Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
Матье Дюма. Воспоминания. Избранные главы. СПб.: Нестор-История, 2023. Пер. с фр. И. Шубиной, вступ. ст. и прим. А. Митрофанова
Книга, что называется, на любителя: воспоминания крупного французского военного и государственного деятеля Матье Дюма, участника революционных событий и наполеоновских войн, продиктованные им на склоне лет сыну, изданные в 1839 году и с тех пор не переиздававшиеся. На русском этот текст, а точнее фрагменты трехтомного произведения, публикуется впервые и должен заинтересовать в первую очередь профессиональных историков и настойчивых любителей помечтать о Наполеоне, а не широкого читателя. Дюма, при всей своей многоопытности и бурной биографии (за время Великой Французской революции он успел не только позанимать всевозможные должности, но и три раза эмигрировать, в походе Великой армии на многострадальную Россию участвовал в качестве главного интенданта и чуть не помер уже в Москве, но каким-то образом умудрился вернуться домой и потрудиться на славу родины, несмотря на Реставрацию и преклонный возраст, и т. д.), рассказчиком оказался довольно занудным и педантичным: хваленого французского литературно-риторического блеска искать здесь не стоит, поскольку целью автора было прежде всего создать качественный исторический источник, с чем он не без успеха и справился, после чего и был более-менее надежно забыт — теперь вот о нем немного вспомнили в наших широтах, ну и будет с него.
«Я следовал за армией и императорской ставкой на расстоянии одного дневного перехода. При проходе через леса, окаймляющие левый берег Немана, мы попали в одну из самых сильных гроз, какие я когда-либо видел. Она обрушилась на бивуаки армии, которая заняла позицию в двух лье от Ковно по дороге на Вильно; это было настоящее бедствие: ураган, наводнения, последовавший за грозой сильный холод привели к большим потерям в армии. Молнии били в разных местах нашей линии; три гренадера из императорской гвардии были поражены молнией возле палатки императора».
Виталий Зюзин. Хиппи в СССР 1983–1988. Мои похождения и были. М.: Новое литературное обозрение, 2023. Содержание. Фрагмент
Основной плюс этой книги, как водится, ее же главный минус: перед нами воспоминания свидетеля и участника сообщества советских хиппи, а не академическое исследование, пытающееся охватить явление от рассвета в годы оттепели до заката в 1990-е.
Художник-самоучка Виталий Зюзин «пришел в хиппи» после армии, днем пытаясь работать, а по вечерам — готовиться к поступлению в художественный вуз. За отдельными прикольными друзьями вдруг обнаружился лес: целая Система, если пользоваться хипповским определением, — отдельное социальное пространство, параллельное большой и нормальной советской жизни. Это автономное измерение работало в разных плоскостях: как тусовка, сеть взаимопомощи, творческая среда, служба знакомств, компания соупотребителей и т. п. Не имея, в отличие от диссидентов, жестких политических позиций, хиппи образовывали своеобразное эстетическое сопротивление власти и общественному контролю — что важно, визуально заметное сопротивление, за что их нещадно били т. н. слуги правопорядка.
Автор излагает свои похождения столь обстоятельно, что досужий читатель неизбежно начинает теряться в бесконечной веренице батюшек, шурупов, браверов, шамилей, диогенов, хеопсов и иже с ними. Однако интересных обобщений и наблюдений в тексте тоже хватает. Функционируя как портретная галерея интересных позднесоветских личностей, книжка служит щедрым источником всевозможных баек, после которых релокантские тбилиси-гейты в твиттере, в общем, не кажутся чем-то совсем уж инопланетным.
«Когда Лоза затянул по третьему разу свой „Плот“, волосатые не выдержали и стали в темноте зала вытягивать вверх зажженные зажигалки и спички. Сверху кубарем скатились рядовые березовцы и чуть не собственными пальцами стали тушить огни. А на какую-то песню о мире без войны мы вообще встали и стали громко подпевать, опять-таки пытаясь зажечь огоньки... Так мы разбавили собой то событие, о котором комсюки дома бы горделиво говорили, что они самого Лозу слушали на спецконцерте».
Антон Горский. Политическое развитие средневековой Руси. М.: Наука, 2023. Содержание
Взгляд известного специалиста по истории Древней Руси на предмет своего исследования радикально не похож на единственно верный дискурс власти о прошлом, где нет места сомнениям и вопросам. Горский, напротив, начинает с вопросов, адресуя их в первую очередь языку, на котором мы говорим об исторических явлениях. Скажем, почему слово «княжество» в историографии возникает фактически после того, когда княжества как явление исчезают? Использовали ли славяне в самоописании слово «племена»? Что означают и как соотносятся термины «земля» и «волость»? О чем говорит тот факт, что большинство названий славянских догосударственных общностей, о которых говорится в источниках VII–XII вв., связано с местностью обитания — как правило, названиями рек?
В своих ответах Горский находит взвешенные и логичные способы разбить классические камни преткновения вроде норманнской теории, степени влияния монгольского нашествия на Русь и преемственности Киева и Москвы. Выясняется, что если различать три волны норманнского вливания в Восточную Европу, оценивать долгосрочные политические последствия ордынского контроля и не принимать всерьез идеологов XVI века, то потенциал холивара вокруг этих тем резко снижается.
Книга делится на три части. В первой автор разбирает этапы политического развития в домонгольский период вплоть до наступления политической раздробленности. Вторая посвящена княжеской власти, третья же прослеживает процессы времен ордынского владычества, в частности все то, что способствовало приходу к верховной власти московских князей.
«„Раздробленность“, наступившая на Руси в XII в., формирование на месте единого государства фактически самостоятельных „земель“ не привели к исчезновению представления о формальном единстве, воплощаемом, в первую очередь, в наличии главного князя, „князя всея Руси“ — киевского. Борьба сильнейших князей за киевский стол, время от времени возобновляясь, не прекращалась вплоть до нашествия Батыя и играла роль своеобразного центростремительного фактора».
Корнелия Ичин. Мерцающие миры Александра Введенского. СПб.: Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге, 2023. Содержание
Про авторитета бессмыслицы Александра Введенского написано очень много, но как будто бесконечно мало — слишком уж заразителен обэриутский творческий метод, суггестивно воздействующий даже на самого стойкого из исследователей. Проще говоря — сводящий с ума.
Профессор Белградского университета Корнелия Ичин и не отрицает, что нужно быть сумасшедшим, занимаясь подобными вещами. В 2004 году по ее инициативе состоялась целая конференция, по итогам которой вышел поистине культовый сборник материалов — один сумасброднее другого, а другой — чудеснее одного. Теперь, спустя почти двадцать лет, сама Корнелия, вопреки лиловым безумствам ада, пишет предельно внятную, умную, хорошо структурированную книжку об Александре Введенском.
В «Мерцающих мирах» Ичин отводит равные площади биографии обэриута, его художественным исканиям, неисчислимым смыслам, вложенным в мнимую «бессмыслицу» его произведений, влиянию на последующие поколения советских и российских поставангардистов (минуя, слава Богу, общие места вроде Егора Летова и его эпигонов). И даже апелляции к континентальным философам эпохи постмодерна в этом труде смотрятся как влитые — что само по себе превращает «Мерцающие миры» в своего рода книжную редкость.
«Дошедшая до нас поэзия Александра Введенского — настоящее царство животных. Она хранит в себе почти сто пятьдесят видов домашних и хищных зверей, птиц, рыб, насекомых. Наряду с растениями, облаками, ветром, небесными светилами и разными стихиями они участвуют в новой космогонии — в сотворении нового мира и новых взаимоотношений между вещами. В этом мире язык присущ и человеку, и окружающим его предметам, животным, природе. Человек на равных общается с рыбой, с горой, с камнем, и все друг друга понимают. Мир, созданный Введенским, во многом напоминает первобытный мир библейского Эдема, в котором человек и животные понимали друг друга, составляя единое целое».
Стефан Краковски. Инцелы. Как девственники становятся террористами. М.: Individuum, 2023. Перевод с шведского Юлии Колесовой. Содержание
Вечером 23 мая 2014 года в пригороде Санта-Барбары 22-летний Эллиот Роджер, старший ребенок в благополучной семье голливудского режиссера Питера Роджера, отправил электронное письмо своей матери и психотерапевту, взял нож и убил троих студентов, которые находились в его квартире, после чего сел в автомобиль BMW и поехал к женскому общежитию Калифорнийского университета. Когда попытки проникнуть внутрь не увенчались успехом, юноша вернулся в машину и на огромной скорости стал сбивать прохожих, одновременно ведя беспорядочную стрельбу. Всего жертвами массового убийства стали семь человек, включая нападавшего, еще тринадцать человек получили ранения.
И без того шокирующий случай приобрел особую известность, когда полиция и журналисты начали выяснять мотивы преступления. Оказалось, что за день до этого Эллиот Роджер записал видео, в котором сообщил, что до сих пор не вступал в интимные отношения и поэтому ненавидит всех женщин, которые не удостоили его своей любовью или хотя бы лаской. В письме, отправленном матери, он также рассказал о том, как его травили в школе и как несколько лет назад он приобрел оружие, чтобы отомстить всему миру. Так широкая общественность узнала о субкультуре инцелов — молодых и не очень людей, живущих в «недобровольном воздержании» (involuntary celibacy).
Книга шведского психиатра Стефана Краковски — одно из первых полномасштабных описаний феномена инцелов, старого как мир, но заигравшего новыми и весьма зловещими красками в эпоху интернета. Пытаясь понять это явление, Краковски провел сотни интервью с людьми, идентифицирующими себя с этим движением. Для этого ему пришлось выучить целый язык, которым общаются между собой инцелы и который далеко не исчерпывается мемами про «чадов», «стэйси» и «омежек».
Работа в итоге получилась спорная, противоречивая и довольно уязвимая для критики. Прежде всего, может смутить то, с каким сочувствием Краковски относится к своим респондентам и как настойчиво доносит идею о том, что в действительности они глубоко несчастные люди, которые ненавидят не столько женский пол, сколько себя самих. Неуместным может показаться и жонглирование статистикой и данными социологических исследований, временами совершенно неактуальными для обществ за пределами Северной Европы.
Однако у субкультуры инцелов есть важнейшая особенность, перечеркивающая ее очевидные недостатки. Книга Стефана Краковски заставляет увидеть за фасадом страшилки (по большей части пестуемой самими ее героями) живых людей. Которым, что самое главное, можно помочь, пока они не навредили другим.
В общем, необходимая прививка от моральной паники, никогда не помогавшей решить настолько серьезные социальные проблемы.
«Интересно, что у самых истоков движения инцелов стояла женщина по имени Алана: в мире отношений она чувствовала себя неуверенно и растерянно и к тому же испытывала сомнения по поводу собственной сексуальности. Со временем, найдя партнера, она захотела помогать другим людям с похожими проблемами, создав сайт Alana’s Involuntary Celibacy Project. Однако после убийств, совершенных Эллиотом Роджером в 2014 году, все изменилось и понятие „инцел“ вдруг приобрело угрожающий и зловещий оттенок. Самые озлобленные и разочарованные из одиноких мужчин обрели героя, которым могли совершенно открыто восторгаться».