Денис Пузырев. Новейшая история России в 14 бутылках водки. Как в главном русском напитке замешаны бизнес, коррупция и криминал. М.: Individuum, 2021. Содержание
Прозвучит банально, но многие жители постсоветского пространства на самом деле могут выстроить свою биографию как цепочку эпизодов, связанных с водкой. Например так. Сцена первая: мне десять лет, я в городе Уварово Тамбовской области, мы собираем вещи, чтобы ехать домой, в Краснодар. Взрослые упаковывают подарочные бутылки водки «Тамбовский волк» от спиртзавода «Талвис». Бутылки выполнены в форме самого настоящего волка, под съемной стеклянной головой — пробка, для девяностых годов это выглядит просто невероятно роскошно. Ценный сувенир, хорошая валюта для любых мелких взяток. Девяностые — время смешных и меметичных роликов, рекламирующих самую разную водку: на телеэкране Распутин подмигивал, представитель коренного американского населения именовал себя Белым Орлом, а Александр Цекало гарантировал нууу ооочень смешные цены. Тогда я еще уверен, что не буду пить — в том числе водку — никогда в жизни.
Сцена вторая: родители впервые наливают мне водки. Это дедушкины поминки, я вместе со всеми выпиваю стопку. И уже не думаю, что больше никогда.
Сцена третья: мы со знакомыми полупанками покупаем водку в ларьке на Кооперативном рынке Краснодара. Не ту, что с витрины, по сто с лишним рублей. А ту, что продают по 15 рублей за пол-литровую пластиковую бутылку, если подойти к ларьку с другой стороны. При достаточной силе воображения можно было даже разглядеть, как прозрачная жидкость расслаивается на фракции. Никто, впрочем, не ослеп — похоже, это была просто обычная паленая водка из «осетинского» спирта.
По счастью, все это так и осталось на уровне фрагментарных воспоминаний, водка не заняла в моей жизни того места, которое нашлось для нее в расхожем образе современной России. И книга Дениса Пузырева — очередная попытка если не ультимативно сформулировать этот образ, то, во всяком случае, как следует приложиться к нему, не оспаривая, впрочем, и не пытаясь изменить.
Водка — это часть культурного кода России, такая же как березки в чистом поле, купола деревенских церквушек, улыбка Гагарина, строки Пушкина. Я много раз проделывал нехитрый опыт: просил иностранцев назвать три слова, с которыми у них ассоциируется Россия. Это были самые разные люди из самых разных стран. И почти всегда одним из этих трех слов была «водка». Не нефть и газ, не руда и металлы, не православие, балет и сборная по хоккею. Именно водка для всего мира является олицетворением России.
Пузырев — одна из самых известных в российской алкожурналистике персон. Он занимался журналистскими расследованиями в сфере российского водочного (и вообще потребительского) рынка добрый десяток лет, и «Новейшую историю России в 14 бутылках водки» отчасти можно назвать результатом этой работы.
Название, по сути, говорит все о содержании книги: это действительно взгляд на Россию девяностых и нулевых годов (с небольшим заходом на территорию десятых) через призму водочных бутылок. «Путинка», «Столичная», «Урожай», «Зеленая марка», «Гжелка» становятся не просто брендами на полке, а свидетелями и симптомами времени. Здесь непременно следовало бы пройтись по оптике автора, преломленной стаканом, но шутки в сторону: даже если в книге и есть определенные профессиональные искажения, вызванные авторской позицией, они кажутся оправданными.
Новейшая история России на то и новейшая, что продолжает развиваться прямо сейчас. И кажется, именно об этом книга Пузырева нам и говорит. Она буквально напичкана фамилиями и названиями — фигурантами других журналистских расследований последних лет и десятилетий: от Иосифа Кобзона и до Аркадия Ротенберга, от «Союза правых сил» и до группы «Альфа», от романтичных бандитов-авантюристов и до настоящих или фиктивных потомков дореволюционных магнатов. В какой-то момент возникает практически конспирологическое ощущение, что все связано со всем. Уж слишком часто эти фамилии и названия возникали и возникают в других — неводочных — контекстах.
Многое из «Новейшей истории...» уже можно было прочесть в других источниках, Пузырев опирается на большой корпус журналистских текстов — не только своих, разумеется. Тем не менее неподготовленного читателя откровенность и книги, и нравов водочного рынка может шокировать. Логически ты вроде и раньше понимал, что за всеми этими нелепо-смешными рекламами из девяностых стоят настоящие и очень серьезные братки, что это в буквальном смысле бизнес на крови (сцен расстрелов, похищений, силовых захватов и прочей производственной романтики девяностых в книге хватает), что в ней замазаны очень и очень многие, — но все равно в очередной раз поражаешься, читая какие-то нереальные, киношные сюжеты про совершенно реальных политиков, бизнесменов, артистов. Проправительственных, оппозиционных, каких угодно. Кого-то убили, кто-то сбежал, кто-то просто остался не у дел — а победители водочных войн и ныне с нами. Впрочем, надолго ли?
«Лицензию на розлив водки „Топаз” получил 11 августа 1995 года. Однако Сапрошин первой легальной водки так и не увидел — за два месяца до этого его расстреляли из автомата Калашникова. В начале 1997 года, когда государство ввело запрет на производство „Столичной” без лицензии, „Топаз” радикально поменял ассортимент. Главными собственными хитами завода стали „Топаз” и „Ямская”, а в премиум-сегменте была выпущена водка „Сапрошин” — в бутылке в виде пули от автомата. Продавалась она в кроваво-красной подарочной коробке».
Разумеется, эта книга не только об убийствах и рейдерских захватах. Существенная ее часть посвящена собственно брендам: как все эти названия и фигурные бутылки придумывались и почему в итоге в топы продаж выходили одни, а не другие. Впрочем, это тоже рассказ о социальном, и не факт вообще, что ужасающие, но ожидаемые подробности криминальных войн возьмут читателя за душу сильнее, чем совершенно пелевинские истории брендов.
«„Русский стандарт” выступает спонсором главного конкурса красоты, однако фаворитка Тарико не получает главный приз. Год спустя он покупает конкурс „Мисс Россия” и повышает главный приз для победительницы до 100 тысяч долларов — столько не платят нигде. Но Рустам может себе позволить. У него собственный самолет, брендированный в фирменном стиле „Русского стандарта”, одна из лучших яхт, названная в честь близняшек „Анна-Ева”, первый в Москве автомобиль „Майбах”. Журналисты любят писать про его пса по кличке Джо, который щеголяет в ошейнике от Луи Виттона».
Другое дело — как это все подано. Если вы ждете серьезного, академичного по тону исследования, то вас ждет разочарование. Особенно если вы рассчитываете, что тот или иной факт прямо здесь и сейчас будет подтвержден документально: в поисках пруфов придется самостоятельно лезть в тот или иной источник, а часто — что понятно — и вовсе довольствоваться сообщениями секретных информантов. В книге очень много сведений, которые связаны в цельную картину по большей части удалым журналистским слогом с шутками, прибаутками, анекдотами и историческими экскурсами (которые на самом деле иногда скорее мешают). Автор будто бы несколько чересчур пытается развлечь читателя: как если бы мы открыли типичный глянец из нулевых, но про серьезные и страшные вещи. С другой стороны, в каком-то смысле книга Пузырева соответствует своему материалу: российская журналистика — порождение отчасти тех же процессов, что и российский алкобизнес, и в роли собственника этого гипотетического глянца вполне можно представить какого-нибудь мецената с двойным дном.
«Представьте себе картину. В начале июня 2005 года помощник Путина Владислав Сурков утром едет на служебной машине на работу по Садовому кольцу. Его взгляд задерживается на одном из билбордов на краю тротуара. Этот билборд невозможно не заметить <...> Брутальное, злое лицо рабочего с билборда на Садовом кольце не обещает ничего хорошего владельцам люксовых авто с мигалками. И Суркову лично. Для демонстрации серьезности своих намерений злой рабочий с плаката прихватил с собой огромную кувалду, которую многозначительно держит на плече. Подпись на мрачном билборде только запутывает: „Крепкая Гражданская оборона”. Что здесь рекламируют? Концерт Егора Летова? Ведомство Сергея Шойгу?
<...>
„Винэксим” вложил в продвижение нового бренда несколько миллионов, однако новую водку ждал оглушительный провал. И дело было совершенно не в гневе всесильного Суркова. Вскоре после появления новой водки небольшое интернет-издание „Вокруг новостей” обратило внимание, что суровый рабочий с этикетки водки „Гражданская оборона” позаимствован с немецкого плаката 1932 года „Рабочий, голосуй за кандидата-фронтовика Адольфа Гитлера!”».