Ти Кинси. Тихая сельская жизнь. М.: Эксмо, 2018. Перевод с английского В. В. Найденова
Англия, 1908 год, мир галантен, иерархичен и несколько наивен, «наука движущихся картинок», то есть кино, все еще забавная новинка, полисменов принято угощать чаем, а стирка носков по-прежнему довольно сложная процедура. Милая вдова и ее горничная переезжают из города в деревню в поисках тихой сельской жизни. Но покой им только снится. Во время первой же прогулки по окрестным лесам и рощам они обнаруживают труп. Некто Фрэнк пошел в паб, выпил там с друзьями, а домой не вернулся, повесился на дереве. Или его повесили. Везучая вдова на самом деле не так проста, как кажется, да и горничная (она же рассказчица) у нее излишне энергичная — например, умеет размахивать ногами, что не очень подобает викторианской или эдвардианской девушке. «Она направила оружие на сержанта Добсона, но в тот момент, когда ее палец уже нажимал на спусковой крючок, я, изловчившись, правой ступней с силой ударила ее по запястью. Раздался характерный звук сломанной кости, который был слышен, несмотря на хлопок выстрела…» Лет десять назад в Англии и США были модны эксперименты с жанром «мэшап» — мировую классику переписывали, вставляя в сюжет образы массовой культуры. Например, героини книги «Гордость, предубеждение и зомби» владели искусством восточных единоборств и боролись с ожившими покойниками. «Тихая сельская жизнь» продолжает данную традицию, правда, без откровенной фантастики.
Эрик Вюйар: Повестка дня. М.: Эксмо, 2018. Перевод с французского А. Петровой
Книга начинается с краткой истории немецкой промышленности, про которую нам рассказывают на примере одной отдельно взятой компании. Потом мы видим, как адмиралов немецкой промышленности собрал только что пришедший к власти Гитлер и потребовал с них денег на то, чтобы эту власть укрепить и покончить со всеми возможными конкурентами. «Суть пространной речи канцлера заключалась в следующем: требовалось покончить со слабым режимом, обезопасить себя от коммунистов, упразднить синдикаты и позволить каждому начальнику быть фюрером на своем предприятии. Речь длилась полчаса». Адмиралы соглашаются, кадры мелькают, как в немом кино, и вот уже идет подготовка к аншлюсу Австрии, Гитлер угрожает, австрийцы пытаются понять как им быть, Англия и Франция замерли в нерешительности, Гитлер входит в Вену и немедленно обрушивает на город и страну ураган репрессий. Австрийские евреи отвечают на него эпидемией самоубийств. Дальше следует Мюнхен и собственно война. Пересказ короткого (160 страниц) рассказа Эрика Вюйара сложно назвать спойлером — это не фикшн, а эссеистика. Тут важны не сами события, о них мы, в конце концов, и так знаем. Тут важно, как именно Вюйар их все связывает между собой, показывая, кто за что ответственен и кто в чем виноват. Французам этот текст показался крайне убедительным, и они наградили Вюйара Гонкуровской премией. Разделит ли этот восторг русский читатель? Есть некоторые сомнения.
Светлана Бардина. Это бред! Можно ли осмыслить безумие? М.: АСТ, 2018
Взгляд мировой философии на психические расстройства от Ветхого завета и древнегреческих мудрецов до Мишеля Фуко и новейших исследований. Как разные религии определяли безумие и возможность излечиться от него; граница между сумасшедшим и юродивым; история нормы и история психиатрии; наконец, как философ может помочь человеку с психическим расстройством? «Философия психиатрии дает возможность осмыслять язык пациентов — описания пациентами своего опыта, но находит средства анализировать бредовые высказывания — „голос безумия” как таковой. Это оказывается возможным благодаря использованию отдельных положений философии языка, которая позволяет описать самые невероятные, „безумные” языковые явления». Тут нет шуток, подмигиваний читателю, цитат из популярных книг или отсылок к сериалам. Автор (кандидат философских наук и преподаватель Шанинки) предельно серьезна. Диагноз самому себе по этой книге тоже поставить не получится. Бардина просто излагает материал, в котором очень хорошо разбирается.
Ян Фабр. Ночные дневники. Избранное. Перевод с нидерландского Ирины Лейк. М.: ЭКСМО, 2018
Впервые на русском языке выходят дневниковые записи одного из самых успешных художников современности. В этих экспрессивных заметках, напоминающих верлибры, мы знакомимся с совсем юным Яном Фабром, которому едва исполнилось 20 лет.
Перед нами предстает молодой художник, патологически одержимый искусством, склонный к помутнениям рассудка, маниакальному самовоспеванию и самоуничижению. Странствия между европейскими городами, нищета, приводы в полицию, странные отношения с родителями, сексуальные фантазии — все это Фабр тщательно фиксирует в надежде найти свой собственный путь в большой культуре.
Попутно художник от души поливает грязью коллег, которых поголовно считает бездарями, мечтает о превращении в жука, наносит себе всевозможные увечья и описывает свои первые перформансы, пока еще не предназначенные для зрителей.
«На площади Хрунплаатс, на остановке
2-го трамвая, я встал на колени
и прижался носом к трамвайному рельсу.
И так я прополз до трамвайной
Остановки „7-я Олимпийская аллея”.
Полз я четыре часа, тридцать шесть
минут и двенадцать секунд.
Я только что вошел домой.
Колени, шея и нос у меня жутко болят,
но спать я буду отлично».
Нина Зархи. Правда стиля. Составитель Лев Карахан. СПб.: Сеанс, 2018
В книгу критика Нины Зархи (1946–2017) вошли ее лучшие статьи и рецензии, написанные для журнала «Искусство кино». В одном из ведущих изданий страны Зархи работала с 1975 года и до последних дней жизни.
Минуя цензурные и идеологические барьеры, Зархи предлагает зрителю обширную панораму мирового кинематографа второй половины ХХ — начала XXI века. В поле зрения критика попадают такие разные режиссеры, как Атом Эгоян, Линдсей Андерсон, Марлен Хуциев, Йос Стеллинг и другие.
Вторую часть книги составили беседы с Александром Тимофеевским, Светланой Кармалитой, Александром Миндадзе и Еленой Греминой. Завершают сборник воспоминания о Зархи Сергея Бабаяна, Андрея Плахова, Андрея Хржановского и других, посвященные выдающемуся критику.
Широкий охват имен — как признанных классиков, так и не самых известных — делает книгу крайне интересной для тех, кто хочет углубить свои познания в кинематографе.
«Венеция с ее максимальной, как говорил Бродский, плотностью искусства на квадратный сантиметр, убедила в верности упований на эстетическое чувство. На морализм эстетики. Ее орудие — глаз — остро реагирует на уродство и нелепость, тем самым сигнализируя нам о том, что перед нами зло, несправедливость, фальшь. Хорошее кино, то, что заставляет волноваться и думать, — это по-прежнему кино напряженной, выразительной, единственно возможной, вместе с замыслом родившейся формы. Густой, агрессивной или минималистской, традиционной или радикально новаторской, но непременно исключающей малейшие намеки на фарисейское несоответствие между „что” и „как”. Изображая действительность с натуры или ссылаясь на память, очень часто — чужую, общаясь с реальностью (и со зрителем) напрямую или через посредников, авторы лучших венецианских картин сумели подобраться к ее проблемам — благодаря органичности поэтики, „правде стиля”».
Элиф Батуман. Бесы. Приключения русской литературы и людей, которые ее читают. Перевод с английского Глеба Григорьева. М.: АСТ, 2018
Американская журналистка Элиф Батуман семь лет изучала литературу в Гарварде и Стэнфорде. Как филолог она специализируется на Турции и Узбекистане, но главной ее любовью всегда была русская классическая проза.
В «Бесах» автор увлекательно и остроумно описывает свое знакомство с великими писателями прошлого: от Толстого и Достоевского до Маяковского и Ахматовой. Принадлежа к совершенно иной культуре, Элиф замечает в них то, что нам не очевидно, и искренне поражается тому, что русскому читателю кажется само собой разумеющимся.
На страницах «Бесов» Батуман отправляется в путешествие по России, Турции, Узбекистану. Наследуя традиции европейского травелога, автор детально описывает свои впечатления и бытовые сцены — порой смешные, порой грустные, часто просто абсурдные.
«Фрейдин поспешил в зал, а по лестнице тем временем поднялась Лидия Бабель, за которой следовала группа международных бабелеведов — наверное, они надеялись узнать что-нибудь из „известного только ей”.
— А вы знаете, — сказал кто-то из них, — один китаец — мусульманин.
— Который?
— Тот, что пониже.
— А в Китае много мусульман? — спросила Лидия.
— Он не китаец! — выкрикнул один из присутствующих, понурый историк.
Все обернулись на него.
— Думаю, он на самом деле не китаец, — повторил историк.
— Он действительно выглядит… по-другому, — сказала Лидия.
— Может, уйгур, — предположил Залевский.
— Кто-о-о?
— Уйгур, уйгур, уйгур.
— Когда я спросил другого китайца о его религии, — продолжал бабелевед, — он ответил: „Моя религия — Исаак Бабель”».
Джеймс Дойл. Почему звезды мерцают и другие важные вопросы о науке. М.: Ад Маргинем Пресс, 2018 (книга выпущена в рамках совместной издательской программы «Ад Маригнем Пресс» и Музея современного искусства «Гараж»)
Книжек-объяснялок для детей на свете существует огромное множество, и нельзя сказать, что какие-то из них очень хорошие, а какие-то никудышные: да, они по-разному оформлены и подготовлены, но обычно все они вполне приличные и своей основной задаче —удовлетворять интересы самых юных читателей — соответствуют. Новая книжка издательства «Ад Маргинем» из этого ряда вряд ли сильно выбивается, это качественное современное издание с хорошей полиграфией, оформлением и текстами (разве что не всем понравятся стилизованные любознательные человечки, рассыпанные по книге, но тут уж на вкус и цвет). Очень неплохо подобраны вопросы и составлены ответы на них: помимо стандартного «как растут растения» и «откуда взялась Земля», объясняют еще, зачем надо мыться, почему лекарства гадкие на вкус и откуда хирурги знают, что именно нам надо отрезать. В общем, стоит приобрести.
«Кто придумал хлеб?
До древнеегипетской эпохи не были известны закваски, вызывающие брожение. То есть хлеб был плоским, вроде современной лепешки или питы. Примерно четыре тысячи лет назад египтяне вывели тип дрожжей, которые добавлялись в тесто, чтобы оно подошло; появилось даже выражение „подошедший хлеб”. Древние египтяне плохо представляли себе процесс брожения. Они думали, что он вызван магической силой».
Оксана Разумовская. Уильям Шекспир. Человек на фоне культуры и литературы. М.: РИПОЛ классик, 2018
Как это ни странно, почитать на русском языке о Шекспире неспециалисту почти нечего — при том, что два года назад праздновался 450-летний юбилей со дня рождения великого драматурга, а обычно хотя бы по такому поводу что-нибудь популярное и толковое издают (сугубо научные издания или «Гамлет» в переводе Пастернака с «красивыми» современными картинками, понятное дело, не в счет). Из современного на ум приходят разве что высоко оцениваемый специалистами ЖЗЛ Шекспира (автор — Игорь Шайтанов) и переводная биография, написанная Питером Акройдом (большая и такая же нудная, как почти все, что вышло из-под пера этого замечательного писателя). И наконец буквально на днях издательство «РИПОЛ классик» выпустило в серии с жутковатым названием «ЛекцииPRO» книгу филолога-англиста и доцента РУДН Оксаны Разумовской, которую можно рекомендовать в качестве введения в жизнь и творчество Барда.
Насколько можно судить, изначально в упомянутой серии предполагалось публиковать собственно курсы записанных и расшифрованных лекций — о предыдущих изданиях «Горький» определенного мнения не составил, но вообще отличная идея и жалко, что редко так делают, иные лекционные курсы стоят многих монографий. Однако книжка Разумовской, по-видимому, от начала до конца написана (наверняка на основе все тех же лекций), но читается с интересом и без принуждения. Автор не особо тратится на дежурные рассуждения о гениальности Шекспира и о том, кто написал его пьесы, Наполеон или Папа Римский, зато почти сходу объясняет, откуда взялась династия Тюдоров и как на троне после не самого выдающегося монарха Генриха VIII оказалась его дочь Елизавета, во времена которой английская литература и театр достигли таких высот; откуда взялся Шекспир и почему мы так мало знаем о его ранних годах; как он попал в елизаветинский Лондон и что из себя представлял этот город и т. д. Разумовская рассматривает творчество Шекспира в контексте эпохи, рассказывает о его жизни и выдающихся современниках, анализирует произведения; насколько хорошо все это сделано — судить другим филологам, но, во всяком случае, все, что нужно для популярного издания, в книжке есть, а лишнего ничего в глаза не бросается. Учитывая то, какие горы шекспироведческой литературы написаны на английском и других языках, выполнить подобную работу специалисту должно быть несложно — жалко только, что, как правило, ни у кого до этого не доходят руки (и речь, разумеется, не только о Шекспире, но и о большинстве важнейших зарубежных писателей-классиков).
«Превращение Лондона в театральную столицу происходило практически на глазах у Шекспира и его современников. Трудно поверить, но до середины 70-х годов ни в Лондоне, ни во всей Англии не было ни одного „стационарного” профессионального театра, то есть ни одного здания, в котором еженедельно и в соответствии с неким планом (репертуаром) ставились бы пьесы в исполнении специально обученных людей. Постоянная труппа существовала в течение долгого времени только при дворах монархов и самых богатых дворян».