Молога: до, во время и после затопления. 1860–1950-е / П. И. Зайцев, А. А. Фенютин, С. И. Куликов, П. А. Зимяхин и др.; под общ. ред. В. В. Горошникова, А. С. Клопова. Рыбинск: Медиарост, 2019
Кто написал?
Книга объединяет 12 авторов, вспоминающих о городе Молога и окрестностях, скрытых теперь Рыбинским водохранилищем. Можно поэтически сказать, что сама Молога — автор, а не только тема, само место рассказывает о себе воспоминаниями мемуаристов. В книгу вошли в том числе знаменитые «Записки пойменного жителя» Павла Зайцева.
О чем книга?
Молога — древний город Ярославской губернии, полностью затопленный в 1941 году. В книге собраны воспоминания о Мологском крае ХХ века, исторические справки о городе и создании Волжского каскада ГЭС, сыгравшего роковую роль в судьбе города.
Зачем читать?
Во-первых, очень личные воспоминания могут показать быт, нравы и всю организацию «идеального» русского города — недаром Ярославскую, Владимирскую, Московскую и Калужскую губернии называли «корневыми». В книге собраны уникальные сведения, а скорее — свидетельства. Прочитав книгу, мы представляем Мологу с центром и Заручьем во всем ее многообразии.
Во-вторых, часто мемуаристы рисуют совершенно идеалистические картины своего детства и молодости. Но если москвич, берлинец или, скажем, житель Шанхая может пройтись хотя бы по улицам, где вырос, даже изменившимся до неузнаваемости, то людям, чьи воспоминания связаны с затопленным городом, вернуться некуда. Город навсегда остался в весне 1941 года. Молога — Китеж, город-легенда, в котором не было ни похоронок, ни исхода из деревни, ни братков 90-х.
В-третьих, скулы сводит от описания мест, вычеркнутых из списка суши волей наделенных властью людей, живущих за сотни километров и даже не видящих никогда ни полей, ни лесов, ни города, ни рек Мологи и Шексны. Удивительно, как росчерком пера можно лишить тысячи людей родины и векового уклада жизни.
Однако все не так однозначно. В очерке «Большая Волга. Из истории строительства верхневолжских ГЭС» читатель узнает и другую сторону. Оказывается, строительство плотин на Волге обсуждалось еще до революции. Судоходство на главной русской реке было крайне затруднено: из-за постоянного обмеления уже в августе суда не могли пройти по верхней и даже средней Волге. Паводки же весенние не только питали заливные луга, но часто наносили огромный урон хозяйствам и жителям. ГЭС каскада осветили Россию, усмирили Волгу, сделали ее судоходной, пустили ее воду в городские водопроводы и на засушливые земли.
«Как обычно, мы с ребятами вошли в зал и увидели, что там сидит седой как лунь человек. Хозяин с гордостью сообщил, что это знаменитый революционер Николай Александрович Морозов, который 21 год провел в Шлиссельбургской крепости за свою революционную деятельность. Он приехал в Мологу в связи с тем, что по постановлению правительства ему должна быть возвращена какая-то ранее принадлежавшая семье Морозовых недвижимость. В это время ему было только 65 лет. Уже много лет спустя я прочел в энциклопедическом словаре, что Н. А. Морозов во время пребывания в Лондоне познакомился с Карлом Марксом, был народовольцем и за свою деятельность был приговорен к бессрочным каторжным работам, которые затем были заменены заключением в крепость, был освобожден оттуда в ходе революции 1905–1907 годов. Он был ученый и поэт, Почетный член АН СССР. В крепости занимался научной деятельностью, написал книги „Повести моей жизни” и сборник стихов. Н. А. Морозов был награжден орденом Ленина. Умер в 1946 году в возрасте 92 лет. Конечно, в то время, когда состоялась наша случайная встреча с Н. А. Морозовым, я ничего этого не знал, поэтому не смог полностью осознать всей значительности встречи с таким известным человеком. Теперь я уже не в состоянии воспроизвести то, что он нам рассказал о своей жизни, но хорошо помню, что мы слушали его с большим интересом и вниманием».
Моисей Гинзбург. Жилище. Опыт пятилетней работы над проблемой жилья. М.: Гинзбург и Архитекторы, 2019
Кто написал?
Моисей Гинзбург — великий конструктивист, оставивший после себя замечательные книги по теории архитектуры. Переизданием этих трудов занимается его внук и тоже архитектор Алексей Гинзбург.
О чем книга?
Книга написана по итогам работы секции типизации при Строительном комитете, которой Моисей Яковлевич занимался пять лет. Главы структурированы таким образом, что читатель рассматривает историю строительства жилья: от традиционных домов Геркуланума, Камеруна, Крыма к домам переходного типа и от жилья традиционного к дому-коммуне. Затем архитектор переходит к вопросом расселения и нового градостроительства и рассказывает о технологии строительства.
Зачем читать?
Если книга «Стиль и эпоха» (1924) — манифест конструктивизма, то «Жилище» (1934) — завещание. За эти десять лет были построены выдающиеся шедевры русского конструктивизма, однако был и уничтожен плюрализм мнений в среде советских архитекторов. Воцарился парадный «высокий стиль», отдельное жилище в городе превратилось в награду, в привилегию не функциональную, но роскошную, о жилье массовом (кроме барака) государство заботиться перестало. Новая политика жилищного строительства стала унижающей, делающей людей одинаковыми винтиками в огромной системе.
Возможно, понимая данные тенденции, Моисей Яковлевич выпускает крайне несвоевременную книгу, маскируя ее под профессиональную литературу. Книгу о том, что стандартизация жилья вовсе не подразумевает унификации человека. Напротив, конструктивистский подход призван при минимальных ресурсах создать освобождающее человека жилье.
«Проблема фактуры непосредственно связана с проблемой цвета — более того, проблема цвета, не представленная сразу как проблема цветофактуры, становится чисто абстрактной и в практическом применении опрокидывает все теоретические расчеты.
Например, матовый черный цвет отличается от черного лака не менее, чем красный цвет от желтого.
Дать даже точную индикацию цвета, не уточнив о его фактуре, значит вообще почти ничего не сказать. Работа над фактурой, имеющей свой естественный цветовой индекс, есть основная, важнейшая задача, стоящая перед советским архитектором, художником и технологом.
Не подбор цветов, а подбор материалов со своими фактурными и цветовыми индексами — вот задача, стоящая перед строительной индустрии. В этом решение не только всей суммы цвето-светопространственных задач, но и задачи прочности цвета, его амортизационных сроков и чрезвычайно важной задачи удовлетворения осязательных и зрительно-осязательных восприятий».
А. В. Белов. Реформа города Екатерины II. М.: Институт российской истории РАН, 2019
Кто написал?
Алексей Белов — кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Центра изучения территории и населения России Института российской истории РАН. Автор нескольких книг о повседневности и процессах урбанизации российских городов.
О чем книга?
В книге рассмотрена малоизвестная, но фундаментальная реформа городов, осуществленная в годы царствования Екатерины Великой. План преобразований включал в себя и территориальное управление, и статус города. Рассматриваются предпосылки реформы, ее контекст. Особое внимание уделено «становлению городской сети» в четырех «коренных» российских губерниях: Калужской, Ярославской, Владимирской и Московской. Также в книге рассказывается о пересмотре реформы Павлом I и, что очень важно, объясняется иерархия городов Империи в начале XIX века.
Зачем читать?
Почти все реформы, о которых в России помнят, обществом оцениваются негативно. Возможно, исключение составляют только петровские и крестьянская 1861 года, да и те трактуются неоднозначно. Если говорить о реформах, связанных с городским пространством, то помнят лишь неосуществленный план развития Москвы 30-х и, конечно, реновацию Собянина.
При этом результаты екатерининской реформы мы наблюдаем до сих пор, путешествуя по Средней полосе России. Что есть в каждом старом российском городе (если не снесли)? Гостиный двор. Это здания одной архитектуры, похожие даже по размеру. И это далеко не все.
При Екатерине города наделили обязательным набором учреждений согласно их статусу: больницами, полицейскими участками, пожарными частями, тюрьмами, гимназиями и так далее. Кому-то по рангу доставалось всё, и даже театр, а кто-то довольствовался только винным магазином (казенным складом алкогольной продукции). Кстати, театр мог быть только у губернского города, у уездного, в силу нашего запретительного толкования законов — ни-ни.
Алексей Белов делает предположение, что таким образом императрица закрепила изменение функции города. Город перестал выполнять оборонительную функцию и приобрел функцию управленческую. Мысль спорная, но интересная.
«Проследовав через Углич, генерал-губернатор „по выезде из него проехал около 25 верст по нагорной стороне Волги”, переправился „на луговую ея сторону” и добрался до экономического села Мышкина. Стоявшее „на самом берегу Волги”, оно обладало заметным населением в 183 душ крестьян и было известно еженедельными торгами и „годовой ярмаркой”, что являлось важным условием функционирования уездного центра. Расположением непосредственно у мощной водяной магистрали давало большую выгоду — наличие торгового пути. В случае „учреждения городом” село оказывалось на одном берегу с проектируемым здесь уездом. Для понимания важности данного обстоятельства необходимо помнить, что возведение в то время постоянных мостов на больших реках чаще всего оказывалось попросту невозможным!
Впрочем, у Мышкина был сильный конкурент — располагавшееся в 37 вестах от Углича экономическое село Еремейцево. Однако посетив его, Мельгунов сразу же отклонил эту „кандидатуру”, „не нашед в нем такой для города способности, как в памянутом селе Мышкине”.
Следующий на очереди стоял посад Молога, находившийся в 30 верстах от Рыбной слободы „по луговой стороне Волги на устье реки Мологи”. И местоположением, и занятиями жителей он более чем подходил для намеченной цели. Только мещан и купцов здесь значилось 792 души! Не всякий „новоучрежденный” город мог по этому показателю соперничать с Мологой».
А. Б. Каменский. Повседневность русских городских обывателей. Исторические анекдоты из провинциальной жизни XVIII века. М.: РГГУ, 2019
Кто написал?
Александр Борисович Каменский — авторитетнейший специалист по истории России восемнадцатого столетия. Чтобы перечислить все звания и регалии автора, не хватит времени. Список его книг и статей займет столько же места, сколько целый материал на «Горьком».
О чем книга?
Бежецк — небольшой провинциальный городок в Тверской области, равноудаленный от Твери, Рыбинска и Весьегонска, а там и до Череповца рукой подать. Ученый собирает информацию в архивах, присоединяет другие источники и реконструирует жизнь провинциального города в XVIII веке.
Книга включает три раздела: «Среда обитания и ее обитатели»; «Криминальный Бежецк» (порой судебные и полицейские источники наиболее полно освещают повседневную жизнь); «Бежецкие жители в окружении родственников, соседей и чужаков». В приложении — уникальный памятник — «Повесть о Матвее Петровиче Воейкове, землемере и дворянине».
Зачем читать?
«Повседневность русских городских обывателей» — второе дополненное издание, первое выходило в 2007 году. Но о нем не грех и напомнить, книга замечательная. Александр Борисович по архивным крупицам собирает, анализирует, реконструирует повседневность городка. Как и в случае с «Мологой: до, во время и после затопления», благодаря «Повседневности...» наша жизнь наполняется героями с их характерами, друзьями и врагами. Более полную картину жизни российского города, с которой нас разделяют почти три столетия, представить сложно. Многие устоявшиеся идеологические стереотипы будут казаться смешными после прочтения книги.
«Ранее, в 1720 г., бурмистр бежецкой таможни и кружечного двора Е. Репин докладывал бурмистру земских дел П. Попову, что он и его помощник задержали посадского Г. М. Ломанова, с семейной историей которую мы познакомились выше. Арестовали его за то, что, купив у монастырского крестьянина „четыре куницы”, отказался платить пошлину, „бранил нас и бесчестил неподобными словами и ударил по щеке”. Доставленный в ратушу Ломанов „сказал за собой государево дело, а какое за ним дело государево, про то он скажет в Углицкой концелярии и просит, чтобы книги таможенные запечатать, а что в них каких противностей, того он не сказал”. Ломанов, судя по всему был пьян, а проспавшись, сообщил: „Сказал за собой государево дело во пьянстве от бивня бою и увечья, за то что пришел я в оную таможню таможенного бурмистра Емельяна Репина бранил матерно и поносил матерными словами, что он бурмистр меня с ларешными и целовальниками били и увечили, и потом в то число, как взяли меня в том же деле государеву в земскую избу под караул, говорили то ж дело государево пьянским же...”»