Альберто Анджела. Глаза «Джоконды»: Секреты «Моны Лизы». СПб.: Азбука, 2019. Перевод с итальянского Владимира Петрова
Итальянский популяризатор истории Альберто Анджела рассказывает историю «Моны Лизы»: как ее заказали; кто была та женщина, что изображена на картине; почему она так улыбается; почему мы сходим с ума по ее улыбке; почему Леонардо не закончил картину; какие краски он использовал и почему они революционны для истории живописи; почему «Джоконда» — переломный этап в развитии изобразительного искусства; почему «Джоконда» — это конец Флоренции как центра живописи; что ел Леонардо, пока дорисовывал «Джоконду».
Забавный факт: «Мона Лиза» стала главной картиной Леонардо совсем недавно. Долгое время ею считалась «Тайная вечеря», «Джоконда» находилась на вторых ролях. Что же вывело ее на первый план? Удивительным образом тут свою роль сыграло похищение картины.
«Сотрудникам редакции газеты „Пти Паризьен”, выходившей в полутора миллионах экземпляров, пришла в голову блестящая идея — помещать в каждом выпуске репродукцию картины, что еще больше увеличило тираж. Множество людей, никогда не бывавших в музеях, отправились в Лувр только для того, чтобы увидеть пустое пространство на месте „Джоконды”. С лотков бойко торговали открытками и плакатами с „Моной Лизой”. Между тем шли месяцы, расследование застопорилось. Наконец появились подозреваемые, поэт и художник — Гийом Аполлинер и Пабло Пикассо! На пустое место, которое образовалось в галерее Ренессанса, поместили рафаэлевский „Портрет Бальдассаре Кастильоне”. Кроме того, Лувр приобрел „Женщину с жемчужиной” Камиля Коро, самую известную из современных картин, перекликающихся с работой Леонардо, словно это могло хоть как-то утешить посетителей».
Александр Етоев. Я буду всегда с тобой. СПб: Азбука, Азбука-Аттикус, 2018
Действие романа разворачивается во время Великой Отечественной, но не на фронте, а в тылу, на краю мира, в циркумполярье (авторский термин), около Салехарда, где великий скульптор, лауреат Сталинской премии Степан Рза (конечно же, это прозрачный намек на великого мордовского скульптора Степана Эрьзя) оказывается втянут в сложные интриги, в которых, с одной стороны, участвуют энкэведешники, а с другой стороны — местные ненцы.
Сразу стоит оговориться, что это не роман о ГУЛАГе и не новый «Один день Ивана Денисовича», ну, или скажем, роман не только о ГУЛАГе, а некое упражнение в жанре магического реализма: давайте возьмем историческую канву, но добавим туда ненецких легенд, местную хтонь, гигантскую статую Сталина, оленей, нестерпимую красоту северных ландшафтов и все это присыплем снегом. Результат вышел неоднозначный, но, безусловно, заслуживающий внимания.
Тихое полярное солнце работало по режиму лета. Конвоируемое сонными облаками, оно то ныряло в вату, выжигая облако изнутри, то послушно текло над тундрой, оставляя в тысячах водоемов свои легкие, праздничные следы. Погода для здешних мест стояла почти тропическая, температура в иные дни зашкаливала за двадцать, и Степан радовался теплу, радовался пространству жизни, дарованному ему под старость, он учился у тундры щедрости, выраженной в скудости красок, как когда-то учился у Аргентины быть спокойным среди буйства палитры. Он всегда чему-то учился — у воды, у дерева, у вещей, — и сейчас, идя по лежневке, утопающей в светлом мху, он учился у этих мест отречению от избытка и пестроты...
Чак Паланик. Ссудный день. М.: АСТ, 2019. Перевод с английского Евгении Алексеевой
У Чака Паланика слава контркультурщика, неформала и революционера, но, будем откровенны, в реальности он средний руки превращатель сиюминутной повестки дня в относительно художественную прозу. В основе его художественной прозы чаще всего лежит некая научно-популярная гипотеза, которой читателю лень самому интересоваться. И тут приходит Паланик — и не только ее объясняет, но и вписывает в контекст романа.
Новый роман отталкивается от демографической гипотезы, настаивающей на том, что современные Штаты обречены, потому что там в ближайшем будущем (а именно там разворачивается действие книги) будет наблюдаться переизбыток молодежи. А значит, лучше всего уничтожить молодежь на очередной локальной войне где-то у черта на куличках.
Впрочем, и грядущая война, и борьба с ней, и отрезание ушей (в тексте вокруг этой процедуры создан прямо-таки фетиш в стилистике Ван Гога) не должны нам закрывать глаза на основную идею текста. Паланик рисует очень симпатичную политически, но абсолютно беспомощную художественно агитку на тему свободы и равноправия.
«Свободные от необходимости ломать комедию, ученые шаманы радостно избавились от бейсболок и бандан, знаков принадлежности к показушным „бандам”. Они со смехом проводили черный уличный диалект, за которым скрывали от белых свою мудрость. Ведь под видом невнятной речи черные передавали друг другу тайны алхимического превращения песка в драгоценные камни».
Клаус-Михаэль Богдаль. Европа изобретает цыган. История увлечения и презрения. М.: Издательский дом ЯСК, 2018. Перевод Ирины Алексеевой
Немецкий литературовед Клаус-Михаэль Богдаль проделал колоссальную работу, итогом которой стал 600-страничный труд, охватывающий историю цыган от глубокой древности и первых гонений до Холокоста и наших дней.
Богдаль увлекательно и одновременно научно, подключая внушительный историографический и антропологический аппарат, сообщает, что цыганские общины подвергались гонениям, становились жертвами расизма, ксенофобии, социал-дарвинизма не только в нацистской Германии.
И при этом вряд ли найдется европейский народ, в культурном наследии которого не нашлось и следа цыган. Сервантес, Пушкин, Гюго, Вальтер Скотт, Людвиг Тик — вот лишь самые громкие имена великих писателей, которые приходят на ум, когда речь заходит об этом народе без государства, отовсюду гонимом и везде обожаемом.
Книга стала интеллектуальным бестселлером и принесла Богдалю Лейпцигскую книжную премию за вклад в европейское взаимопонимание.
«В известном Франкфуртском антииудаистском памфлете „Иудейские странности” 1714 г. автор не упускает возможности в особой главе „О тех самых цыганах” спросить, „не от евреев ли они произошли”. Хотя этот тезис в результате цветистых ученых рассуждений все же отвергается, образ „недостойного, порочного народа-люмпена” и чужеродных, остающихся чужими, бездомных пришельцев привязывает цыган к евреям, которые во многих отношениях от цыган отличаются. Существенное отличие состоит в историческом сознании евреев, имеющем религиозную подоплеку, которое кардинально отличается от незнания народов рома о своем происхождении. Если антииудаизм исходит прежде всего из идеи принижения значительной истории древнего культурного народа, то таинственное, темное прошлое цыган побуждает к изобретению их происхождения, а именно как предыстории народа-изгоя».
Татьяна Михайлова. От колдуна до шарлатана. СПб: ЕУСПб, 2019
Коротенькая монография на не очень популярную тему: как во второй половине XVIII века Российская империя боролась с колдунами и чернокнижниками, а они продолжали существовать. Век прогресса был в той же степени веком чудовищных суеверий. Дворяне, мещане и крестьяне шли к колдунам или сами пытались колдовать, а потом из-за этого попадали в неприятные ситуации с законом. Серьезный научный текст о колдовских практиках, их разнообразии, их соответствии (чаще несоответствии) законам и нормам, а также противодействии им при ближайшем рассмотрении оказывается сборником голливудских историй. Вряд ли автор об этом думала, но ее книга — готовый сериал для неленивого режиссера.
«Дворовая моя крепостная девка Аксинья Степанова усмотря за крепостной же нашей девкой Агафьею Андреевой которая ходила за детьми моими нянею, что она со общего умысла с крепостной же нашею женкою Прасковьею Яковлевою клали в солоницу соль которая подается к нам на стол и на тое соль наговаривали волшебные слова... а от тех их знатно наговоренных слов безпрестанно... имеюсь больна».
Эдвард Сент-Обин. Патрик Мелроуз. Книга 2. М.: Иностранка, Азбука-Аттикус, 2019. Перевод с английского Екатерины Романовой, Марины Клеветенко, Александры Питчер
Мы уже описывали первую часть этой книги. В ней главный герой, собственно Патрик Мелроуз, имел в анамнезе чудовищное детство и психику, полностью уничтоженную садистом-отцом. Причем уничтоженную до такой степени, что во взрослом возрасте его жизнь, по сути, просто не имеет никакого смысла.
В новой книге Патрик вырос, обзавелся своими собственными детьми, один из которых даже получил право выступить сорассказчиком истории, но детские ужасы в любой момент могут вернуться, а новое поколение, которое упорно пытается быть родителями лучше, чем их ужасные отцы и матери, все равно то тут то там вляпывается в ошибки. И снова мы погружаемся в причудливый мир английской знати, которая даже разориться толком не может и где дети приобретают вместе с титулами грехи и безумие предков.
«Господь послал своего единственного сына на землю, чтобы спасти бедных, и, как все непродуманные проекты социалистов, Его затея закончилась ничем, после чего Всевышний сообразил, что к чему, и послал Николаса спасти богатых. <...> Несомненно, принимая во внимание омерзительные пытки, инквизицию, религиозные войны, всевозможные догматы, а также более простительные неподобающие действия сексуального характера и попустительство своим слабостям, Римская католическая церковь объявит явление Николаса ересью, которая впоследствии превратится в новое протестантское религиозное течение».
Нил Гейман, Дэйв Маккин. Как я поменял одного папу на двух золотых рыбок. М.: Livebook, 2019
Один из самых успешных фантастов нашего времени с равной легкостью пишет для читателей всех возрастов. К детской литературе он обратился, когда у него самого появился ребенок. Однажды сын Геймана в сердцах обронил, что лучше бы вместо отца-зануды у него была золотая рыбка. Эта фраза, на которую другой бы обиделся, силой писательской фантазии вскоре превратилась в целую книгу.
Сказка «Как я поменял одного папу на двух золотых рыбок» создана в соавторстве с художником и фотографом Дэйвом Маккином. Книга принесла своим создателям несколько престижных наград, включая премию Британской ассоциации научной фантастики.
Формально небольшой шедевр Геймана рассчитан на самых маленьких читателей. Но причудливые иллюстрации, выполненные на высочайшем уровне мастерства, в неменьшей степени увлекут и взрослых любителей фантастики.