Борис Ветров. Приключения «чебурашки»
Урал, №6, 2017
Борис Ветров — журналист из Читы; в биографической справке сказано, что он «поменял множество профессий», от актера до старателя, и это его первая большая проза в журналах. А «чебурашка» — поллитровка зеленого стекла, модель Хо-КП-500. Сюжет повести вполне исчерпывается ее названием: перед нами приключения пивной бутылки. Они идут по кругу. Пройдя цикл купил-выпил-выкинул, зеленая бутылка попадает на комбинат. В моечном цехе ее избавляют от следов той жизни, в которой она успела побывать, которую успела зацепить, затем новый цикл, новые персонажи и новые обстоятельства: гастроном, подсобка, общага, моечный цех, опять гастроном, свадьбы, поминки.
На самом деле ничего нового не происходит, никаких волшебных изменений: если смотреть на жизнь через горлышко зеленой «чебурашки», то она бедна, мутна и беспросветна. По логике вещей в какой-то момент все эти сюжетные осколки должны срифмоваться с судьбой пивного стекла, а бутылка должна разбиться. И читатель, устав от бессмысленных круговращений, начинает этого момента ждать. Но нет, «чебурашка», волею автора, заслужила вечный покой на вершине хребта где-то в Забайкалье. «Зимой ее засыпает снегом, и она превращается в крошечный сугробчик, летом в ее горлышко попадают капли июльских ливней. <…> В ее горлышке порой свистит ветер, зеленые бока отражают солнце, луну, облака и радуги, а сама она видит сон, бесконечный, как лента транспортера на пивобезалкогольном комбинате».
Когда б в этой череде «пивных» эпизодов было больше связности и они образовывали какой-то самостоятельный сюжет низкой (пусть так) жизни, завершившийся вознесением «чебурашки» на высоту «вечного покоя», мы б сказали, что это метафизическая проза. Была бы в этих эпизодах не связность, но какая-то причудливая логика, это могло бы быть занимательно — по меньшей мере, забавно. Но в случае «чебурашки» все это ближе к литературной физиологии: вещи определяют быт, быт определяет сознание, из узкого горлышка «чебурашки», из замкнутого круга «низкой жизни» не выбраться. Разве что сама «чебурашка» выбралась.
Елена Нестерина. Вечного счастья!
Знамя, №3, 2017
Елена Нестерина не вполне дебютант, она пишет для подростков, издается в популярной серии «Эксмо» «Роман-шок», ей принадлежат книга «Женщина-трансформер» (наверное, популярный) и пьеса «Красные дьяволята-remake». У нее есть несколько публикаций в «Урале», а повесть «Вечного счастья!» — ее дебют в «Знамени». И это отдельная интрига, которая отчасти говорит о политике журнала «Знамя» и о его собственных поисках «жанра».
«Вечного счастья!», в самом деле, заявка на большую литературу, хотя, разгоняясь, эта проза все дальше уходит от социальной повести и все ближе подбирается к фэнтези.
Но как бы там ни было, в повести есть эпиграф из державинской «Фелицы» («…Вещай, премудрая Фелица!») и явное желание написать счастливую утопию про сиятельную добродетель у трона. Героиню зовут Фелицата, появляется она впервые в вагоне метро, «пожилая беременная» с историей, блаженная старая дева, в силу разных семейных обстоятельств зачавшая ребенка из пробирки. В конце произведения она предстает «престарелой мадонной» и будущим президентом России. В игру вступают старцы и пиарщики, и поначалу кандидатом в президенты назначают непорочно зачатого младенца Флора, но старцы как-то энергично интригуют, пиарщики всех переиграли, и вот «душевно ленивая» ко всякой политике и интриге, в принципе «не ухватывающая сюжетов» шестидесятилетняя монахиня становится безальтернативным кандидатом в спасители России.
Звучит диковато, но написано все это легко и забавно, с интонацией «чтения для впавших в уныние» «Современного патерика» — первой и лучшей книги Майи Кучерской. Вот только мифологические аллюзии у этого «Вечного счастья» совсем лобовые и с концовкой проблемы, как это часто случается в средней руки фэнтези: сюжет проваливается, забавное чтение сбивается на пафос. В последних абзацах блаженная Фелицата принимает решение идти в президенты: «Этого боялись ее глаза, но душа и разум приняли решение — делать. Да, ей было страшно. Она снова собиралась стать матерью. Матерью страны своей грешной, миллионов людей. Таких разных».
Для «шоковой» серии «Эксмо» так и надо, наверное. А журнальные редакторы могли бы сыграть в «открытый финал» и остановить все это дело — например, на интриге старцев. Хуже бы не стало.
Женя Декина. Метан
Октябрь, №4, 2017
Женя Декина — профессиональный сценарист, преподает кинодраматургию в Томском университете, печаталась в журналах «Казань», «Кольцо А» и «МолОКО». «Октябрь» представляет ее повесть «Метан». «Метан» — это точка в пространстве, табличка у трамвайной остановки, по дороге из интерната в школу, и это предупреждение, которое полностью следует читать так: «Внимание! Возможна утечка взрывоопасного газа!». Интернат для детей с проблемами, депрессивный город с выработанными шахтами, с растворенной в воздухе угольной пылью, с накопившимся в подземных пустотах, в погребах и подвалах взрывоопасным газом.
Женя Декина — смелый автор. В самом деле: она берет схему чрезвычайно успешного «Дома, в котором…» Мариам Петросян, убирает все, что сделало «Дом…» успешным, и оставляет только тяжелую социальную прозу. С тяжелыми героями и тяжелым пространством. И при этом все «взаправду». Там еще довольно сложно устроенная оптика: разные главы рассказаны от имени разных персонажей — учителей и подростков; они по-разному видят и оценивают, их рассказы пересекаются, получается вполне стереоскопическая картинка, когда б не повторы.
Арина Обух. Муха имени Штиглица, или Будущее по самочувствию
Дружба народов, №5, 2017
Арина Обух живет в Петербурге, учится в Академии имени Штиглица (бывшей «Мухе»), ее героиню зовут точно так же — Арина Обух, и она учится там же. Проще всего сказать, что это проза-про-себя, не очень умелая и самоупоительная, собранная из коротких историй (эпизодов). Сюжета как такового нет, есть просто короткие истории про Арину Обух: про то, чем она болеет, про то, как она учится рисовать и как ей не даются синусы-косинусы; про то, что ей нравится жвачка «Лав из…», черно-белое кино и «человек из Коктебеля», угрюмый, в очках; про то, что ей не нравится — ровесники, современное искусство и другой человек из Коктебеля, некий прозаик С., «многогранный как стакан».
К слову, этот несимпатичный прозаик С. пишет рассказы, в которых «мысль автора просвечивает через каждое слово. Это мысль о единственном, неповторимом и многогранном его „Я”». Когда б Арина Обух была более искушена в механизмах нарратива, прозаик С. стал бы ее двойником и было бы в этой прозе два протагониста: один — любимый, другой — нелюбимый. Но пока что он (она) у себя один (одна) и мысль о себе, единственной, просвечивает тут через каждое слово.
.