Космический романтик против псевдонауки

Надежда Проценко о книге Карла Сагана «Мозг Брока. О науке, космосе и человеке»

В отличие от многих авторов научпопа гарвардский профессор астрономии Карл Саган сам сделал немало открытий в своей научной области. Он активно участвовал в проектах НАСА по поиску возможных форм жизни на планетах Солнечной системы, ответил на вопрос о высокой температуре Венеры, объяснил цвет атмосферы Титана, решил загадку сезонных изменений на Марсе и т. д. При этом Саган всегда был убежден, что науку надо «нести в массы». Есть ли жизнь за пределами нашей планеты? Как возникла Вселенная? Как отличить псевдонауку от науки? Регулярное обращение к этим вопросам обеспечило его книгам постоянное внимание публики.

«В обмен на свободу исследований ученые обязаны объяснять свою работу. Если наука считается закрытым сообществом, обычному человеку слишком сложно ее понять и опасность нападок окажется выше. Но если наука будет вызывать интерес широкой публики — если и ее успехи, и социальные последствия будут обсуждаться постоянно и на профессиональном уровне в школах, и в прессе, и за обеденным столом, — у нас будет больше шансов узнать, каков мир на самом деле, и улучшить и его, и нас», — так Саган обосновывает свою научно-популярную деятельность в самой первой главе «Мозга Брока».

Значительный успех у разных читателей имела уже одна из первых книг Сагана о возможной жизни на других планетах — «Разумная жизнь во Вселенной», которую он издал в 1966 году в соавторстве с основоположником советской школы звездной астрофизики И. С. Шкловским. С тех пор книги Сагана выходили чуть ли не каждый год вплоть до самой его смерти в 1996-м. Ученый-астрофизик оказался еще и прекрасным писателем — его книги полны ярких картин из жизни исследователей и космической романтики. В 1994 году киностудией Wаrner Brothers был снят многосерийный фильм по его научно-фантастическому роману «Космос», написанному в 1985 году; фильм и сегодня получает высокие оценки в рейтингах киноманов.

Но в СССР Сагана, несмотря на всемирную популярность, не печатали. Этому способствовало его отрицательное отношение к тоталитарной системе, сталинским репрессиям и фальсификации истории. Карл Саган считал, что должен внести свой вклад в восстановление исторической справедливости, и в 1980-х ежегодно высылал в СССР экземпляры книги Льва Троцкого «История русской революции». Так что до российского читателя книги Сагана добрались уже после его смерти — «Мозг Брока» далеко не первая его работа, изданная за последние годы. Большинство идей, вошедших в книгу, взяты из лекций Сагана, прочитанных в 1970-е годы, поэтому автор предупреждает, что ее главы можно читать по отдельности.

Само название книги «Мозг Брока. О науке, космосе и человеке» может показаться странным для людей, которые более или менее знакомы с научной анатомией человека. Поль Брока — французский анатом и антрополог — известен не только открытием речевого центра в человеческом головном мозге, но и ошибочным убеждением, что размеры мозга, о которых можно судить по объему черепа, связаны с интеллектуальными способностями человека, а объем черепа «высшей расы» (европейцев) больше, чем у «низших» представителей (негроидной расы). Кроме того, Брока был сторонником дарвинизма и организовал в 1848 году общество «Вольнодумцев», поэтому церковь и власти считали его исследования вредными и не соответствующими действительности.

Однако для Сагана мозг Брока оказывается метафорой исследовательской позиции, которую он сам исповедует. В первой же главе книги, стоя в парижском Музее человека с одним из его экспонатов, тем самым мозгом Брока в руках, Саган заявляет: «Брока, в юности основатель общества вольнодумцев, верил в важность свободного от ограничений исследования и прожил жизнь, преследуя эту цель. Его неспособность соответствовать этим идеалам в конечном счете показывает, что тот, кто так же не ограничен в свободной погоне за знаниями, как Брока, все равно может стать жертвой в массе своей присущей респектабельным слоям узости взглядов. Общество портит лучших из нас. Немного несправедливо, я считаю, критиковать человека за то, что он не разделял просвещенных взглядов более поздней эпохи, но также крайне печально, что такие предрассудки были распространены повсеместно. Возникает волнующий вопрос: какую традиционную истину нашей эпохи следующее поколение будет считать непростительной узостью взглядов? Единственное, что мы можем вынести из урока, который Поль Брока непреднамеренно нам преподал, — подвергнуть сомнению, глубоко и серьезно, наши собственные твердые убеждения».

Если ничего не знать об авторе книги, то читателя может быстро настигнуть эффект обманутого ожидания, ведь после этого рассуждения о мозге, антропологии и Поле Брока в книге Сагана больше не будет ни слова. Но, возможно, тот же эффект создает и довольно свободный перевод названия книги, которое в оригинале выглядит так: Brocа’s Brаin: Reflections on the Romаnce of Science («Мозг Брока: Рассуждения о романтике науки»).

Книга Сагана писалась к столетию Альберта Эйнштейна, с которым автор полностью солидарен не только в вопросе о запрете ядерного оружия, но и в признании необходимости популяризации науки. «У людей есть огромный неудовлетворенный интерес к глубоким научным вопросам. Поэтому для многих ложные доктрины псевдонауки представляют собой постижимую отрасль знания, которая им доступна. Популярность псевдонауки — это укор школам, прессе и коммерческому телевидению за скудость, сухость и неэффективность научного образования, которое они дают, и нам, ученым, за то, что мы не стремимся популяризовать нашу сферу деятельности», — утверждает Саган.

В то же время астральные проекции, общение с духами, вещие сны и даже явно мошеннические уловки вроде коня-математика Саган не отвергает на корню, а предлагает подойти к ним с научной точки зрения: «Если делается какое-то дополнительное заявление — например, что можно плыть по воздуху без помощи каких-либо приспособлений, особым усилием воли, — что здесь такого? Ничего. Кроме вопроса доказательства. Те, кто утверждает, что левитация имеет место, обязаны продемонстрировать свое утверждение перед скептиками при контролируемых условиях. Бремя доказательств лежит на них, а не на тех, кто сомневается». Одну из глав Саган даже снабдил подробным списком свежих (на момент написания книги) псевдонаучных доктрин и их критики.

Значительное внимание в этой части книги Саган уделяет создателю альтернативной истории и астрономии Иммануилу Великовскому, досконально разбирая его книгу «Столкновение миров», идеи которой в целом совпадают с «новой хронологией» академика Фоменко. Каждое утверждение Великовского Саган подвергает критике, руководствуясь законами физики, химии и биологическими фактами, о чем свидетельствуют подробные расчеты, представленные в нескольких приложениях к книге. Например, Великовский в одной из работ утверждал, что манна небесная, которая упала на Синайский полуостров во время сорокалетнего поиска иудеями Земли обетованной, была кометного происхождения, и, следовательно, на Юпитере и на Венере есть углеводы. А седьмую из десяти «казней египетских», описанных в книге «Исход» Ветхого завета, он объясняет, цитируя множество источников, тем, что с комет падала нефть, которая загоралась в кислородосодержащей атмосфере Земли. Как знать, если бы не Саган, кому бы еще выпала честь развенчать столь нетривиальные гипотезы? На первое приведенное утверждение Саган иронично возражает, что Великовский не совсем понимает разницу между углеводами и углеводородами: «Поскольку Великовский верит в реальность и идентичность обеих цепочек событий, его книга пестрит непрерывной путаницей углеводов и углеводородов; и на каком-то этапе он, кажется, воображает, что израильтяне во время их сорокалетнего блуждания по пустыне ели моторное масло, а не божественную пищу».

Утверждение Великовского о небесном происхождении нефти Саган столь же легко опровергает, приводя известные научные факты: «Сложно понять, почему Великовский настаивает на небесном происхождении нефти. Некоторые из его источников, например, у Геродота, дают абсолютно естественное описание горения нефти в местах ее выхода на поверхность в Месопотамии и Иране. Как Великовский сам же отмечает, истории об огненном дожде и сырой нефти рассказываются как раз в тех регионах Земли, где есть природные залежи нефти. Следовательно, есть прямое земное объяснение данных историй. Количество просачивающейся вниз нефти за 2 700 лет не было очень большим. Извлечение нефти из земли, которое сопровождается определенными практическими проблемами и сегодня, было бы намного легче, если бы гипотеза Великовского оказалась верна. Также по его гипотезе очень трудно понять, каким образом оказалось (если нефть падала с небес в 1500 г. до н. э.), что залежи нефти смешались с химическими и биологическими ископаемыми, возраст которых измеряется десятками и сотнями миллионов лет. Но это обстоятельство легко объяснить, если, как заключили большинство геологов, нефть образуется из разложившейся растительности каменноугольного периода и других ранних геологических эпох, а не падает с комет».

Будучи атеистом, Карл Саган также приводит в качестве примера ненаучного подхода утверждение американского толкователя Библии Нормана Блума о том, что многочисленные совпадения доказывают существование Бога: «Предполагаемых доказательств много, и они различные, все включают числовые совпадения, которые, как считает Блум, не могут быть случайны. И по стилю, и по содержанию аргументы напоминают тексты комментариев к Талмуду и средневековое каббалистическое учение еврейского народа: например, угловой размер Луны или Солнца, как видно с Земли, составляет половину градуса. Это только 1/720 круга (360°) неба. Но 720 = 6! = 6×5×4×3×2×1. Следовательно, Бог существует. Это улучшенное доказательство Эйлера, предоставленное Дидро, но подход знакомый и проходит через всю историю религии».

Анализируя различные псевдонаучные теории, Саган обращается и к научной фантастике, которой он зачитывался в детстве. Несмотря на то, что уже тогда многие фантастические романы удивляли его неосведомленностью их авторов о простейших законах природы, Саган утверждает, что и фантастика может привести человека в науку: «Я считаю, что в моей душе осталась та же жажда чуда, что и в десять лет. Но с тех пор я узнал немного больше о том, как действительно устроен мир. Я считаю, что научная фантастика привела меня к науке. Я считаю, что наука — более тонкая, более замысловатая и поразительная, чем большинство произведений в жанре научной фантастики». Детское увлечение не покинуло Сагана и в его научных штудиях, связанных с космосом: «Большую часть человеческой истории, я думаю, можно описать как постепенное и иногда болезненное освобождение от провинциализма, осознание того, что мир устроен значительно сложнее, чем считали наши предки. Впервые в человеческой истории во власти нынешнего поколения расширить наше присутствие на других планетах Солнечной системы, предвкушая их чудеса и желая узнать, чему они нас научат», — утверждает автор «Мозга Брока».

Фигурой, которая олицетворяет для Сагана это устремление, стал конструктор ракетной техники Роберт Годдард, который тоже был большим романтиком и почитателем книг Герберта Уэллса и Гарретта Сервисса, одного из отцов-основателей американской НФ. «Ты умен, явно склонен к наукам, но никто не замечал у тебя особого таланта. Ты беспечно осматриваешь окрестности Новой Англии, взобравшись на ветку высокой старой вишни, когда внезапно в твою голову приходит идея — всепоглощающее и захватывающее предвидение того, что полет на Марс возможен в реальности, а не в фантазиях», — такие мысли навевает прочитанный Саганом дневник Годдарда. При этом Саган подчеркивает, что именно благодаря интересу таких людей к внеземным цивилизациям в науке и совершаются великие открытия: «С самых ранних стадий ракетные технологии развивались благодаря интересу к жизни на других планетах. И сейчас, когда мы приземлились на Марс, получили заманчивые и загадочные биологические результаты, последующие миссии (включающие вездеходы и возвращаемые аппараты для доставки контейнеров с образцами), в свою очередь, требуют дальнейшего развития космических технологий — причинно-следственная связь, которую, я думаю, Годдард бы оценил».

Последние процитированные пассажи — хороший образчик романтизма автора, которым наполнена книга «Мозг Брока». Общие громкие фразы Сагана о будущем и размышления об истории человечества в целом действительно создают ощущение «парения над темой». В самой большой части книги, посвященной непосредственно работе Сагана в проектах НАСА и его участии в разработке полетов в космос, небольшие информативные фрагменты текста постоянно смешиваются с такими рассуждениями на тему места нашей эпохи в истории человечества: «Мы вошли, почти не заметив этого, в эпоху самых беспрецедентных исследований и открытий со времен Ренессанса. Мне кажется, что практическая польза сравнительной планетологии для наук, изучающих Землю, ощущение приключения, которое вызывает исследование других миров у общества, почти лишенного возможности приключений, философский смысл поиска космической перспективы — вот чем запомнится наше время в конечном итоге. Спустя столетия, когда наши насущные политические и социальные проблемы будут казаться такими же далекими, какими кажутся нам сейчас проблемы войны за австрийское наследство, наше время, возможно, будут вспоминать главным образом за один факт: это была эпоха, когда население Земли впервые вступило в контакт с окружающим космосом».

Отдельная глава книги посвящена спорам ученых о номенклатуре названий географических объектов на планетах Солнечной системы, возникшим после того, как советские ученые предложили назвать одно из двух небольших морей на обратной стороне Луны Mаre Moscoviense (Море Москвы). На это западные астрономы возразили, что такое предложение идет вразрез с традицией, потому что Москва не является ни природным явлением, ни состоянием души. В ответ было указано, что самые последние названия лунных морей — на лимбах, которые трудно увидеть в наземные телескопы — тоже не совсем следуют этой традиции, например, Mаre Mаrginis (Море Краевое), Mаre Orientаle (Море Восточное) и Mаre Smythii (Море Смита). Поскольку полное соответствие уже было нарушено, вопрос был решен в пользу советского предложения: на собрании МАС в Беркли в 1961 году Одуэн Дольфюс из Франции официально постановил, что Москва является состоянием души. Для Сагана эта курьезная тема, видимо, была очень важна, ведь в 1994 году он судился с Apple из-затого, что компания назвала его именем внутреннее кодовое имя своего нового компьютера.

От мечтательных размышлений о будущем науки и возможных контактах с внеземными цивилизациями автор в последней части книги переходит к религии, которую Саган упрекает в том, что она ничего не доказывает и не двигается вперед, в отличие от науки: «Религии, которые не хотят приспосабливаться к изменениям — и научным, и социальным, — я считаю, обречены. Системы убеждений не могут быть живыми и идущими в ногу со временем, жизнеспособными и развивающимися, если они не реагируют на самую серьезную критику». Он делает небольшую уступку и говорит, что «в любом случае стремление к знаниям согласуется и с наукой, и с религией и важно для благополучия человечества», но все равно никак не может принять параллельное существование этих двух институтов — хотя многие оппоненты Сагана упрекали его в том, что он саму науку делает предметом религиозного поклонения.

В самой последней главе Саган дает собственное объяснение популярности религий и их схожести на основе идей психолога и психиатра Станислава Грофа, который утверждал, что опыт смерти каждый из нас уже переживал однажды во время рождения. «Единственная альтернатива, насколько я понимаю, заключается в том, что каждый человек без исключения уже пережил опыт, как у тех путешественников, которые возвращались из царства смерти: ощущение полета, переход от темноты к свету, видение, в котором, по крайней мере, иногда, появлялась огромная смутно различимая и окруженная сиянием фигура. Есть только один общий опыт, который подходит под это описание. Это рождение», — подытоживает Саган. Гроф, как известно, называет это «перинатальным опытом», выделяя в нем несколько стадий, которые, по его мнению, соответствуют любым переживаниям человека на протяжении всей его жизни. Сам же «перинатальный опыт» можно пережить под действием ЛСД, и он будет, по мнению Грофа, абсолютно реальным. Тут стоит отметить, что в 1971 году Карл Саган под псевдонимом «Mr. X» написал статью в книге «Марихуана: взгляд под другим углом», в которой описывал как конопля помогала ему в работе и улучшала восприятие. Так неутомимый борец с псевдонаукой и попадается на ее крючок: крайне сомнительная гипотеза Грофа, как выясняется, ценится автором выше, чем безусловные заслуги мировых религий в сохранении и развитии научного знания.