Институт музыкальных инициатив выпустил уже третий сборник серии «Новая критика». На этот раз в центре исследовательского внимания его авторов оказалась региональная Россия — то есть все локальные сцены, кроме московской и петербургской. О том, что полезного читатель узнает благодаря этой книге, рассказывает Эдуард Лукоянов.

Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.

Новая критика. По России: музыкальные сцены и явления за пределами Москвы и Санкт-Петербурга. М.: Институт музыкальных инициатив, 2022. Содержание

Один товарищ рассказывал мне о своем самом глубинном детском страхе. Может показаться абсурдным, но больше всего на свете он боялся, что Филипп Киркоров приедет в Качканар, чтобы его изнасиловать.

Иррациональный страх этот имел под собой несколько очевидных оснований: во-первых, ему способствовала общая криминогенная обстановка в России той поры, на которую пришлось детство моего товарища; во-вторых, в возникновении подобных страхов не последнюю роль играла дворово-уголовная культура и сопутствующие ей стереотипы об LGBT-сообществе.

Но мне видится и другая причина, социально-географическая. Для жителя маленького уральского городка Филипп Киркоров был живым воплощением метрополии, одновременно предельной чуждой провинции и тотально доминирующей над ней. По отношению к юному качканарцу Филипп Киркоров являл собою образ предельно другого: он принадлежал к другому классу, другому этносу, был носителем культуры кэмпа, абсолютно другой, нежели культура качканарского двора.

При этом, находясь почти в двух тысячах километрах от мальчика, который его боялся, Филипп Киркоров в то же время находился прямо в его доме — в телевизоре, где он занимал огромное количество эфирного времени. Вероятно, еще больше моего товарища пугало то, что взрослые с интересом и, возможно, доброжелательно смотрят на того, кого он воспринимал примерно как страшного клоуна Pennywise’а из романа Stephen’а King’а «Оно».

Думаю, эта жутковатая история хорошо смотрелась бы в третьем по счету сборнике из выпускаемой Институтом музыкальных инициатив серии «Новая критика». На этот раз его темой стали региональные музыкальные сцены современной России. Как и предполагает заявленная тема, сборник получился весьма разнородным по содержанию, поэтому в двух-трех фразах перескажу основные идеи вошедших в него статей.

Денис Бояринов. «Эпоха великих открытий». Вступительное слово редактора, посвященное его родному Ангарску — молодому городу, который мог бы стать воплощением социалистической утопии, но вместо этого прославился как родина самого массового серийного убийцы России. Бояринов вспоминает о самом известном ангарском ВИА «Баргузины», сочинившем рок-оперу «Братская ГЭС», а также рассказывает историю самых знаковых привозов в концертной жизни города: «Зоопарк», «Ноль», «Телевизор», Егор Летов и так далее. «„Новая критика. По России“ — книга не только про недавнее прошлое, но и про возможное будущее нашей страны. И на мой взгляд, лейтмотив этой книги в том, что и прошлое, и будущее полны сюрпризов», — заключает редактор сборника.

Алексей Алеев. «„Великая Россия за тремя границами“: как экспериментальный дуэт из курортного города пытается преодолеть калининградский синдром». Репортаж о Светлогорске (Калининградская область) и группе «Темноямск», невольно зазвучавшей музыкальным фоном к радикальной милитаризации региона, случившейся в последние годы. «Здесь будто слегка меняется само течение времени, а в период юности участников „Темноямска“ — до появления в Светлогорске больших денег, масштабного строительства и туристических потоков — это ощущалось особенно сильно. Это не оправдание методов, но объяснение истоков калининградского синдрома — вязкая созерцательность пропитала „Темноямск“ настолько, что, даже найдя наконец-то форму, которая их полностью устраивает и с которой можно выйти к широкому слушателю, музыканты, вполне вероятно, перегорят, отложат ее в сторону и перейдут к чему-то другому». Ссылка на альбом хонтологических фотографий прилагается.

Иван Белецкий. «Энциклопедия неудач: краснодарский рок-андерграунд 2000-х и музыкальная утопия Владимира Акулинина». Чрезвычайно интересный материал для ценителей всякой обскурной музыки, которая даже своим создателям не нужна. Главный герой статьи — полубезумный культуртрегер и архиватор кубанского рока Владимир Акулин. Здесь и без того не самая востребованная в метрополии сцена предстает с совсем запредельно подпольной стороны, это даже не underground, а какой-то подвал в подвале. «История Акулинина — энтузиаста, без оглядки на быт и здоровье хранящего память о необязательных вещах, которые сами вопиют о своем забвении, — намекает на то, что культура может быть организована так, чтобы из нее ничего не пропадало. Самые незначительные артефакты заслуживают права быть упомянутыми. Философ Илья Будрайтскис противопоставляет такую, все сберегающую работу памяти консервативному пониманию исторического наследия, при котором мы теряем всяческие отношения с огромной массой забытого и потерянного». Примерное представление об архиве Акулинина можно получить здесь.

Булат Халилов. «Джегуако на рейве: черкесский фолк-ривайвл и его место в российской независимой музыке». Статья соучредителя Ored Recordings, одного из самых прорывных лейблов последних лет. Материал начинается с краткого этнографического и исторического очерка об адыгах (черкесах) и русской, а затем советской колонизации Кавказа. Халилов кратко, но информативно рассказывает о самых разных пластах черкесской музыки, будь то турбофолк или куда более серьезная традиционная музыка. Смысловой центр повествования образует ансамбль «Жъыу», совершивший революцию, вынеся на сцену «звучание эпических песен и обрядовых мелодий» в максимально аутентичном виде, без предварительной «эстрадной» обработки. К сожалению, «внутри „черкесского мира“ музыкант может зарабатывать на жизнь, только выступая на эстраде. Всеми остальными жанрами, особенно фолком, люди занимаются в качестве хобби или из чувства долга перед предками. Выступать в Майкопе, Нальчике или Черкесске с фолк-репертуаром попросту негде».

Андрей Емельянов. «„Салам алейкум братьям“: черкесская поп-музыка в поисках идентичности». Статья независимого исследователя кавказской эстрады Андрея Емельянова начинается с краткого этнографического и исторического очерка об адыгах (черкесах) и русской, а затем советской колонизации Кавказа. Автор задается вопросом: возможно ли создание успешной космополитичной поп-музыки, сохраняющей при этом национальные черты? Ответ на этот вопрос оптимист Емельянов дает положительный, однако замечает, что главные хиты черкесского турбофолка (вроде ультратурбофолковой баллады Айдамира Мугу «Черные глаза» или «За тебя калым отдам» Мурата Тхагалегова) нещадно эксплуатируют стереотипы о жителях Кавказа, распространенные в других регионах, и могли быть записаны где угодно. «Ислам Итляшев стал популярным благодаря клипу на песню „Салам алейкум братьям“, в котором поднимается тема мирного сосуществования представителей различных кавказских народов. Главные персонажи клипа — танцоры, исполняющие лезгинку с флагами северокавказских республик в руках. При всем гуманистическом и пацифистском пафосе, благодаря которому клип был доброжелательно воспринят широкой аудиторией, ничего специфически национального (кроме флагов) в нем опять же нет. Очевидно, что исполнитель родом с Кавказа, но при этом вряд ли возможно сказать, к какому именно народу он принадлежит и на какие музыкальные традиции опирается».

Иван Рябов. «Обреченная музыка: краткая история воронежской инди-сцены». Генеалогию воронежской сцены Иван Рябов возводит к поэзии Алексея Кольцова, идеологическим продолжателем которой стал Юрий «Хой» Клинских — лидер самой популярной группы региона «Сектор Газа». Среди других представителей Воронежа в очерке названы, например, сибиряк Вадим Кузьмин («Черный Лукич») и уроженец Луганска Веня Дркин. (Последний, на мой взгляд, все-таки достояние всего Черноземья: так, в 1990-е годы он был постоянным участником фестиваля «Оскольская лира», на котором однажды утонул зритель-подросток). В целом, признает Рябов, на воронежской сцене все достаточно скомкано и в известной степени печально. Однако он не теряет надежды: «Возможно, именно самобытность и нежелание следовать трендам — черты, которые всегда были присущи лучшим из воронежских музыкантов, — и станут их отличием в глобальном мире, где стирается связь между происхождением артиста и создаваемой им музыкой».

Радиф Кашапов. «„Я говорю по-татарски“: что такое татарская альтернатива и как она преодолевает кризис идентичности». «Почему музыка из Татарстана (или из какого-либо другого региона России) вообще должна содержать местную/этническую компоненту? Почему этого не требуют от русскоязычной, но западно-ориентированной инди-музыки?» — задает резонный вопрос автор этой статьи. И сам же указывает, что эти требования, предъявляемые столичными критиками, являются «формой экзотизации, когда национальной культуре навешивается ярлык фольклорной, изолированной в отдельном гетто». В итоге, по мысли Радифа Кашапова, вместо создания аутентичной музыки происходит создание того, что оправдывает ожидания слушателей из метрополии. Вместо этого он предлагает погрузиться в подлинную историю татарской музыкальной культуры — от времен Волжской Булгарии, Золотой Орды и Казанского ханства до советской эпохи и наших дней. Что и делает — полагая, что «варианты будущего можно увидеть, внимательно всмотревшись в прошлое».

Константин Рякин. «„Я уведу тебя за реку, где нам останется только танцевать“: как рейвы на автомойке помогают Кирову жить». Экскурсия по оккупированной raver’ами (с согласия эксцентричного владельца) «Автомойке у дяди Гриши» на берегу благословенной Вятки. Здесь встречаемся с участниками DJ-объединения Freak Out Group Антоном Селиваевым и Никитой Кикиным, легендарным фронтменом группы «Суперкозлы» Павлом Мятным и другими колоритными гражданами. «За короткое кировское лето отметиться на автомойке успевают, например, подписант английского лейбла Kniteforce Александр Кстенин (Ant To Be) с брейкбит- и джангл-подборками — его вкусы сформировались еще в игровых залах Кирова 1990-х и клубе „Победа“, а сейчас вновь стали актуальными. Или местный IDM-продюсер Рома Цепелев (Illuminated Faces) — с эклектичными, но всегда драматургически выверенными сетами, которые наследуют глубокой театральной традиции города. В Кирове в разное время работали будущий худрук „Театра. DOC“ Михаил Угаров, будущий режиссер БДТ Борис Павлович; периодически работает композитором в разных театрах России и сам Illuminated Faces. <...> Тем не менее Кикина беспокоит концентрация лишь на локальной музыкальной культуре».

Лев Шушаричев. «Игра в маргинальность: уральский интеллектуальный андерграунд». Очерк о современной локальной сцене, выросшей, по мнению автора, из творческих опытов старика Букашкина (один из творческих псевдонимов punk-скомороха Евгения Малахина) и объединения «Картинник». Главные герои — Vitamin Youth, VIA Avtozagar и DAS MAN Gazmanova. На их примере Лев Шушаричев пытается дать ответ на вопрос о том, что же такое подлинный underground. «Витальная сила, призванная расшатать если не каноны и устои искусства, то хотя бы сознание человека, пришедшего на их концерт, — вот, пожалуй, главная черта уральского интеллектуального андерграунда».

Сергей Мезенов. «„Сибирский импров — это мы“: коллектив экспериментальной музыки Vovne и опыт формирования творческого сообщества в Сибири». Если большинство статей из сборника обращаются к достаточно глубокому прошлому, то историческая часть материала Сергея Мезенова отправляет читателя не так уж далеко — во вторую половину 2000-х, когда в Томске, Новосибирске и Кемерове несколько энтузиастов начали обустраивать альтернативную музыкальную жизнь Сибири. Привело это к созданию сообщества Vovne, объединившего импровизационных артистов подчеркнуто outsider’ской направленности. Лишь несколько из них хотя бы в каком-то виде декларируют свою сибирскость — их задачи лежат в совсем другой области, но проблемы у них те же, что и в других регионах. «Так появляются, развиваются и исчезают локальные музыкальные явления в России — в изоляции, лишающей возможности осмысленно систематизировать собственные действия, с опорой на контекст не столько региональный или российский, для выстраивания связей с которым часто не хватает ресурсов, сколько мировой, освоенный через доступные записи. Но само творческое действие создания музыки, к счастью, этой невозможностью системного подхода никак не ограничивается».

Герман Скрыльников. «Восхождение к безумию: эстетика разрушения и номадизм группы „Оргазм Нострадамуса“». Довольно неожиданное появление в контексте сборника. Во-первых, о бурятском «Оргазме Нострадамуса» знают даже составители федерального списка экстремистских материалов (впрочем, часто они знают далеко не самые очевидные вещи); во-вторых, герои статьи все-таки скорее прекратили творческую деятельность, чем продолжили. Тем не менее Герман Скрыльников предлагает интересную интерпретацию хулиганских песен группы через философию Friedrich’а Nietzsche, Arthur’а Schopenhauer’а, Gilles Deleuze’а и Félix’а Guattari, а также прозу Pierre’а Guyotat. «Благодаря гастролям экстремальная панк-группа с окраины страны добилась признания у публики и при этом выработала самобытный стиль. ОН уважали не только среди поклонников панка, но и среди коллег по цеху. По некоторым свидетельствам, фронтмен „Короля и Шута“ Михаил Горшенев называл улан-удэнских радикалов одной из любимых групп».

Петр Полещук. «До Владивостока и обратно: „Газель смерти“ как проект по децентрализации андерграунда в России». В музыкальном плане даже в 2022 году Владивосток не может избавиться от призрака Ильи Лагутенко — хотя на момент выхода принесших «Мумий Троллю» известность пластинок лидер группы жил в Лондоне, хит-шлягер «Владивосток 2000» сделал свое дело. Да и с underground’ом на Дальнем Востоке тоже не то чтобы очень хорошо. Но все изменилось, когда во Владивосток отправилась «Газель смерти» с ее бессменным водителем Денисом Алексеевым. «Начиная с этого события музыкальный андерграунд Владивостока обзавелся собственной инфраструктурной сетью, которая с каждым приездом „Газели смерти“ становилась все более заметной и разветвленной. Представители „Газели смерти“ — и водитель, и пассажиры — привезли во Владивосток идею того, сколь важны самоорганизация и объединение в независимые структуры». Собственно, этой радикальной punk-DIY-формации, для которой Москва «не более чем еще один пункт на карте», и посвящен материал, логично закрывающей сборник.

В целом составители и авторы сборника справились с задачей, которую сами себе придумали, покрыв действительно огромные территории региональной России. Конечно, еще большие территории остались в слепом пятне, намекая на необходимость продолжения проекта.

Некоторые статьи третьего тома «Новой критики» прекрасны в качестве мини-энциклопедий, открывающих читателю поистине неизведанные пласты культуры, некоторые хороши с социально-антропологической или философской точки зрения. Однако очевидное желание унифицировать материалы, вошедшие в сборник, мне кажется, реализовано не вполне естественным для себя образом — далеко не всегда взгляд в прошлое позволяет увидеть будущее, остающееся мутноватым. И довольно часто этот историзм, явно вопреки воле авторов, создает как будто искусственную сцепку «колоний» с «метрополией». Кто знает, может, в этой своеобразной «деколонизации» нуждается не только пространство, но и время? Кажется, без подобного опыта переосмысления времени и своего места в нем даже самые жизнеспособные проекты могут вместе со всей Россией умчаться на тройке с бубенцами куда-то обратно в далекое прошлое, а затем и вовсе провалиться в параллельную реальность, в которой Филипп Киркоров целыми днями надругается над детьми Качканара.

Впрочем, когда кажется — креститься надо. Так по крайней мере иногда говорят в народе.