устроена лесная экосистема. М.: Колибри, Азбука-Аттикус, 2021. Содержание
На фоне засилья эко-автофикшна и сторителлинг-научпопа книга Адриане Лохнер «Лес: Как устроена лесная экосистема», переведенная с немецкого, смотрится весьма представительно уже потому, что согласно древним германским обычаям в ней присутствует глава на двадцать с лишним страниц, посвященная определению понятия «лес», а также гораздо меньше агитации и рассказов о себе любимой, чем принято сегодня. Кроме того Лохнер сперва позанималась биологией и только потом стала журналистом, поэтому о растениях и животных она рассказывает ради растений и животных, а не ради того, чтобы рассказать. Хорошая книжка, одним словом: из нее можно узнать не только о том, как сажал дубы Гитлер, но и, например, об устройстве лесных кладбищ.
«Нужно различать традиционные лесные кладбища и кладбища для экологических погребений. Первые — это муниципальные кладбища, где растут деревья. Покойного здесь похоронят либо в гробу, либо в урне. У него будет могила с надгробным камнем <...> Места для экологических погребений, в свою очередь, это выделенные согласно законодательству природные части леса <...> Идея в следующем: при жизни человек выбирает дерево или „биотоп для упокоения” <...> и бронирует его. Хотя после похорон место погребения известно, на нем нет надгробного камня или чего-то подобного. В лесах для экологических похорон захоранивают только пепел».
Алексей Варламов. Розанов. М.: Молодая гвардия, 2022. Содержание
«Редкий талант отвратительнее его», — писал о Розанове Александр Блок и был, безусловно, прав — но талантливости розановского таланта это совершенно не отменяет. Самый неоднозначный персонаж Серебряного века, Василий Васильевич со времен возвращения в русскую культуру продолжает играть не вполне очевидную роль, вдохновляя то одиночек в духовном поиске, то недоучек-националистов, мечтающих все-таки вынести Бейлису обвинительный приговор. Жизнеописание такого персонажа — задача не из легких, и то, что за нее взялся в этот раз Алексей Варламов, большая удача, поскольку именно ему, как показывает его же биография Пришвина, здорово удается сохранять здравомыслие и объективность при изучении жизни и творчества столь сложных литераторов и мыслителей.
«30 марта 1899 года Чехов писал Розанову: „У меня здесь бывает беллетрист М. Горький, и мы говорим о Вас часто. Он простой человек, бродяга, и книги впервые стал читать, будучи уже взрослым, — и точно родился во второй раз, теперь с жадностью читает все, что печатается, читает без предубеждений, душевно. В последний раз мы говорили о Вашем фельетоне в «Новом времени» насчет плотской любви и брака (по поводу статей Меньшикова). Эта статья превосходна <...>” Если вспомнить, что двумя годами раньше Чехов уподоблял Розанова могильной плите, заросшей мохом, ненавистью и обидой, то прогресс налицо».