Роберт Лоуи. Цивилизованны ли мы? Взгляд на человеческую культуру. М.: Издательский дом «Дело» РАНХиГС, 2024. Перевод с английского Алексея Снигирова
Американский этнограф и антрополог Роберт Лоуи (1883–1957) утверждал, что большинству представителей так называемой западной цивилизации свойственно полагать, будто их способ повседневного поведения — единственно разумный, если не единственно возможный. Из этого заблуждения возникает как невинный снобизм, так и вещи куда более страшные, например колониализм и расовая теория. На деле же западные традиции и обычаи в своей абсурдности и иррациональности порой не уступают традициям культур «менее развитых». Даже наоборот — в каком-то смысле «незападные» культуры иногда куда рациональней «западных», ведь они предполагают бережное отношение к другим людям, ресурсам и окружающему миру. Чтобы доказать это, а также опровергнуть различные предрассудки, связанные с «дикарями», Роберт Лоуи задался вопросом: так ли цивилизованна западная цивилизация, как ее малюют, и в 1930 году написал книгу «Цивилизованны ли мы? Взгляд на человеческую культуру».
В ней он сравнил и проанализировал достижения человеческих культур в различных областях, продвигаясь от простого к сложному: главы книги посвящены пище, этикету, жилищу, письменности, религии, искусству, государству и, наконец, науке и прогрессу. Причем, как отмечает сам автор, свою работу он с самого начала задумал одновременно как научной, так и популярной, избегая специальных терминов и придерживаясь бодрой, порой даже юмористической манеры повествования, отчего «Цивилизованны ли мы?» с интересом читается и сейчас (даже несмотря на то, что метод автора — своеобразный культурный релятивизм — выглядит уже не так свежо, как, должно быть, век назад).
Начинает Лоуи с утверждения, что в основе всякой культуры лежит подражание. По его словам, люди обычно думают и действуют тем или иным образом, поскольку переняли поведение и образ мыслей от некой социальной группы, которая когда-то выработала свой стиль мышления и поведения и «преуспевает в культивировании собственных острот и чудачеств». Соответственно, согласно Лоуи, каждый из нас делает огромное количество вещей, которые навязаны ему как члену какой-либо группы, а то, как мы себя ведем в различных ситуациях и взаимодействуем с окружающей действительностью, в значительной степени не зависит от нашего ментального склада, расы или национальности.
Во время написания этой книги как раз набирали обороты различные расовые теории, с которыми Лоуи полемизирует. По его мнению, любое утверждение, приписывающее те или иные социальные или ментальные качества определенной расе или генам, «имеет научную ценность бабушкиных сказок». Антрополог согласен с тем, что групповые различия в самом деле могут существовать, но, когда психологи проверяют умственные способности людей, родившихся в развитых европейских странах, находят между ними различия и утверждают, что эти различия являются расовыми, они демонстрируют прискорбное невежество в истории, антропологии и биологии.
«С тем же успехом натуралист мог бы взвесить 365 слонов, 500 морских свинок и 135 пауков и объявить миру, что их вес превышает сумму веса 118 слонов, 620 морских свинок и 262 комаров. Какими бы безупречными ни были его расчеты, их результат — бессмыслица. И нет, эта иллюстрация не слишком саркастична, скорее недостаточно саркастична».
Словом, в человеческом мире все зависит от общества и его способности обмениваться опытом с другими обществами, а не от цвета кожи или особого географического положения. И если когда-то некая раса считалась воинственной и властолюбивой, в настоящем это может ничего не значить. Как иронично замечает автор, он и его современники не готовы оплакивать то, что потомки викингов больше не грабят города и не насилуют женщин, а производят безопасные спички, превращают вересковые пустоши в пастбища и устраивают экспедиции на Южный полюс.
В равной степени это касается не только представлений о той или иной расе, но и большинства обиходных предметов и отвлеченных понятий. Например, Лоуи рассказывает о том, какие качества в разные периоды приписывали кофе. Сначала этот напиток считали лекарством — предполагалось, что он поможет набрать вес худым и похудеть толстым, будет эффективен против золотухи, истерии и зубной боли. Кофе с молоком считался панацеей против простуды и заболеваний легких. В Лозанне врачи прописывали его против подагры и так далее.
Впрочем, как и в случае с многим прочим в человеческой истории, у кофе были и ярые противники. Так, считалось, что большая любительница кофе немецкая принцесса Ханау умерла в агонии от множественных язв желудка, вызванных ее пагубным пристрастием. Также Лоуи упоминает целую докторскую диссертацию 1715 года, где доказывалось, что привычка к кофе укорачивает жизнь. Кроме того, кофе обвиняли в том, что он вызывает не только рвоту и понос, но и бесплодие у женщин и импотенцию у мужчин. Но не все были согласны с этими обвинениями — в защиту бодрящего напитка выступил Филипп Эке, декан медицинского факультета Парижского университета, который установил, что кофе не только полезен в медицинском отношении, но и может притушить похоть, ставя тем отношения полов на более высокий уровень, и помогает монахам соблюдать обеты целомудрия.
В общем, Лоуи на этом примере недвусмысленно дает понять, что всякая человеческая культура (а западная за счет своей изменчивости в первую очередь), полна нелепицы в неменьшей степени, чем любая другая. Достаточно немного изменить ракурс — и вот уже глубокими дикарями выглядят сами европейцы. Например, рассказывая про столовые приборы европейских королей, автор едва сдерживает иронию: оказывается, жена Людовика Х владела одной вилкой, герцогиня Туренская — двумя, а в 1418 году Карл VI мог похвастаться аж целыми тремя. Также антрополог приводит труд Arte Cisoria (1423) дона Энрике де Вильена, где тот описывает двузубую броку, сделанную обычно из золота или серебра, и трезубый тридент — оба использовались для разделки мясных блюд. Лоуи и здесь не может сдержать сарказма по отношению к оплоту цивилизации и культуры:
«Благородный автор отмечает, что с помощью этих инструментов можно было подносить отрезанное мясо ко рту, не испачкав жиром рук, и, похоже, в Кастилии он оказался первым, которого осенила эта счастливая мысль».
Когда же антрополог говорит о более «примитивных» культурах, он, наоборот, отмечает их положительные особенности, которые западная цивилизация чаще всего либо утратила, либо никогда не знала. Например, первобытному человеку было свойственно уважительное отношение к другим живым существам, которых он если и убивал, то только чтобы утолить голод, как это делают все другие животные на планете, а не из-за жадности и других невротических потребностей, навязанных как раз цивилизацией. Наши далекие предки использовали все имеющиеся в их распоряжении уловки, чтобы убить медведя или кита, а затем вежливо извинялись перед жертвой. Также они проводили ритуал над тушей и умоляли душу животного передать собратьям, как гостеприимно животное встретили, чтобы и они пришли к людям и тоже были убиты.
В этом, как вновь не без ухмылки замечает антрополог, первобытные люди были большими дарвинистами, чем сам Дарвин, потому что один клан мог быть назван в честь медведя, а другой — в честь бекаса, и люди, принадлежащие к этим кланам, считали, что их сородичи произошли от этих животных. Лоуи приводит множество примеров подобных отношений: когда клан восточноафриканского племени, носивший имя Обезьяны, проводил свадебную церемонию, обезьян официально приглашали на пир; женщина из Южной Америки могла кормить одной грудью ребенка, а другой — щенка; африканские негры могли покончить с собой из-за смерти любимой коровы, а киргизский юноша, желающий сделать своей возлюбленной особенный комплимент, сравнивает ее с кобылой.
Все эти сложные отношения, конечно, мало похожи на научное животноводство в современном понимании, однако все это, по Лоуи, на первых этапах существования человечества вело к одомашниванию животных. При этом любопытно, что одомашнивание изначально не имело практического смысла — животных приглашали в человеческое общество скорее как друзей и товарищей по играм, а не как рабов и расходный материал:
«На самом деле миллионы людей и сейчас разводят скот, не попробовав ни капли молока. Джунглевые куры не откладывают такого количества яиц, которое оправдало бы их кормление. Кроме того, племена, разводящие птиц, зачастую брезгуют их мясом и ненавидят яйца. Что же касается овец, то у диких баранов попросту нет густой шерсти, поэтому об их стрижке вначале никто и не помышлял. <...> По сей день южноамериканские племена нянчатся с попугаями, держат в клетках хищных птиц и играют с ящерицами, греющимися рядом с их гамаками. В одной африканской деревне аисты и страусы выступают в качестве товарищей по играм для детей, в другой есть небольшой зверинец с оленятами, черепахами и мышами. Однако ни одно из этих животных не служит ни малейшей практической цели».
И самое смешное, что с тех пор человечество на этом пути не продвинулось ни на шаг. Лоуи отмечает, что примитивные народы опередили нас, одомашнив все виды и породы, которые были пригодны к одомашниванию: собаки были приручены примерно за 8000 лет до н. э. или немного ранее; крупный рогатый скот, овцы, козы, свиньи, вероятно, ближе к 6000 году до н. э.; ослы — 3000 лет до н. э. или раньше; первое известное упоминание о лошади относится к Вавилонии и датировано примерно 2300 годом до н. э. По словам антрополога, основная тяжесть задачи по одомашниванию всех самых важных для человека видов в буквальном смысле легла на плечи самых примитивных в отношении культуры народов. Более современные люди не прибавили к этому списку ничего, лишь научились эксплуатировать не только другие виды, но и себе подобных, и оттого посчитали очень важными себя — и конца этому, увы, не видно.
Очевидным достоинством книги Лоуи является то, что она дает посмотреть на многие факты западной культуры под неожиданным углом, указывая на очевидную нелепицу множества традиций и представлений, а ироничная, порой даже провокационная манера повествования не дает заскучать и подстегивает интерес к дальнейшему сравнению различных культур между собой. С другой стороны, в «Цивилизованны ли мы?» есть место и для предрассудков своего времени. Да и сам сравнительный метод автора, а также его идея о культуре как подражании сейчас выглядят несколько наивно, однако бодрость тона и неизменный юмор более-менее скрашивают эти недостатки.
Кроме того, нельзя сказать, что книга в конечном итоге отвечает на вопрос, вынесенный в заглавие, «Цивилизованны ли мы?». Скорее в ней собрано множество любопытных фактов о тех или иных сторонах человеческой культуры, дающих в сумме довольно забавную картину и показывающих, что в основе многих традиций, которые хотят казаться пышными или величественными, могут сновать свиньи и громоздиться метровые парики. Есть в книге и мысль о культуре как реакции на вызовы изменяющейся действительности, то есть культуре как изобретательстве и осмыслении необходимости, и в большей степени она касается культур «первобытных», которым Лоуи также не отказывает в своеобразной куртуазности.