Arundhati Roy. The Ministry of Utmost Happiness. UK: Penguin Random House, 2017.
Основываясь на аннотации и препринтах, многие поспешили написать, что «Министерство наивысшего счастья» — роман о хиджрах, то есть мужчинах, выбравших роль женщины в индийском обществе. Это, конечно, соответствует истине примерно так же, как утверждение, что «Мастер и Маргарита» — книга о ДТП на Патриарших.
Со времени выхода первой книги писательницы, «Бога мелочей», прошло двадцать лет. Рой успела выпустить восемь книг в жанре нон-фикшн и высказаться по всем остросоциальным вопросам. По «Министерству» можно изучать всю новейшую историю Индии, а заодно Кашмира и Пакистана. «Министерство» вполне могли бы и преследовать, как те же «Сатанинские стихи» Салмана Рушди, но пока, слава богу, таких известий не было. Но все это пена от того океана, которым является «Министерство». Книги, по которой видно, что она писалась слишком долго и оттого стала избыточно сложной, перегруженной, но красивой, страшной и яростной настолько, что о ней сложно даже рассказывать.
Кстати, заранее поднимем руку с предложением: не только из-за большого количества слов на урду, хинди и арабском, которые пишущая на английском Рой зачастую оставляет без перевода, но и реалий современной политики хорошо бы, если бы русский перевод готовили с помощью индологов и снабдили книгу комментариями. Хотя, как гласит эпиграф из Пабло Неруды к одной из частей, «на каком языке дождит над скорбными городами?».
С одной стороны, перед нами слепок с истории общества, сага, с рождениями, смертями, сменяющимися поколениями, столкновениями каст и религий, скелетами из семейных чуланов, как у того же Рушди в «Детях полуночи». С другой — это история подростка, которому, с его душой женщины, неуютно в своем мужском теле. Сначала книга притворится романом. Историей Афтаба, который, уйдя из семьи в поселение хиджр, со временем поменяет пол и будет называться Анджум, будет воспитывать дочь, потеряет ее, потеряет себя и путь, медленно опустится на самое дно. «С тех пор, как началось твое падение, ты будешь постоянно падать. И в своем падении ты будешь держаться за других падающих. Чем раньше ты это поймешь, тем будет лучше».
Анджум окажется на кладбище, где она начнет делать бизнес. На кладбище нельзя жить, но она будет строить дома вокруг могил своих близких. Взятки и ее статус человека вне каст решат все вопросы с чиновниками. Она начинает селить там других людей и даже заведет гостиницу под названием «Рай». Со всеми удобствами и даже постоянным электричеством без отключений, потому что ток она будет воровать у морга, где постояльцам точно нужен постоянно работающий кондиционер.
Салман Рушди наверняка бы дальше играл дальше с этим цветастым, как индийские шаровары, абсурдом. Арундати Рой бросает его на полдороге: действие метнется и уйдет в политику, в иные сюжеты, в которые сама Рой более чем вовлечена. Она защищает Кашмир и мусульманское меньшинство в Индии, воюет против ВТО и Всемирного банка, критикует методы борьбы США с мировым терроризмом. Она даже успела посидеть в тюрьме. Впрочем, политики в книге с самого начало было много: индусы избивают мусульман, мусульмане убивают индусов, после убийства Индиры Ганди индусы жгут кварталы сикхов. И, наконец, терроризм, который стал «другим видом глобализации», который порождает универсальный террористический язык (terrospeak)». В Кабуле, после неудачной атаки, местные боевики цитируют бойцов IRA, покушавшихся на Маргарет Тэтчер. Явно симпатизируя исламскому меньшинству, Рой, однако, может вложить в уста одного из персонажей такую речь: «мусульмане, я вам скажу, такие же ублюдки, как и все остальные». Или рассуждать — «к какой касте принадлежу я? Ты это хочешь знать? Со всеми этими политическими вопросами, которыми я занимаюсь, ты мне говоришь, к какой касте мне принадлежать? Какой касты были Иисус и Гаутама Будда? К какой касте принадлежал Маркс? А Пророк Мухаммед?»
Арундати Рой, почти как Летов, всегда будет против. «Я против капиталистической империи, плюс против американского капитализма, против индийского и американского государственного терроризма / всех видов ядерного оружия и преступлений, плюс против плохой образовательной системы / коррупции / насилия / загрязнения окружающей среды и против всех остальных зол. И я против безработицы. Еще я сражаюсь за полное уничтожение всего класса буржуазии. Каждый день я вспоминаю бедных этого мира / рабочих / крестьян / общины / неприкасаемых / брошенных женщин и мужчин / включая детей и инвалидов», — говорит ее герой, но Арундати Рой явно подписывается. Под каждым словом и лозунгом.
Арундати Рой
Фото: elle.in
Критики и самокритики в «Министерстве», уже понятно, изрядно. Рой не стесняется в выражениях, в книге есть даже обсценная лексика на урду и хинди. И трэш, и жесть (на том рынке торгуют одеждой с трупов? Героиня не против, если она без дырок), и пытки, и убийства, и кровь действительно течет по улицам рекой. Смерти у Рой вообще едва ли не больше, чем жизни, а война точно преобладает над миром. Очень пряно, очень остро, бьет по глазам, перехватывает дыхание.
Но когда начинаешь тонуть в смертях и полицейских отчетах, когда «Министерство наивысшего счастья» начинает казаться свидетельством о преступлениях вроде «Архипелага ГУЛАГа» и «Красного колеса» или вербатимом вроде книг недавнего ньюсмейкера Алексиевич, роман вдруг вспыхивает совсем иным светом. «Я знала, что „Бог мелочей” — семейная история с разбитым сердцем, но эта книга получилась скорее наоборот: ни у кого нет семьи, но все они собирают осколки разбитых сердец», — сказала Арундати Рой о своей новой книге. И, конечно, эта книга (а автор, конечно, феминистка, что в Индии с ее обычаями как раз очень важно) — о потерянных женщинах, девочках и детях. Рой цитирует Ахматову, Осипа и Надежду Мандельштам, и они оказываются очень кстати.
«Министерство» загорается светом несчастной любовной истории. «Они всегда подходили друг к другу, как куски несовпадающего (возможно, в принципе) пазла — ее дым и его твердость, ее одиночество и его сборы, ее странность и его прямолинейность, ее беззаботность и его сдержанность. Ее тишина и его тишина». В этой тишине они занимаются той любовью, что больше похожа на плач: «то, что произошло тогда в отеле Shabeen, больше напоминало жалобу, чем секс. Их раны были слишком стары и слишком новы, и, наверное, слишком глубоки для того, чтобы их можно было залечить. Но, на недолгий миг, их раны затянулись, а они были способны разделить боль, как долги в азартной игре, даже не упоминая о ранах и не выясняя, чья есть чья».
«Министерство наивысшего счастья» отчасти сказка — здесь имеется совсем небольшое камео духов и колдуний. Точно эпос. С национальным колоритом и обыкновениями, куда уж без них (чтобы выгнать дух бывшей, новая возлюбленная воскуряет благовония и читает молитвы). Но главное, что книга находит способ дать слово тем, у кого в реальности нет права на голос. «Как рассказать расколотую историю? Нужно стать всеми. Нет. Нужно постепенно стать всем».