Грасе д’Орсе. «Ловкие воры», «фонарный язык» и другие криптографические исследования. М.: Издательство книжного магазина «Циолковский», 2021. Содержание
Клод Состен Грасе д’Орсе (1828—1900) родился в небольшом городке Орийак, детство провел в Мориаке, а юность — в Париже. В столице Франции молодой д’Орсе часто посещал кафе La Régence, где познакомился с поэтами Альфредом де Мюссе и Анри Мюрже. Эти двое до беспамятства накачивали д’Орсе пивом и абсентом, а затем просвещали в вопросах герметизма, рассказывая про культ Митры, древний Вавилон и праязык. Вероятно, это встряхнуло молодого человека, и он рванул в пятнадцатилетнюю археологическую экспедицию на Кипр. Вдохновленный работой Шампольона, первым расшифровавшего египетское иероглифическое письмо, и парами абсента, на Кипре он обнаружил более двадцати произведений древней скульптуры, которые венчала Амафонтская ваза — сосуд весом в 15 тонн, найденный д’Орсе в святилище Афродиты. Его находки впоследствии легли в основу кипрской коллекции Лувра.
На волне увлечения археологией д’Орсе заинтересовался оккультными сочинениями Сент-Ива д’Альвейдра и Фабра д’Оливе. Сент-Ив считается главным оккультистом Франции XIX века, он придумал, например, синархию — противоположность анархии (согласно закону синархии существует иерархическая «лестница совершенствования», по которой субъект поднимается, увеличивая в сознании сумму закономерностей, находящихся в окружающем его мире) и вдохновил множество французских оккультистов и эзотериков от Папюса до Рене Генона. У Сент-Ива и Фабра д’Оливе Грасе д’Орсе позаимствовал представление о всеобщем праязыке. Как и его вдохновители, д’Орсе смело орудовал этимологией и расшифровывал послания, которые отчеканили на камнях масоны, разъясняя их политическую подоплеку. Как и Сент-Ив, он описывал европейскую историю как историю борьбы за власть двух кланов: если у Сент-Ива это было противостояние «дорийцев» и «ионийцев» (потомков священного голубя Ио), то у д’Орсе — противостояние «менестрелей Морвана» и «менестрелей Мюрси». Но были и другие варианты, например война могла идти между гастролатрами (чревоугодниками) и энгастримифами (чревовещателями), гвельфами и гибеллинами, тамплиерами и мусульманами, солнцепоклонниками и лунопоклонниками, смысл же был один — показать тайную борьбу между двумя великими силами, между днем и ночью, и через эту войну объяснить как все было и есть на самом деле. Оба клана оставили после себя своего рода переписку, заключенную в прозе писателей Средних веков и Возрождения, таких как Рабле и Данте, в гербах и романских капителях, в гравюрах (многие из них, кроме Грасе, никто, разумеется, не видел), в статуях и даже в блестках на плаще Жанны д`Арк. Эту переписку видели и могли понять только избранные и посвященные, те, кто знал «язык птиц» (обращение к языку посвященных было весьма популярной темой среди многих французских эзотериков XIX века).
Как автор конспирологических статей д’Орсе был переоткрыт случайным образом — в 1979 году пара молодых людей, поклонников загадочного алхимика Фулканелли, обнаружила в Национальной библиотеке Франции подшивку журнала «Ревю Британник»: в этом литературно-историческом журнале д’Орсе печатал свои статьи на протяжении почти тридцати лет. Он также публиковался и в других, более известных изданиях, таких как «Фигаро» и «Нувель Ревю», но именно статьи из «Ревю Британник» составили первый сборник его работ «Криптографические материалы», положивший начало собранию сочинений, которое на данный момент насчитывает десять томов (всего в нем около 700 статей).
Переходя к методу самого д`Орсе, необходимо начать с того, что никаких правил дешифровки «языка птиц» он нам не оставил. Что ж, попробуем разобраться сами. Вчитываясь в средневековые тексты, архитектуру и геральдику автор пользуется «фонетической каббалой», смело меняя местами буквы и слоги и трактуя предложения на свой лад. Он берет орнамент и буквально считывает фигуры — рамка с двумя лилиями, снизу лошадиная голова, сверху миртовые ветви с ободранной корой, два уха с пряжей и так далее, и в результате получается:
Cartel lignes deux point chef cheval
Chef rains myrthe escorche 2 lin oreilles,
что означает:
Христос — о Нем должен думать рыцарь,
Сир с рожденья. Умер ли на кресте Бог — того не знает.
На французском это просто перечисление слов, соединяющихся нужным д’Орсе образом.
Или же такой пример: артель эмальеров, простых рабочих, зашифровывает текст с помощью знаков, отчеканенных на монете Людовика XVIII, «где под головой монарха помещена лошадиная шея, а это, вместе с кружком, изображающим половинку яйца, дает стих, указывающий на большую ошибку Бурбонов, которую они совершили, вернувшись из эмиграции:
Дурной король, нет, он не на коне!»
(Mauvais roi l’est point tel chevaulche!)
С помощью такого подхода Грасе объясняет, что на самом деле имели в виду средневековые франкмасоны, строя готические здания и проектируя гербы. На самом деле не до конца понятно, для чего это делалось, если знать была не в курсе франкмасонских изысков, а посвященные и так все понимали. Важная деталь: настоящими франкмасонами Грасе считал архитекторов и поэтов вроде Вальтера Мапа и вагантов, а не тех политически ориентированных масонов, к которым мы привыкли. Они были скорее насмешниками, нежели скрытыми фигурами политического закулисья. Старинное цеховое масонство, утверждает д’Орсе, разрушила Великая французская революция, что впоследствии проявилось в упадке искусств и архитектуры.
То, чем занимается автор книги, сперва может показаться просто детской игрой в шарады, но азарт, с которым он расшифровывает геральдические и архитектурные послания, по-настоящему вдохновляет. Грасе д’Орсе считает, что все искусство Средних веков находилось под бдительным присмотром «подвластных», то есть людей из простонародья, поскольку правящие классы произошли от варваров и относились к искусству с «царственным презрением». Простые рабочие объединялись в странствующие артели, колесили по странам и сооружали замки, церкви и гербы, оставляя тут и там архитектурные послания, в которые знать была не в силах проникнуть по причине своего варварского происхождения и невежества. С римской церковью дело обстояло немного иначе: клир был в состоянии расшифровать послания вольных каменщиков, но церковникам хватало того, что эти послания недоступны для большинства и, главное, для знати, с которой у церкви были свои счеты.
Согласно д`Орсе, одним из самых известных и мастеровитых шифрователей был Франсуа Рабле, роман которого «Гаргантюа и Пантагрюэль» — яркое доказательство средневекового свободомыслия, предрекавшего скорое пришествие реформаторов. Один из исследователей назвал этот роман последним и самым величественным из соборов, поскольку «Гаргантюа и Пантагрюэль» построен по тому же методу, что и современные ему готические соборы. Рабле принадлежал к клиру и жил в монастыре, но был полностью погружен в тайны «ловких воров» (так Грасе называет представителей артели художников и архитекторов), поскольку при каждом монастыре в то время имелась архитектурная школа, преподаватели которой эзоповым языком рассказывали о тайном искусстве.
Рабле перенес это искусство в литературу, высмеивал на страницах романа аристократию, однако придерживался монархических взглядов и был патриотом, ведь, как замечает Грасе, в XVI веке невозможно было представить национального единства французов без связи с монархией. Чтобы понять «фонарный язык» (или «язык гербов», смесь греческого и французского), необходимо было «взять карандаш и зарисовать все сцены и предметы», которые описал Рабле. Его критике также подвергалась социальная прослойка «середнячков» — ростовщиков и адвокатов, которых ловкие воры называли «шершнями». Чтобы сбить «шершня» с толку не требовалось большого умения шифровать: можно было как это сделал Рабле, убрать из французского гласные на семитский манер и получить словесную трескотню. Такая криптография предназначалась для менее важных посланий, и разгадать их было относительно просто.
Довольно важным и труднодоступным для «шершней» посланием д’Орсе считает всю первую часть «Пантагрюэля», заключающую в себе зашифрованную с помощью фонарного языка тяжбу по поводу бракоразводного процесса между Франциском I и Элеонорой Австрийской. Элеонора была сестрой Карла V, который выдал ее замуж за Франциска «в виде возмещения за Бургундию, Артуа и другие провинции». При первой же встрече с Франциском прожорливая Элеонора испустила такие ветра, что звук дошел до берегов Шельды. Франциск пожелал вернуть Элеонору обратно к брату, но наткнулся на отказ римской курии, посчитавшей причину, указанную Франциском, недостаточной. Эта ничем не примечательная история становится у Рабле военным поражением всей Франции, «столь же страшным, как под Седаном».
Другим важным криптографическим сочинением Грасе д`Орсе считает роман «Сон Полифила» доминиканского монаха Франческо Колонны (1433 (?)—1527). Колонна тоже был провозвестником свободомыслия, находившимся под крылом церкви, которая прощала шифрованные нападки против себя, лишь бы они перемежались с нападками на Австрийский дом Габсбургов, с которым враждовали клирики.
Грасе д`Орсе замечает, что ни Рабле, ни Колонна никогда не преследовались церковью за свои сочинения, хотя их содержание было явно языческим. «Сон Полифила» ближе к классическому любовному роману той эпохи, нежели роман Рабле: д’Орсе даже называет его сюжет «плоским и малопонятным», зато описания множества вымышленных сооружений, через которые Колонна передавал свои послания, значительно интереснее.
Первое издание «Гипноэротомахии», датируемое 1499 годом, насчитывает 172 гравюры, ради которых, по словам д’Орсе, и был задуман роман (любопытно, что авторство этих гравюр так и не было установлено). В круговороте имен и регалий можно легко запутаться, д’Орсе почти не предоставляет справок, так что продираться сквозь текст приходится с немалыми усилиями. Повторяя, что главным посланием «Полифила» были сами рисунки, Грасе цитирует Бероальда де Вервиля (1556—1626), автора сатирического романа «Способ преуспеть» и современника Франческо Колонны. Бероальд взялся истолковать его послания с помощью стеганографии, но только сильнее все запутал. Впрочем, Грасе оценивает изыкания Бероальда так: «Автор применил метод Рабле, но не позаимствовал его остроумия — как будто взял у него светильник, но не зажег его».
А вот как расшифровывает первую гравюру из «Сна Полифила» сам д’Орсе:
«В лесу бредет Полифил, ива в одной руке, в левой ладони две перчатки, земля, дуб, ядро».
(Foret erre Poliphile, chemin, saule main dos, paulme tort deux gants terre chene bille).
То есть:
«Брат Подвижный блок идет, один в мире, достойный был вместе с блоком-наставником».
(Frere Poulie folle chemine seul au monde, poulie maître digne etre assemble).
То есть гравюра сообщает о том, что «когда брат-подвижный блок, одиноко блуждающий в мире, достоин быть соединенным с блоком-наставником, партнер по лебедке может ему показать, как постучаться в ложу Соломона». Не обязательно знать французский, чтобы понять, что в этом случае делает д’Орсе — достаточно просто взглянуть как фонетически сочетаются и перетекают друг в друга слова, рождая истинный (по мнению автора) смысл.
С помощью такого подхода, уходящего корнями в оформление щитов древнегреческих героев, д`Орсе закручивает европейскую историю вокруг посланий на гербах, капителях храмов и плутовских романов. Разумеется, с точки зрения исторической науки его сочинения — бред безумного конспиролога, пускай и весьма последовательный, но это не мешает нам сегодня наслаждаться витиеватыми разъяснениями скрытых посланий средневековых каменщиков, скульпторов и писателей вроде Рабле, Колонны или даже Сервантеса.