Роман Михайлов. Дождись лета и посмотри, что будет. М.: Common Place, 2021
«Дождись лета и посмотри, что будет» — наиболее простое с точки зрения стиля и прозрачное в плане идей произведение Романа Михайлова, что ни в коей мере не делает его менее интересным. Напротив, если вы решили начать погружение в миры Михайлова с «Изнанки крысы» или «Равинагара», обломали себе о них все зубы и решили, что такая литература не для вас, новый роман дает вам прекрасную возможность изменить свое мнение. Как и всегда у Михайлова, события его новой книги щедро приправлены волшебством, безумием и психоделией, однако в ней присутствует и детективный сюжет, и вполне традиционная композиция.
Большая часть действия «Дождись лета...» происходит в неопределенном провинциальном городе, недавно пережившем распад советской империи. Завод, снабжавший местных жителей работой, почти разрушен, а вчерашние подростки нацепили кожаные куртки и принялись упражняться в стрельбе по бутылкам.
Главному герою, странноватому (он наделен острым чувством синестезии, а также испытывает проблемы с различением сна и реальности) подростку Руслану, исполнилось пятнадцать лет. Его папа, профессиональный катала, отбывает неопределенно долгий срок за колючкой, а мама, посходив некоторое время после посадки отца с ума, устроилась работать продавщицей. Руслан учится боксировать и раз в неделю ходит упражняться в этом виде спорта на дискотеку, откуда возвращается в таком виде, что мама потом до утра раскачивается на стуле, обхватив руками голову.
У Руслана много интересных знакомых. «Самые черти» среди них — Митя и Алик. Они оба любят насилие, но если Митя — просто безбашенный отморозок, то Алик намерен найти выход на «серьезных людей» и заняться «реальными вещами». Химоз — токсикоман, целыми днями отдыхающий на лавочке у подъезда с пакетом чудовищной дряни, от которой его лицо покрылось коркой, а голова — проплешинами. Кальмар — беженец из неназванной южной страны, где люди недавно принялись сажать друг друга в подвалы и вырезать по этническому принципу. Аладдин — приятель по секции бокса, который лучше всех держится на тренировках и участвует в каких-то взрослых делах спортивных ребят в кожаных куртках.
Однако своим единственным подлинным другом Руслан считает Ласло. Ласло — настоящий шиз, и в данном контексте это уважительное выражение: он не вылезает из психиатрических больниц, владеет сокровенными знаниями и занят поиском ключей, отпирающих двери к тайнам бытия.
Одна из этих тайн связана с тем, что прежде чем встретить их в реальной жизни, Руслан увидел всех своих знакомых на картинках в детских книгах. На этих иллюстрациях Кальмар был Джинном из «Тысячи и одной ночи», Ласло и Химоз — героями «Венгерских народных сказок», а Митя и Алик — персонажами военных рассказов. Характеры и судьбы реальных товарищей Руслана ни в чем не совпадают с книжными прототипами, однако их портретное сходство невероятное, вплоть до причесок и мимики, и из осознания этого факта рождается тревожное чувство наличия в мире связей, неподвластных простому уму.
Подобно тому, как герои детских книг, оказавшись внутри волшебно-криминального мира Руслана, обретают новые личности, так и люди придумывают себе роли в зависимости от того нарратива, в который помещены. Отец протагониста, например, предстает перед нами попеременно в качестве авторитетного карточного шулера, добропорядочного советского инженера Володи (так он представляется лохам) и стареющего мужчины, погруженного в мир компьютерных игр и виртуальных чатов.
А еще в числе прочих сказок была история про царевну, которую Руслан тоже однажды встретил. Когда ему было девять лет, отец в промежутке между отсидками взял его с собой на свадьбу Васи Винограда, сына авторитетного человека, и Ольги. Красота невесты была столь непостижимой, что девятилетний Руслан немедленно и бесповоротно ее полюбил. И хотя стороннему наблюдателю произошедшее могло бы показаться свадьбой прекрасной девушки с жлобом, но в метафизическом плане именно Руслан обручился с ней в тот вечер.
Приключения, которые Руслану предстоит пережить (а среди них будут поездки в Москву, профессиональная игра в казино и знакомство с депутатом Толиком Карьерой и его друзьями-бандитами), неожиданным для него самого образом превратятся в поиски Оли, а вместе с ней и самого себя.
Итак, на поверхностном уровне перед нами авантюрный роман о девяностых со всеми приметами этого непростого десятилетия: разгулом криминала, массовыми драками, винтовыми хатами, бессмысленными и жестокими смертями, игровыми автоматами, войной в Чечне, токсикоманией, разрухой и рейвами. Необычным для такого рода прозы является в первую очередь выбор в качестве протагониста юноши-сомнамбулы, существующего будто бы на границе между сном и явью. В голове у Руслана бандитские разборки превращаются в линчевский галлюциноз, где братва едет на переговоры с манекеном без лица и собирает цветы посреди огромного поля.
«Дождись лета...» — первый роман Михайлова, в котором появляется любовная линия. Многие писатели, которые мифологизируют собственную биографию и превращают ее в материал для литературы, упиваются рассказами о своих отношениях с женщинами. У протагонистов Михайлова немало биографических черт, но он явно не относится к числу таких литераторов и иронизирует как над собой, так и над их подходом к творчеству: «А реально, есть ведь писатели, с усладой раскладывающие, каких женщин и как жарили. А я могу похвастаться другой вещью: какие дамы обо мне заботились».
«Дождись лета...» носит подзаголовок «любовный роман». Но, если присмотреться к книге чуть пристальнее, можно заметить, что перед нами скорее юнгианская история о духовной трансформации, чем любовный роман в традиционном смысле этого слова. Образ царевны, найденный Русланом в детской книжке, нетрудно истолковать как его аниму: женскую часть психики мужчины в представлении Юнга. Анима — идеальный образ из бессознательного, который мужчина проецирует на всех встреченных им женщин. Через девушек, с которыми спит Руслан, он также становится причастен к царевне (все они изображены в книге сказок как ее служанки), но сам идеал остается для него недостижимым.
Юнг сравнивал процесс становления человека как полноценной личности (индивидуацию) с внутренней алхимией. Финальным этапом этого процесса должна стать алхимическая свадьба: состояние, когда в психике достигается гармоничное соединение противоположных элементов — мужского и женского, рационального и иррационального.
Указания на алхимию щедро рассыпаны по тексту романа. Своего рода алхимическими экспериментами заняты в притонах Химоз и его друзья, все эффективнее убивающие себя разнообразными растворами. Другого рода алхимия практикуется в стенах местной психиатрической больницы. Главный врач Эдуард Петрович помогает пациентам пройти процесс внутренней трансмутации не только при помощи таблеток и капельниц (пускания рыб по венам, по выражению Ласло), но и посредством сценического искусства. Он ставит сложные психодрамы в больничном театре и разбирает с больными сюжеты мифов — а ритуал, как известно, является традиционным методом лечения душевных недугов. Сны, что мы видим, и сказки, которые мы рассказываем друг другу, в своей основе остаются такими же, как тысячи лет назад, из чего можно сделать вывод, что эти методы до сих пор работают.
В то же время, если алхимия Химоза разрушает человеческое тело, то и эксперименты эзотериков из психиатрической больницы нельзя назвать полностью безопасными: «Я слегка стукнул Ласло в плечо и ответил, что бандиты хоть тупые, но честные, а здесь происходит какая-то неведомая *** [фигня. — Р. К.], и я не хочу с этим иметь дело. Раньше я думал, насколько же лучше копаться в серых лунах, алхимических ключах, чем ходить в качалку и мечтать о захвате строительных фирм, а теперь не уверен».
Доступные главному герою «Дождись лета...» методы духовной трансформации и исцеления от мучающей его «шаманской болезни» — это становление мистиком, уход в криминал (принадлежность к бандитской субкультуре с ее готовностью рисковать своей и чужими жизнями очевидно можно рассматривать как одну из современных форм инициации) и внутривенное употребление ядовитых субстанций (которое его совсем не привлекает). Среди других вариантов — сокрытие от мира в науке как в монастыре (по ходу действия Руслан успевает поступить в университет) и переезд к родственникам в деревню с ее культом нормальности и коллективного физического труда. Руслан подмечает, что у его дедушки, выросшего в деревне, такая крепкая психика, что даже если накормить его галлюциногенным наркотиком, он вряд ли что-то почувствует.
«Дождись лета...» — также роман об устройстве памяти и о свойственном мистикам стремлении упорядочить мир при помощи универсальной знаковой системы. Наши воспоминания, благодаря которым мы конструируем свой образ, мелькают перед внутренним взором как карты в колоде, тасуемой каталой или фокусником. С точки зрения Руслана, тасовать карты — значительно интереснее, чем играть в них. В руках опытного человека тасуемая колода может порождать целые вселенные и рассказывать увлекательные истории: например, о бубновой даме, которая вместе с валетом спасается от королевских стражников бегством. Однако когда Руслан решает использовать знаковую систему карточной колоды для поисков Ольги, это доводит его не до добра, а до временного помешательства.
В русской литературе есть по крайней мере два текста, описывающих от первого лица состояние психоза, индуцированного увлечением эзотерикой, при котором абсолютно все вещи, события и явления начинают казаться знаками высшей реальности. Это автобиографические повести «Каширское шоссе» художника Андрея Монастырского (мы писали о ней на «Ноже») и «Куда убегает ваш утренний кофе» Екатерины Шварцбраун (она сама пишет в «Нож»). Если состояние Монастырского было вызвано его увлечением исихастскими практиками, то Шварцбраун делилась с читателями последствиями своего участия в эзотерическом ордене «Робот Сергей Дацюк ™», созданном программистом-кроулианцем Андреем Черновым.
Примечательно, что в обоих этих произведениях, как и в «Дождись лета...», важный психотический эпизод происходит с главными героями в московской подземке: «Собаки будут бегать и показывать все это как спектакль. Они покажут Эдуарда Петровича, пустые квартиры, игральные автоматы, блэкджек, водопад. Еще одна причина, почему я пошел в метро. Нужно было проникнуть под землю. Все разумно, да. Пришел в загробный мир, сел и стал ждать».
Предложенные выше интерпретации лежат фактически на поверхности, но при этом роман «Дождись лета...», как и остальные книги Михайлова, буквально провоцирует читателя строить собственные гипотезы и проводить раскопки, достигая все более глубоких слоев.
При этом никакие интеллектуальные построения не смогут исчерпать обаяния «Дождись лета...» хотя бы по той причине, что в этой книге, помимо прочего, встречается история о говорящей игрушечной лошадке, которая, если уметь внимательно слушать, посвятит тебя во все тайны мироздания. О крестьянине, волшебном змее и проблемах, с которыми им предстоит столкнуться в браке. О рыбаках, ставящих для рыб спектакли про загробную жизнь, чтобы их меньше пугала перспектива попасться в сеть и угодить на сковородку. О том, как в Москву приехали Prodigy, устроили умопомрачительное шоу, довели сотни тысяч людей до самозабвенного экстаза и заставили их биться в ритмичных судорогах. Нет ничего удивительного в том, что в сентябре 1997 года Руслан оказался именно на столичной Манежной площади, ведь рейв, как писали философ-анархист Хаким-Бей и художник-концептуалист Павел Пепперштейн, — это пространство, где в мир вторгается волшебство и прекращают работать законы реальности.
«„Продиджи” приехали наконец в нашу магическую страну. Может быть, им так понравится, что не уедут и будут устраивать такое каждый день. Это станет ежедневным ритуалом, все эти вспышки, запах травы, дымовухи. Или уедут, а я буду рассказывать, что видел Кита Флинта вот так рядом. Некуда ехать, все уже здесь, все алхимики, Ласло, Химоз на небесах. Столько людей соединились в трясущееся и кричащее тело».
О прозе Романа Михайлова часто говорят, что она запредельно сложна и некомфортна для чтения, однако, с точки зрения автора рецензии, популярность книг Михайлова отнюдь не объясняется их герметичностью. Этот автор действительно очень хорошо умеет загадывать загадки, но ничуть не менее интересно то, как он описывает мир в качестве пространства, наполненного чудесами и волшебными приключениями, и передавать читателю совершенно детский восторг перед ним.
Такое восприятие мира особенно хорошо заметно в сборнике рассказов «Ягоды», состоящем из девяти волшебных сказок, в которых люди превращаются в зайцев, а сумасшедшие убегают из психиатрических клиник, чтобы помогать Богу. Отчетливо чувствуется оно и в романе «Дождись лета...».
Роман Михайлов в своих произведениях (книгах, спектаклях, а теперь еще и в художественном фильме «Сказка для старых») предлагает нам взглянуть на девяностые через призму обостренного мифологического восприятия действительности — ведь при всей кровавости и несправедливости тех лет, ожидание чуда было свойственно им куда больше, чем России наших дней.
Жизнь каждого человека — это история, и, если относиться к ней как к волшебной сказке, игрушечные лошадки начнут разговаривать, рыбы приплывут смотреть спектакль на RN-языке, мертвые появятся в зеркалах, а царевна из сказки возьмет тебя за руку.