Новый роман Романа Михайлова «Дождись лета и посмотри, что будет» вышел на бумаге не так давно, но уже успел получить Премию Андрея Белого, вызвать энтузиазм у ширящегося круга михайловских читателей — и не вызвать ничего у большинства из тех, кто пишет о литературе. Отчасти понять этот парадокс помогает рецензия Романа Королева, согласно которому за поверхностной сложностью книг Михайлова легко проглядеть детскую простоту его взгляда, не утратившего способности наполнять окружающий нас мир волшебством.

Роман Михайлов. Дождись лета и посмотри, что будет. М.: Common Place, 2021

«Дождись лета и посмотри, что будет» — наиболее простое с точки зрения стиля и прозрачное в плане идей произведение Романа Михайлова, что ни в коей мере не делает его менее интересным. Напротив, если вы решили начать погружение в миры Михайлова с «Изнанки крысы» или «Равинагара», обломали себе о них все зубы и решили, что такая литература не для вас, новый роман дает вам прекрасную возможность изменить свое мнение. Как и всегда у Михайлова, события его новой книги щедро приправлены волшебством, безумием и психоделией, однако в ней присутствует и детективный сюжет, и вполне традиционная композиция.

Большая часть действия «Дождись лета...» происходит в неопределенном провинциальном городе, недавно пережившем распад советской империи. Завод, снабжавший местных жителей работой, почти разрушен, а вчерашние подростки нацепили кожаные куртки и принялись упражняться в стрельбе по бутылкам.

Главному герою, странноватому (он наделен острым чувством синестезии, а также испытывает проблемы с различением сна и реальности) подростку Руслану, исполнилось пятнадцать лет. Его папа, профессиональный катала, отбывает неопределенно долгий срок за колючкой, а мама, посходив некоторое время после посадки отца с ума, устроилась работать продавщицей. Руслан учится боксировать и раз в неделю ходит упражняться в этом виде спорта на дискотеку, откуда возвращается в таком виде, что мама потом до утра раскачивается на стуле, обхватив руками голову.

У Руслана много интересных знакомых. «Самые черти» среди них — Митя и Алик. Они оба любят насилие, но если Митя — просто безбашенный отморозок, то Алик намерен найти выход на «серьезных людей» и заняться «реальными вещами». Химоз — токсикоман, целыми днями отдыхающий на лавочке у подъезда с пакетом чудовищной дряни, от которой его лицо покрылось коркой, а голова — проплешинами. Кальмар — беженец из неназванной южной страны, где люди недавно принялись сажать друг друга в подвалы и вырезать по этническому принципу. Аладдин — приятель по секции бокса, который лучше всех держится на тренировках и участвует в каких-то взрослых делах спортивных ребят в кожаных куртках.

Однако своим единственным подлинным другом Руслан считает Ласло. Ласло — настоящий шиз, и в данном контексте это уважительное выражение: он не вылезает из психиатрических больниц, владеет сокровенными знаниями и занят поиском ключей, отпирающих двери к тайнам бытия.

Одна из этих тайн связана с тем, что прежде чем встретить их в реальной жизни, Руслан увидел всех своих знакомых на картинках в детских книгах. На этих иллюстрациях Кальмар был Джинном из «Тысячи и одной ночи», Ласло и Химоз — героями «Венгерских народных сказок», а Митя и Алик — персонажами военных рассказов. Характеры и судьбы реальных товарищей Руслана ни в чем не совпадают с книжными прототипами, однако их портретное сходство невероятное, вплоть до причесок и мимики, и из осознания этого факта рождается тревожное чувство наличия в мире связей, неподвластных простому уму.

Подобно тому, как герои детских книг, оказавшись внутри волшебно-криминального мира Руслана, обретают новые личности, так и люди придумывают себе роли в зависимости от того нарратива, в который помещены. Отец протагониста, например, предстает перед нами попеременно в качестве авторитетного карточного шулера, добропорядочного советского инженера Володи (так он представляется лохам) и стареющего мужчины, погруженного в мир компьютерных игр и виртуальных чатов.

А еще в числе прочих сказок была история про царевну, которую Руслан тоже однажды встретил. Когда ему было девять лет, отец в промежутке между отсидками взял его с собой на свадьбу Васи Винограда, сына авторитетного человека, и Ольги. Красота невесты была столь непостижимой, что девятилетний Руслан немедленно и бесповоротно ее полюбил. И хотя стороннему наблюдателю произошедшее могло бы показаться свадьбой прекрасной девушки с жлобом, но в метафизическом плане именно Руслан обручился с ней в тот вечер.

Приключения, которые Руслану предстоит пережить (а среди них будут поездки в Москву, профессиональная игра в казино и знакомство с депутатом Толиком Карьерой и его друзьями-бандитами), неожиданным для него самого образом превратятся в поиски Оли, а вместе с ней и самого себя.

Итак, на поверхностном уровне перед нами авантюрный роман о девяностых со всеми приметами этого непростого десятилетия: разгулом криминала, массовыми драками, винтовыми хатами, бессмысленными и жестокими смертями, игровыми автоматами, войной в Чечне, токсикоманией, разрухой и рейвами. Необычным для такого рода прозы является в первую очередь выбор в качестве протагониста юноши-сомнамбулы, существующего будто бы на границе между сном и явью. В голове у Руслана бандитские разборки превращаются в линчевский галлюциноз, где братва едет на переговоры с манекеном без лица и собирает цветы посреди огромного поля.

«Дождись лета...» — первый роман Михайлова, в котором появляется любовная линия. Многие писатели, которые мифологизируют собственную биографию и превращают ее в материал для литературы, упиваются рассказами о своих отношениях с женщинами. У протагонистов Михайлова немало биографических черт, но он явно не относится к числу таких литераторов и иронизирует как над собой, так и над их подходом к творчеству: «А реально, есть ведь писатели, с усладой раскладывающие, каких женщин и как жарили. А я могу похвастаться другой вещью: какие дамы обо мне заботились».

«Дождись лета...» носит подзаголовок «любовный роман». Но, если присмотреться к книге чуть пристальнее, можно заметить, что перед нами скорее юнгианская история о духовной трансформации, чем любовный роман в традиционном смысле этого слова. Образ царевны, найденный Русланом в детской книжке, нетрудно истолковать как его аниму: женскую часть психики мужчины в представлении Юнга. Анима — идеальный образ из бессознательного, который мужчина проецирует на всех встреченных им женщин. Через девушек, с которыми спит Руслан, он также становится причастен к царевне (все они изображены в книге сказок как ее служанки), но сам идеал остается для него недостижимым.

Юнг сравнивал процесс становления человека как полноценной личности (индивидуацию) с внутренней алхимией. Финальным этапом этого процесса должна стать алхимическая свадьба: состояние, когда в психике достигается гармоничное соединение противоположных элементов — мужского и женского, рационального и иррационального.

Указания на алхимию щедро рассыпаны по тексту романа. Своего рода алхимическими экспериментами заняты в притонах Химоз и его друзья, все эффективнее убивающие себя разнообразными растворами. Другого рода алхимия практикуется в стенах местной психиатрической больницы. Главный врач Эдуард Петрович помогает пациентам пройти процесс внутренней трансмутации не только при помощи таблеток и капельниц (пускания рыб по венам, по выражению Ласло), но и посредством сценического искусства. Он ставит сложные психодрамы в больничном театре и разбирает с больными сюжеты мифов — а ритуал, как известно, является традиционным методом лечения душевных недугов. Сны, что мы видим, и сказки, которые мы рассказываем друг другу, в своей основе остаются такими же, как тысячи лет назад, из чего можно сделать вывод, что эти методы до сих пор работают.

В то же время, если алхимия Химоза разрушает человеческое тело, то и эксперименты эзотериков из психиатрической больницы нельзя назвать полностью безопасными: «Я слегка стукнул Ласло в плечо и ответил, что бандиты хоть тупые, но честные, а здесь происходит какая-то неведомая *** [фигня. — Р. К.], и я не хочу с этим иметь дело. Раньше я думал, насколько же лучше копаться в серых лунах, алхимических ключах, чем ходить в качалку и мечтать о захвате строительных фирм, а теперь не уверен».

Доступные главному герою «Дождись лета...» методы духовной трансформации и исцеления от мучающей его «шаманской болезни» — это становление мистиком, уход в криминал (принадлежность к бандитской субкультуре с ее готовностью рисковать своей и чужими жизнями очевидно можно рассматривать как одну из современных форм инициации) и внутривенное употребление ядовитых субстанций (которое его совсем не привлекает). Среди других вариантов — сокрытие от мира в науке как в монастыре (по ходу действия Руслан успевает поступить в университет) и переезд к родственникам в деревню с ее культом нормальности и коллективного физического труда. Руслан подмечает, что у его дедушки, выросшего в деревне, такая крепкая психика, что даже если накормить его галлюциногенным наркотиком, он вряд ли что-то почувствует.

«Дождись лета...» — также роман об устройстве памяти и о свойственном мистикам стремлении упорядочить мир при помощи универсальной знаковой системы. Наши воспоминания, благодаря которым мы конструируем свой образ, мелькают перед внутренним взором как карты в колоде, тасуемой каталой или фокусником. С точки зрения Руслана, тасовать карты — значительно интереснее, чем играть в них. В руках опытного человека тасуемая колода может порождать целые вселенные и рассказывать увлекательные истории: например, о бубновой даме, которая вместе с валетом спасается от королевских стражников бегством. Однако когда Руслан решает использовать знаковую систему карточной колоды для поисков Ольги, это доводит его не до добра, а до временного помешательства.

В русской литературе есть по крайней мере два текста, описывающих от первого лица состояние психоза, индуцированного увлечением эзотерикой, при котором абсолютно все вещи, события и явления начинают казаться знаками высшей реальности. Это автобиографические повести «Каширское шоссе» художника Андрея Монастырского (мы писали о ней на «Ноже») и «Куда убегает ваш утренний кофе» Екатерины Шварцбраун (она сама пишет в «Нож»). Если состояние Монастырского было вызвано его увлечением исихастскими практиками, то Шварцбраун делилась с читателями последствиями своего участия в эзотерическом ордене «Робот Сергей Дацюк », созданном программистом-кроулианцем Андреем Черновым.

Примечательно, что в обоих этих произведениях, как и в «Дождись лета...», важный психотический эпизод происходит с главными героями в московской подземке: «Собаки будут бегать и показывать все это как спектакль. Они покажут Эдуарда Петровича, пустые квартиры, игральные автоматы, блэкджек, водопад. Еще одна причина, почему я пошел в метро. Нужно было проникнуть под землю. Все разумно, да. Пришел в загробный мир, сел и стал ждать».

Предложенные выше интерпретации лежат фактически на поверхности, но при этом роман «Дождись лета...», как и остальные книги Михайлова, буквально провоцирует читателя строить собственные гипотезы и проводить раскопки, достигая все более глубоких слоев.

При этом никакие интеллектуальные построения не смогут исчерпать обаяния «Дождись лета...» хотя бы по той причине, что в этой книге, помимо прочего, встречается история о говорящей игрушечной лошадке, которая, если уметь внимательно слушать, посвятит тебя во все тайны мироздания. О крестьянине, волшебном змее и проблемах, с которыми им предстоит столкнуться в браке. О рыбаках, ставящих для рыб спектакли про загробную жизнь, чтобы их меньше пугала перспектива попасться в сеть и угодить на сковородку. О том, как в Москву приехали Prodigy, устроили умопомрачительное шоу, довели сотни тысяч людей до самозабвенного экстаза и заставили их биться в ритмичных судорогах. Нет ничего удивительного в том, что в сентябре 1997 года Руслан оказался именно на столичной Манежной площади, ведь рейв, как писали философ-анархист Хаким-Бей и художник-концептуалист Павел Пепперштейн, — это пространство, где в мир вторгается волшебство и прекращают работать законы реальности.

«„Продиджи” приехали наконец в нашу магическую страну. Может быть, им так понравится, что не уедут и будут устраивать такое каждый день. Это станет ежедневным ритуалом, все эти вспышки, запах травы, дымовухи. Или уедут, а я буду рассказывать, что видел Кита Флинта вот так рядом. Некуда ехать, все уже здесь, все алхимики, Ласло, Химоз на небесах. Столько людей соединились в трясущееся и кричащее тело».

О прозе Романа Михайлова часто говорят, что она запредельно сложна и некомфортна для чтения, однако, с точки зрения автора рецензии, популярность книг Михайлова отнюдь не объясняется их герметичностью. Этот автор действительно очень хорошо умеет загадывать загадки, но ничуть не менее интересно то, как он описывает мир в качестве пространства, наполненного чудесами и волшебными приключениями, и передавать читателю совершенно детский восторг перед ним.

Такое восприятие мира особенно хорошо заметно в сборнике рассказов «Ягоды», состоящем из девяти волшебных сказок, в которых люди превращаются в зайцев, а сумасшедшие убегают из психиатрических клиник, чтобы помогать Богу. Отчетливо чувствуется оно и в романе «Дождись лета...».

Роман Михайлов в своих произведениях (книгах, спектаклях, а теперь еще и в художественном фильме «Сказка для старых») предлагает нам взглянуть на девяностые через призму обостренного мифологического восприятия действительности — ведь при всей кровавости и несправедливости тех лет, ожидание чуда было свойственно им куда больше, чем России наших дней.

Жизнь каждого человека — это история, и, если относиться к ней как к волшебной сказке, игрушечные лошадки начнут разговаривать, рыбы приплывут смотреть спектакль на RN-языке, мертвые появятся в зеркалах, а царевна из сказки возьмет тебя за руку.