Сергей Парин. Стресс, боль и опиоиды. Об эндорфинах и не только. Минск: Дискурс, 2021. Содержание
Скорее всего, те, кто еще не забыл школьный курс биологии, знают, что стресс — это нормальное, эволюционно обусловленное свойство нашего организма. Если же вам довелось пройти какой-нибудь тренинг, обучающий борьбе со стрессом, то вы наверняка слышали, что стресс нам нужен: он даже помогает выживать. Другое дело, что необходимо стремиться избегать источников стресса и справляться с его последствиями. Но как устроен его механизм с физиологической точки зрения, почему наш организм не дает стрессу себя разрушить, какие системы организма поддерживают наш комфорт? Ответ на эти вопросы предполагает более углубленные познания в биологии, и здесь не обойтись без использования специальных терминов вроде САС (симпатоадреналовая система), ГГАС (гипоталамо- гипофизарно- адреналовая система) и ЭОС (эндогенная опиоидная система). Звучит страшно мудрено, но, если вам интересно разобраться в том, что именно творится внутри организма во время стресса, и не влезать для этого в толстенные учебники по психофизиологии, рецензируемая книга отлично подойдет для этой цели.
Профессор кафедры психофизиологии Нижегородского университета имени Н. И. Лобачевского Сергей Борисович Парин начинает ее с утверждения о том, что эндорфины неправильно называть расхожим определением «гормоны счастья», да и вообще эндорфиновое счастье вам вряд ли понравилось бы. Парин как никто другой изучил все, что связано с эндорфинами и их участием в стрессовых ситуациях: ученый известен тем, что в 1984 году изобрел способ лечения шокового состояния с помощью влияния на эндогенную опиоидную систему (позднее это изобретение использовалось в ходе освобождения заложников из здания Театрального центра на Дубровке в Москве, где в октябре 2002 года проходила премьера печально известного мюзикла «Норд-Ост»).
Первая глава его книги посвящена истории открытия нейропептидов или «внутренних морфинов», обладающих способностью обезболивать и влиять на эмоциональное состояние. Обнаружить, что наш организм сам выделяет подобные «наркотики» — эндорфины, они же опиоидные пептиды, — удалось сравнительно недавно. На форсирование их поиска научное сообщество натолкнула нарастающая проблема ХХ века — медицинская и социальная опиатная наркомания. Для борьбы с ней нужно было узнать, почему человек так сильно и быстро привыкает к наркотикам, какая система организма за это ответственна. Сначала были обнаружены опиоидные рецепторы — они воспринимают опиаты, — а уже в 1975 году три группы ученых из Шотландии, Швеции и Германии одновременно открыли первые эндогенные морфиноподобные пептиды — эндорфины и энкефалины, то есть опиоиды.
«Довольно быстро, всего за несколько лет, сложилось знание о том, что в организмах разных животных обнаруживаются и опиоидные пептиды, и опиатные рецепторы к ним. Началось все с млекопитающих: крыс, кроликов, мышей, собак, обезьян, но потом стали накапливаться данные о других классах и типах, включая простейших. Думаю, в то время — в 70–80-х годах прошлого века — никто даже предположить не мог, что через 30 лет выяснится: и опиоиды, и их рецепторы есть у всего (подчеркиваю: всего!) живого на Земле», — пишет Сергей Парин. Как выяснилось, эта система транспортных потоков, рецепторов и опиоидов, названная эндогенной опиоидной системой (ЭОС), является самой древней регуляторной системой у всех организмов на Земле.
Тут возникает вопрос: для чего же эволюции понадобилось сохранить эту систему, как она помогает в выживании? Конечно, опиаты — самые лучшие анальгетики, но при этом они же являются злостными наркотиками, вызывающими привыкание, которое разрушает организм.
Именно в этом месте Парин переходит к главной теме книги — стрессу, с которым связана эндогенная опиоидная система. Стресс — это защита, реакция на различные повреждающие воздействия на организм или угрозу таких воздействий, это очень сложный психофизиологический процесс, делящийся на стадии, которые автор подробно разобрал в третьей главе книги. Главную роль в реализации стресса играют три уже упомянутые системы — САС, ГГАС и ЭОС. Если упростить, то первая снабжает энергией мозг и мышцы на самой первой стадии стресса, чтобы можно было быстро придумать, куда бежать, или найти силы на то, чтобы драться; вторая помогает накапливать ресурсы для продолжительной борьбы на следующей стадии стресса; а ЭОС, выделяя эндорфины, помогает заглушить боль от последствий повреждения организма и на последней стадии стресса минимизировать затраты энергии, включив гипобиоз:
«Она как бы старчески ворчит на своих эволюционно более молодых соседок: „Эх, молодежь, нашумели, растратили всю энергию, а где результат? Проблема-то осталась? Вот уж теперь-то я мудро и по-стариковски буду выправлять ситуацию: нужно ведь поэкономить энергию, дать силам восстановиться и просто подождать, пока проблема не решится сама собой. Утро вечера мудренее”. Так что не разруха это вовсе, а просто смена стиля руководства: от хрущевского нахрапистого волюнтаризма к брежневской стагнации. И эволюционные корни здесь крепкие. Ведь на заре заселения нашей планеты у живых существ не было никаких приспособлений, чтобы „бежать или драться”, — ни рук, ни ног, ни щупалец. В случае опасности оставалось замереть и по возможности слиться с субстратом».
Иными словами, эндорфины участвуют в управлении организмом в ситуации стресса. А что же происходит, если стресс постоянен? Все мы имеем некий идеальный образ окружающего мира, с которым наш мозг постоянно сравнивает действительность и исходя из величины этой разницы ищет модели поведения организма, чтобы ее уменьшить. Большая часть этого процесса происходит бессознательно. Но если эта разница огромна и постоянна, мы испытываем боль и стресс, потому что включается защитная реакция, а не адаптивная — нет у организма сил адаптироваться при такой нагрузке. Тогда и включается ЭОС и подавляет этот непрекращающийся сигнал о разрыве идеального с действительным, и опиоиды, в том числе эндорфины, подавляют боль.
«Именно поэтому наркоман ищет спасения от непрекращающегося стресса в своей смертоносной болезни. Именно поэтому многие все чаще и чаще прикладываются к бутылке, рискуя стать беспросветными алкоголиками. Именно поэтому любители экстрима готовы рисковать жизнью. Не ради адреналина — это мы уже обсуждали: у них свой адреналин разве что из ушей не течет. Ради опиоидов, которые смягчат постоянный пресс неудовлетворенности», — так Сергей Парин описывает механизм печального «эндорфинового счастья».
Тут автор просит нас не торопиться с осуждением наркоманов и алкоголиков, ведь все мы, как и они, зависимые люди. В нашей любви к кофе, в шопоголизме, анорексии и даже в том, что мы привыкли мыть посуду всегда в одинаковой последовательности, каким-то одним способом участвуют одни и те же нейрохимические механизмы, связанные с системой вознаграждения.
При стрессе ЭОС размыкает сигналы о рассогласовании желаемого с действительным, а в обычном состоянии организма эндорфины включаются постоянно, при каждой смене деятельности: помыл кружку — цель достигнута, получай удовольствие. А у наркоманов при прекращении приема опиатов цель не достигается, потому что эндорфины не включаются — не работает размыкатель. Все дело в полезности действий, в том, приносят ли они приспособительный результат:
«Весь фокус в том, что мозг понятия не имеет, что такое хорошо и что такое плохо. И раз какое-то действие воспроизводится (а ведь все навыки мы приобретаем тренировкой, повторением), значит, это зачем-то нужно. А вот тут и всплывает это самое „хорошо — плохо”. Когда стереотипия приносит полезный приспособительный результат, срабатывает наш размыкатель — ЭОС: дело сделано, можно начинать новое. А когда мы имеем дело с зависимостью, рано или поздно результат становится не полезным и совсем не приспособительным. Бессмысленным он чаще всего становится. Значит, требуется повтор, потом еще один, а в итоге — коготок увяз, всей птичке пропасть».
Понимание основ работы таких систем организма, как ЭОС, даже на простом и понятном уровне, который предлагает Сергей Парин, помогает разобраться в причинах нашего поведения. А ученым еще только предстоит понять до конца эту систему управления, чтобы разрешить множество вопросов, связанных с обезболиванием, зависимостью, обучением, эмоциями и собственно стрессом.