Между Гройсом и Паперным

В России выходит множество книг «по архитектуре»: альбомы, каталоги выставок, биографии архитекторов, теоретические и узкоспециальные работы, книги по истории отдельных стилей и сооружений, книги по градостроительству, урбанизму и архитектурному рисунку, по социологии и эстетике, учебники, справочники.

Изменения в обществе, социальную историю, смену режимов, расцвет и упадок цивилизаций, развитие технологий, историю войн привычно и просто иллюстрировать материальными объектами — от пирамид Гизы до мемориала на месте Всемирного торгового центра. Материальные объекты говорят о ценностях общества, идеологии власти, о повседневных практиках. Идеологические и идейные споры сильнее обострены в архитектуре, чем в других искусствах, абсолютной зависимостью от воли заказчика. Архитектор не может позволить себе роскоши работать «в стол», как писатель или композитор, или «для вечности», как художник. Ему приходится подстраиваться, идти на компромиссы со своим вкусом, миропониманием, гражданской позицией. Результатом труда должно быть изменение пространства. Жанр «бумажной» архитектуры рождается от отчаяния и невозможности реализоваться.

В этом году среди уже приличного количества новых книг «по архитектуре» вышли две совершенно необыкновенные, о которых нельзя умолчать. Несмотря на различие в жанрах и времени создания (одна — теоретическая работа, впервые изданная в 1924 году; вторая — только что написанное исследование по истории архитектуры), книги глубоко связаны между собой. Но о каждой по порядку.

Моисей Гинзбург

М. Я. Гинзбург. Стиль и эпоха. Проблемы современной архитектуры. М.: Гинзбург и Архитекторы. 2018

Перед нами переиздание книги архитектора-конструктивиста Моисея Яковлевича Гинзбурга. Внук автора Алексей совершил невероятное, полностью воссоздав и даже улучшив оригинал 1924 года. Перед нами не факсимильная копия, а полноценное издание: оцифрованные фотографии отретушированы и превосходят по качеству иллюстрации Госиздата, картинки не просвечивают, а литеры высокой печати не продавливают страницы большей плотности. Шрифт максимально приближен к оригиналу.

К слову, поиски уникального шрифта «Стиля и эпохи», которые несколько лет назад предпринял ваш покорный слуга, не увенчались успехом. Специалисты высказывали версию о специальной отливке или использовании дореволюционного набора, позднее уничтоженного.

Шрифт, макет, иллюстрации очень важны в книге. Особенно это понимаешь сейчас, в 2019 году, когда держишь в руках безупречно придуманную и построенною книгу, безусловно являющуюся образцом типографского искусства.

Отдельно надо сказать и о языке книги. Автор ограничивает свое высказывание одним искусственным стилем. Гинзбург осознанно насыщает книгу канцеляризмами и техницизмами, он конструирует точный универсальный технологический язык нового человека. Нам язык «Стиля и эпохи» кажется тяжелым, сухим, механистичным. Но в еще утопическом 1924 году планировали полностью изменить человека — и опыты с языком были естественны.

Конечно, главные достоинства «Стиля и эпохи» не в идеальном макете и не в языке, в книге все согласовано и ничто не случайно, но макет и язык только дополнительные средства донести до читателя смысл работы.

Назвать «Стиль и эпоху» манифестом архитектуры конструктивизма заманчиво, но так можно существенно сузить ее значение. От манифеста текст отличает логическая система аргументации, ретроспективность. Гинзбург не декларирует конструктивизм, а доказывает, что новые условия требуют принципиально нового подхода к архитектуре. Мы имеем дело с программным текстом эпохи, трудом, оказавшим влияние на развитие архитектуры ХХ века во всем мире.

Моисей Яковлевич формулирует задачи «нового стиля». Последствия мировой и гражданской войн, новые социальные задачи после Октября требовали полного изменения подхода к градостроительству и архитектуре. На протяжении многих веков стиль зависел от задач и вкусов правящего класса, элиты. Теперь архитекторы должны были участвовать в решении социальных задач, в СССР они попали в уникальное положение: в отсутствие персоны заказчика его роль стал выполнять весь пролетариат, все советские люди.

По крайне мере так считали большинство представителей интеллигенции, оставшихся в России. С окончания Гражданской войны прошел всего год, до затвердения сталинского социализма было еще далеко. В это время не один Гинзбург пытается сформулировать запрос нового гегемона, левые интеллектуалы всего мира работают в этом направлении.