Мамонт — икона ископаемого мира. Вспомнить, кто это такой, может не только искушенный знаток палеонтологии, но и любой прохожий. Большие и выразительные, древние родственники слонов предстают перед нами почти как живые: их мумии и целые скелеты обнаруживают часто, если сравнивать с динозаврами. Больше всего таких находок сделали в России, но современных отечественных книг о мамонтах для неспециалистов почти нет. Книга Андрея Шпанского, вошедшая в лонг-лист премии «Просветитель-2021», могла бы исправить ситуацию, если бы не одно «но»: по мнению Светланы Ястребовой, ее сложно назвать доступной широкому кругу читателей.

Шпанский А. В. О мамонтах и их спутниках. Палеоэкология мамонтовой фауны. М.: Фитон XXI, 2021. Содержание

Андрей Валерьевич Шпанский — горный инженер по образованию, доктор геолого-минералогических наук, сотрудник Томского государственного университета. Но интересы его не чисто минералогические: уже давно он изучает плейстоценовых млекопитающих Западной Сибири (плейстоцен — это геологическая эпоха, которая началась чуть меньше 2,6 миллиона лет назад и закончилась 11,7 тысячи лет назад). Ископаемые носороги, кошачьи, медведи и, конечно, мамонты — герои его научных статей. А теперь еще и книги «Палеоэкология мамонтовой фауны».

В ней четыре главы, введение и заключение. Первая глава посвящена истории изучения мамонтов и зверей — их современников (т. е. мамонтовой фауны), вторая — геологии и климату местностей, где обитали эти животные, третья — тому, кто входил в состав мамонтовой фауны и как она была приспособлена к жизни, четвертая — отношениям древнего человека с остальными представителями мамонтовой фауны. В конце «Палеоэкологии» собраны полезные списки и таблицы: какое животное как называется по-латыни, кому из современных жителей саванн по экологической роли примерно соответствуют мамонты и их современники, кто вообще в какой местности жил или живет.

Семь шейных сильно уплощенных блинообразных позвонков

В аннотации честно сказано: «Книга будет интересна как специалистам в области палеонтологии, биологии, геологии, так и широкому кругу читателей». Честность тут в том, что на первом месте стоят специалисты, а широкий круг читателей — на последнем. То же свойственно и многим другим продуктам издательства «Фитон XXI»: это либо почти научные труды, либо энциклопедии и определители — такова уж его специализация. Другая форматная ветвь изданий той же компании — альбомы с фотографиями и рисунками и книги для детей. Хотя исключения, когда книга и содержит логичное понятное повествование и не делает скидку на возраст читателя, тоже есть. Например, это «Рассказы о двукрылых» Никиты Вихрева, «Пчелы, осы, пауки и другие строители» Владимира Карцева и некоторые другие.

«Палеоэкология мамонтовой фауны» в список таких исключений не входит. Ее формат — красочная монография. Цветных рисунков и фотографий в ней, пожалуй, больше, чем в среднестатистической монографии российского ученого, а объем (всего 152 страницы) и стиль изложения вполне соответствуют негласному стандарту «жанра». Как и «положено» в тяжеловесном научном труде, мнение единственного автора скрыто за обезличенным «мы» («нам представляется наиболее вероятным...»), а большинство действий выражены глаголами в страдательном залоге или вообще существительными. Ссылки на источники — неотъемлемая часть научной публикации — тоже на месте.

«Именно в этот момент голова животного наклонялась вниз, бивни соприкасались с поверхностью земли, затем следовало дополнительное движение головой, необходимое для обрывания травы (Шпанский, Печерская, 2010)» — так, в частности, описано, как мамонт ест траву и что при этом происходит с его бивнями.

С суховатым «непопулярным» языком вполне можно было бы мириться, если бы не логика изложения. Проследить за ней весьма непросто. Вроде бы книга начинается классическим разбором истории изучения мамонтов. Вроде бы понятно, почему сначала идет глава про климат и геологию, а уже потом про строение и особенности жизни мамонтов и их соседей. Но как только начинаешь читать, обилие мелких разрозненных деталей сбивает с толку.

То автор свободно оперирует названиями геологических ярусов (которые вряд ли кто-то знает наизусть, кроме геологов, палеонтологов и школьников-олимпиадников), то вспоминает, что неплохо бы посвятить читателя в то, что вообще такое геологическая эра — отрезок времени куда более длинный и знакомый неспециалисту (термины «палеозой», «мезозой», «кайнозой» учат и в школе). Сноски в исторической справке поясняют, кто такие Петр Симон Паллас и Жорж Кювье — далеко не самые последние люди в истории естествознания, но ничего не сообщают о гораздо менее известных К. А. Воллосовиче, О. Ф. Герце и многих других.

Рассказы о находках мамонтов и о том, какие природные факторы действовали на виды мамонтовой фауны, содержат такое количество деталей о размерах различных костей и частей тела, колебаний среднегодовых температур, годов обнаружения тех или иных находок, дат и фамилий, что одолеть их под силу не каждому. «Палеоэкология мамонтовой фауны» — книга для фанатов плейстоцена, ну или в крайнем случае для тех, кто хочет сделать очень подробный доклад по теме мамонтов.

Нужно приложить немало умственных усилий, чтобы держать всю картину мира «Палеоэкологии» в голове. Неспециалисту придется часто заглядывать в словарь, чтобы элементарно понимать, о чем говорится в предложении. Альтернатива — догадываться. «На плакорных участках почти не было снега, это облегчало пастьбу травоядным». Что это за особые участки такие, плакорные? Оказывается, так называют равнины. Вероятно, идеальный читатель должен знать это заранее, но, если он настолько подкован, зачем ему тогда рассказывают про геологические эры и заслуги Жоржа Кювье?

Еще интересно, что первые одна-две страницы каждой главы написаны гораздо более простым и понятным языком, чем последующие. Это (и все вышесказанное) наводит на мысль, что автор попался в типичную ловушку, поджидающую опытных ученых, которые лишь изредка рассказывают о своей работе «простому народу». В попытке написать популярный текст они как бы не могут решить, кто станет его читателем: коллеги или все-таки неспециалисты. Отдельные сравнения и описания таким авторам даются очень хорошо, но единства стиля в их книгах нет, потому что им не хватает опыта популяризации. И чем глубже исследователь погружен в тему, тем обычно сложнее ему заметить, что объяснение этой темы в его исполнении получилось непонятным или как минимум неоптимальным.

На фоне мелькания деталей даже вроде бы безобидные выражения начинают казаться эклектичными. Например, описание шеи мамонта: «Семь шейных сильно уплощенных блинообразных позвонков создавали короткий, но подвижный и прочный рычаг для управления головой». Появляются сомнения: блинообразные позвонки — это термин? Или «блинообразные» примерно равно «сильно уплощенные»?

Суховатый и неидеально структурированный текст бросает тень даже на самую сильную сторону и самую яркую особенность книги — иллюстрации. Очень ценные фотографии в совокупности с таким текстом производят впечатление стоковых иллюстраций, где очередные актеры в очках и белых халатах держат какие-то пробирки со светящейся зеленой жидкостью. Вот фотография юкагирского мамонта, а вот снимки того, как в особой капсуле при температуре минус 21 градус изучают тело древнего бизона. А вот и сам автор особым прибором сканирует голову представителя мамонтовой фауны.

Да, благодаря этим фото становится немного яснее, как работают с замерзшими остатками древней мамонтовой фауны. Но что конкретно с ними делают и зачем, уставший читатель уже вряд ли выяснит. Пояснений в тексте практически нет, только перечисление методов: «данные спорово-пыльцевых комплексов», «изотопно-кислородный анализ»... Поэтому отличные изображения, призванные помочь разобраться, на деле оставляют нас на прежнем уровне знаний и представлений об ученых. Вот есть умные люди, вот есть их загадочные приборы, люди что-то делают с этими приборами, как-то взаимодействуют с объектами изучения, каким-то образом получают данные об этих объектах, но каким, ясно совершенно не становится. И к умным людям приблизиться не получается.

Метание копья в матрац, собачий корм и подземная безвоздушная крыса

А меж тем, читая книгу на такую популярную и загадочную тему, как мамонты и их окружение, хочется думать вовсе не над семантическими тонкостями и не над расшифровкой изображений. А вот над чем: откуда взялись мамонты и куда они делись? Они все были одного вида или разных? Как они жили? Что с ними сделали люди? Можно ли мамонтов воскресить? А там, где я живу, была когда-нибудь многолетняя мерзлота? И вопрос со звездочкой, для чуть более знающих: зачем сейчас энтузиасты пытаются восстановить сообщества, в которых жила мамонтовая фауна? Что это даст планете? И можно ли вообще вернуть мамонтовую фауну и не воскресить мамонтов?

Самое обидное, что ответы если не на все, то на многие из этих вопросов в книге есть. Вот только найти их непросто. Но если вчитаться, выясняются поистине удивительные вещи — именно такие, ради которых большинство и обращается к материалам о мамонтах. Всех и не перечислишь, но вот наиболее яркие.

Что убило мамонтов? Точно не человек. Скорее всего, он вообще очень редко на них охотился. Бой можно было вести только со значительного расстояния, а каменные наконечники копий редко эффективно протыкали толстую шкуру (автор сравнивает это с метанием снаряда в ватный матрац с расстояния 20 метров). Хотя есть прецеденты, когда такие наконечники даже оставляли следы на позвонках. Есть тушу мамонта пришлось бы очень долго, разрезать ее и куда-то перемещать было сложно и «энергетически невыгодно». Проще было забить оленя. И так оно и происходило обычно, если посчитать находки костей разных животных на стоянках древних людей.

Хуже всего мамонтам и некоторым их травоядным соседям приходилось не в эпохи оледенения, а во время межледниковий. Климат становился влажным, растения — менее доступными, зато образовывались болота, которые при плохом стечении обстоятельств утягивали в себя и взрослых, и маленьких хоботных. А при наступлениях ледников почва хоть и промерзала, зато весной и осенью долго лежала без снега, и траву было проще достать.

Почему бы не клонировать мамонта, раз находят целые их туши? Потому, что нужны половые клетки этих животных, а органы, их производящие, не сохраняются. Костный мозг и другие возможные источники ДНК быстро портятся, как только труп достают из мерзлоты. Кроме того, замерзали они в свое время не мгновенно, и молекулы ДНК и прочее содержимое клеток частично разрушились еще тогда.

Пусть гены мамонтов и в плохом состоянии, но мясо еще вполне съедобное! По крайней мере, на вкус ездовых собак якутов. В XIX и даже в XX веке они были не прочь отведать плоти ценных ископаемых экземпляров мамонта. Так наука потеряла сотни килограммов палеонтологического материала. Возможно, где-то в отдаленных улусах все еще продолжает терять тем же образом.

Вечная мерзлота и земля российская трупами полнятся! Конечно, не каждый день найдешь целого мамонтенка или хотя бы косточку. Но целые скопления туш и скелетов мамонтов не обязательно находятся «где-то там, далеко». Одно из крупнейших мамонтовых «захоронений» расположено рядом с городком Севск в Брянской области. Там по меньшей мере 3800 костей этих животных, находили даже эмбрионы внутри беременных самок. Кстати, в книге есть карта находок останков мамонтов для России и соседних стран.

Чтобы заточить бивни (кстати, это резцы, а не клыки), нужна земля или что похуже. «По строению тела, особенностям развития и поведения мамонтята во многом сходны с современными слонятами, поэтому можно предположить, что и поведенческие адаптации у них сходные». А слонята для крепости едят экскременты взрослых — а там непереваренные жесткие остатки растений. Чтобы эти экскременты добыть, они возятся в них, встав на колени (технически — на локти). Только в такой позе их коротенькие бивни достают до субстрата. Ковыряясь в фекалиях, слонята точат бивни. Вероятно, что-то подобное делали и мамонтята.

Индрикотерий — это ископаемый носорог, но Индрик — это мамонт. Точнее, если смотреть на внешность, то крыса. Подземная. Если она вылезает на поверхность, ее убивает воздух. Так раньше объясняли появление туш мамонтов. Но это, возможно, не самое странное объяснение. Довольно часто люди, находя кости мамонта, думали, что это фрагменты мощей святых. А еще слово «мамонт» вытеснило «индрика» и прочие наименования животного, придя в другие европейские языки из татарского.

Мамонтовая фауна на картинках не такая, как в жизни. Не только люди не загоняли родственников слонов в ловушки, но еще и пещерные животные на самом деле жили на открытой местности. Пещерные гиена, медведь и лев предпочитали открытые ландшафты. Межледниковья ударили по ним, так как сухую тундростепь вытеснила более влажная тайга. Тогда-то наступил золотой век скрытных хищных зверей вроде куниц и рысей.

И это еще не все. «Саблезубый тигр» смилодон «отечественных» мамонтов не трогал. Потому что жил на другом континенте — в Северной Америке. Мамонты там тоже были. А вот шерстистые носороги, гигантские олени и пещерные медведи — евразийские жители. В Новый Свет они не прошли, хотя физически это было возможно.

Управляемый полет фантазии

В идеале (по крайней мере, идеале человека родом из прошлого века, выросшего на советских книжках) наука — это не просто сбор данных высокотехнологичными методами. Это прежде всего бесконечное путешествие по неизведанному. Палеонтология входит в число тех благодатных областей знания, где мы можем не только задавать интересные вопросы, но и представлять ответы на них в виде четких образов и понятных рассказов. Мысленно увидеть семьи мамонтов, бредущих по бескрайней тундростепи, ведомых мудрой пожилой самкой, гораздо проще, чем представить себе какие-нибудь n-мерные пространства или спин электрона. И наверняка у каждого, кто изучает живую (или бывшую живую) природу, в мозге хранится немало «фотографий» или даже «видео» собственной биологической картины мира.

Парадоксальным образом богато иллюстрированная «Палеоэкология мамонтовой фауны» дает материал для полета биологической фантазии, только если книгу об этом хорошо «попросить»: перечитать несколько раз отдельные трудные предложения, выяснить значения незнакомых терминов, выписать основные мысли. Для научного труда или учебника это нормально, для научно-популярной книги — нетипично и странно. Она, безусловно, новее и во многих вопросах подробнее, чем другие отечественные книги о мамонтах и их соседях. Но для большинства потенциальных читателей эти факторы не сыграют решающей роли. Так глубоко копать, как это делает Шпанский, захотят не все, а из полезных сведений возьмут скорее наиболее легкодоступные и очевидные, чем новейшие (вспомните, как часто вы листаете поисковую выдачу дальше второй страницы).