Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
Джаба Иоселиани. Три измерения. М.: Напильник, 2024
Осенью 1989 года певица Майя Джубуа снимала клип в центре Тбилиси — типичное для той поры музыкальное видео с проходом поющей девушки по живописной осенней столице тогда еще советской республики. В какой-то момент оператор Бесо Ормоцадзе заметил неладное и, не выключая камеру, перевел кадр сперва на толпы людей, остановившихся и задравших головы вверх, а затем туда, на что устремились тысячи глаз горожан. Объектив при максимальном увеличении поймал в ясном осеннем небе белое пятно, всеми тут же опознанное как летающая тарелка пришельцев.
Тогда НЛО видели по всему Советскому Союзу: от Карелии до Черноземья, от Литвы до сибирской тайги, в Степанакерте, Дубоссарах, Сухуми, Цхинвали — всюду инопланетяне устраивали вылазки в небе над империей. От летающих тарелок ничего хорошего не жди: массовое их появление не предвещает ничего хорошего, сам их образ сообщает, что времена наступают в лучшем случае странные.
На такие вот странные времена пришлась кульминация жизненного пути Джабы Иоселиани — доктора филологических наук, театроведа, писателя и драматурга, брата режиссера Елены Иоселиани. На растиражированном парадном портрете он позирует в вечернем костюме, в белоснежной рубашке с экстравагантной полосатой бабочкой и больше походит на ведущего какого-нибудь интеллектуального игрового шоу тех лет.
Незадолго до появления инопланетян над Тбилиси, в августе 1989 года, на стадионе тбилисского «Динамо» собралась группа в основном молодых людей, объявивших о создании патриотической организации «Мхедриони» («Рыцари»). Своим лидером они здесь же назначили театроведа Иоселиани, в их кругах более известного как вор в законе Дюба.
Первый пятилетний срок он получил за кражу еще в военном 1943 году, затем еще при живом Сталине отмотал год за хулиганство, а потом получил двадцать пять лет за «мокрый» разбой и где-то в это же время стал коронованным вором. В общем, Джаба Иоселиани как уголовник принадлежал к тем, кого Варлам Шаламов называл «блатарями» и в ком отказывался признавать людей. «В блатаре нет ничего человеческого», — резюмировал Варлам Тихонович свои многочисленные познания в этом вопросе.
После себя Иоселиани оставил как минимум две большие автобиографические книги, настойчиво пытающиеся убедить читателя в неправоте автора «Колымских рассказов». Например, в первой из них, романе «Страна Лимония», альтер эго автора получает двадцать пять лет тюрьмы за участие в ограблении, во время которого сама собой, без посторонней помощи умерла старушка, но юноша благородно принимает на себя всю меру вины. К слову, этот роман он сочинял в заключении — в тбилисском штабе КГБ, куда его бывший друг, первый президент Грузии Звиад Гамсахурдиа в 1991 году отправил, когда Иоселиани стал неформальным лидером оппозиции, очевидно претендующим на высшую власть.
Тот суд так и не состоялся: в конце декабря сотни боевиков-мхедрионовцев при поддержке части бойцов Национальной гвардии, занявших сторону оппозиции, начали штурм парламента, в подвале которого укрылись президент и его сторонники. Бои в центре грузинской столицы продолжались больше двух недель, на проспекте Руставели работали минометы, превращая окрестности в руины, боевики освободили тюрьму, где содержались Иоселиани и другие политзаключенные из «Мхедриони» и Национал-демократической партии. Тбилисская война кончилась изгнанием Гамсахурдиа, получившего убежище в дудаевском Грозном, и созданием Военного совета из Джабы Иоселиани, опального командира Нацгвардии Тенгиза Китовани и премьер-министра Тенгиза Сигуа. Тут же в Грузии началась гражданская война между звиадистами и сторонниками — будем называть вещи своими именами — хунты. Пока мхедрионовцы и нацгвардейцы зачищали Западную Грузию от звиадистов, одновременно став ведущей силой с грузинской стороны в абхазском конфликте, страну возглавил бывший советский министр иностранных дел Эдуард Шеварднадзе, а Звиад Гамсахурдиа вскоре то ли умер, то ли погиб «при невыясненных обстоятельствах». «Мхедриони» же вернули регистрацию в качестве «корпуса спасателей» — вооруженной структуры, формально возложившей на себя обязанности милиции и МЧС.
Вновь взяться за перо и написать книгу мемуаров «Три измерения» Иоселиани помог Шеварднадзе. В августе 1995 года на президента было совершено покушение, в котором обвинили мхедрионовцев. Пользуясь случаем, тут же вспомнили, что боевики Иоселиани подозреваются в многочисленных военных преступлениях: расправах над мирными жителями, грабежах, изнасилованиях — в материалах дела среди прочего указано, что глава «Мхедриони» установил своеобразную традицию, после «освобождения» очередного населенного пункта давая бойцам «три дня на отдых». Вчерашние победители, которых не судят, в итоге предстали перед судом — в клетках, как дикие звери. Иоселиани же не привык тратить времени даром, так что в следственном изоляторе взялся за написание «Трех измерений» — своей версии того, какую роль «Мхедриони» и лично он сам сыграли в военном перевороте и в серии кровопролитных конфликтов в Мегрелии, Абхазии и Южной Осетии.
Здесь не хочется распространяться о «достижениях» мхедрионовцев на фронте и в тылу. Интересующиеся вопросом могут обратиться к великолепно реализованному онлайн-проекту Дэнни Кулинича «Мхедриони. Краткая история самой страшной группировки Грузии 1990-х» (почему-то на днях перестал работать, но будем надеяться, что вновь будет доступен) либо к одноименной книге того же автора. Замечу лишь в качестве предостережения, что российский читатель наверняка разглядит в некоторых мхедрионовцах духовных родственников более известных ему «Солнцевских» и «Цапковских» — казнями детей «Рыцари» тоже не гнушались. В пятисотстраничных «Трех измерениях» по этому поводу не обнаружится ничего, кроме попыток создать своего рода миф о «чистом „Мхедриони“»: дескать, Иоселиани выступал в Южной Осетии миротворцем, пока Гамсахурдиа всеми силами разжигал конфликт, «несчастья в Абхазии» творились по вине «коммунистов-чиновников» и неких «историков», а насчет сведений о карательных операциях в городах и селах можно лишь подивиться богатству фантазии недоброжелателей.
«Три измерения» скорее стоит рассматривать в качестве источника знаний о том, как отдельному харизматическому лидеру удалось не только собрать многотысячную армию боевиков, но и заставить их исправно выполнять политические задачи. Все-таки одно дело компактная банда тривиальных рэкетиров, которые разбегутся при первом выстреле, и совсем другое — настоящее ополчение, достаточно эффективное как в условиях городской герильи, так и в чистом поле (ну или в лесистом ущелье). Разумеется, им была нужна идея, им нужно было походить не на ОПГ, а на орден, объединенный чем-то большим, чем униформой, очками-авиаторами на носу и медальонами со святым Григорием. В 2003 году кавказовед Владимир Новиков так сформулирует мировоззрение Джабы Иоселиани в некрологе создателю и руководителю «Мхедриони»:
«Если бы Джаба родился в XIX веке, он наверняка стал бы не „вором в законе“, а анархистом. Его ненависть к государству была всепоглощающей. Он, конечно, не был диссидентом, поскольку ненавидел не конкретное государство или конкретный государственный строй, в данном случае коммунистический, но государство как таковое».
Из «Трех измерений» читатель узнает, что таким Иоселиани и был — но не совсем. Поскольку личность его какая угодно, но только не заурядная, ярлыки об «анархизме» даже с пометкой «воровской» к нему если и пристают, тут же отклеиваются. Читая эту книгу, трудно отделаться от ощущения, что написавший ее пребывает в абсолютной уверенности, будто совсем скоро он будет подписывать экземпляры на многочисленных презентациях — то есть на свободе. Время в изоляторе он использует для того, чтобы вдохновить сомневающихся занять его сторону, сделаться одним из «мхедрионовцев». (Читатель ждет уж параллели с «Майн кампф», но ее не будет.) Для этого он раз за разом доказывает, что людского в нем много, во всяком случае побольше, чем у его оппонентов, которых он условно обозначает как «коммунистов» и иногда «фашистов»:
«Параграф коммунистического суеверия о судимости — лицемерие. Это еще вопрос, кто опаснее в коммунистическом и посткоммунистическом обществе: сидевший в тюрьме хулиган или закаленный в комсомоле демагог».
Герой-рассказчик «Трех измерений» — политик и военный деятель нового типа. Он полевой командир, не покидающий передовую и поименно знающий весь личный состав; он футурист, презирающий аморфную толпу обывателей, но без присущего футуристам прошлого антигуманизма; он антибюрократ и либертарианец, стремящийся не только формально сократить штат чиновников, но и вообще минимизировать присутствие государства в жизни и экономике.
«Если спросить меня, то партии вообще не нужны. Каждый должен делать дело, а не болтать», — говорит Иоселиани то, что думали и продолжают думать миллионы людей из стран бывшего соцблока, в которых радикальное недоверие к государственным институтам для многих стало второй гражданской натурой.
Со стороны политические и просто житейские мировоззрения Иоселиани кажутся запутанными и как будто сводятся к известному афоризму: «Демократия — это вам не лобио кушать». Сам же автор «Трех измерений» неожиданно объявляет, что идеал государственного устройства он находит в конституционной монархии (скромно умалчивая, кого он видит на грузинском престоле).
Но важнее всего этого то, что он любящий дедушка, брат и верный друг (само собой, лишь тем, кто верен ему в ответ, и лишь до той поры, пока верность эта не вызывает сомнений). Не менее важно и то, что Иоселиани решительно нравится роль эстета, интеллектуала, артиста в широком смысле слова, отличающая его и от системных политиков того времени, и от постсоветской военщины, и от, само собой, большинства представителей уголовного мира. (В скобках замечу, что среди варлордов-харизматиков 1990-х это было едва ли не общим местом: достаточно вспомнить театрального актера Ахмеда Закаева, писателя Зелимхана Яндарбиева, поэта Радована Караджича, без пяти минут социолога Шамиля Басаева, ну а Желько «Аркан» Ражнатович, например, очень любил экзотических животных и красные розы.) Если для него и существует какой-то авторитет, то имя ему Шекспир, которого Иоселиани, называя «королем гениев», цитирует при любом случае, по поводу и без.
Судя по всему, поддерживать этот образ ему без труда удавалось лишь в окружении заведомо лояльных товарищей и обывателей. А вот как язвительно личную встречу с командиром «Мхедриони» описывала крестная мать русской национал-демократии Валерия Новодворская:
«Часа полтора он говорил о том, как он любил Звиада и как в нем разочаровался. Это было похоже на излияния обманутого мужа, от которого жена ушла к другому. Мое живейшее удовольствие от обещаний скорой гибели он никак не мог понять, не зная повадок дээсовцев, и заявил вслух: „Все интеллигенты — ненормальные. И вы, и ваш Звиад“. В порядке самокритики себя интеллигентом „профессор театроведения“ не считал. (В Грузии и БТР можно купить, не то что ученую степень.)».
И все же литературная одаренность Джабы Иоселиани не вызывает ни малейших сомнений. Иной политик на его месте начал бы книгу воспоминаний ab ovo — с рассказов о детстве без родителей на попечении сестры и тбилисской улицы, тяготах военного времени и первой посадке по малолетству. Не таков Иоселиани, ясно видящий свою потенциальную аудиторию. Вместо сентиментальных быличек он начинает с написанной как лихой боевик сцены штурма Шавнабадского монастыря — многолетней базы «Мхедриони». Вообще, из таких эпизодов состоит почти весь текст книги, и читатель, любящий литературный экшн, наверняка получит от них немало удовольствия.
Впрочем, куда интереснее читать «Три измерения» как артефакт прошлого, тонко комментирующий настоящее. В современной Грузии отношение к Иоселиани и его организации вполне однозначное: слово «Мхедриони» стало нарицательным для описания разгула, плавно переходящего в беспредел. Однако не следует думать, будто «Рыцари» возникли из ниоткуда, чтобы уйти в никуда. Некоторые мхедрионовцы, включая самых отмороженных, нашли себя в политике и бизнесе, попутно обнаружив, что крупный капитал дает несоизмеримо больше власти, чем все автоматы Калашникова на Южном Кавказе вместе взятые.
Но люди имеют свойство приходить и уходить, а вот идеи любят пускать корни и прорастать в самом неожиданном виде. Так, Джаба Иоселиани приписывает себе авторство формулы «Все — минус один». Во время военного переворота это значило примерно следующее: «Давайте все грузины забудут разногласия и наконец объединятся. Мешает этому лишь один человек, которого надо изгнать, — Звиад Гамсахурдиа». Умерший в 2003 году Иоселиани не увидел, как под лозунгом «Все — минус один» одна оппозиция впоследствии выступала против «западника-неозвиадиста» Михаила Саакашвили и совсем другая — уже против «пророссийского олигарха» Бидзины Иванишвили.
Джаба «Дюба» Иоселиани — варлорд странной эпохи, когда люди видели в небе над Тбилиси летающие тарелки, демократ Гамсахурдиа провозглашал «Грузию для грузин», созданные для сельскохозяйственных нужд ракетные системы «Алазань» использовали для обстрела сел, а основной боевой техникой пехоты были бандитские «пятерки» и «девятки».
«Красивое зрелище, жаль только, что смерть несет», — как-то так Джаба Иоселиани описывал работу реактивной системы залпового огня «Град». Наверное, так ему нравилось думать и про свое главное детище — группировку «Мхедриони».