Игривый формат хранения архитектуры: книги недели

Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.

Джалал Але-Ахмад. Путешествие в Израиль. М.: Ад Маргинем Пресс, 2025. Перевод с фарси Евгении Никитенко. Содержание

«Путешествие в Израиль» принадлежит перу одного из крупнейших иранских писателей середины прошлого столетия. Джалал Але-Ахмад разделял традиционные представления об Иране как древней стране с богатейшей культурой, искренне считал ислам неотъемлемой частью иранской национальной идентичности и в то же время, будучи литератором, принадлежал к передовой интеллигенции своей страны, озабоченной ее положением на международной арене. Сын сейида, потомка пророка Мухаммада, Джалал наряду со светскими науками в юности обучался и богословию, но впоследствии увлекся марксизмом и оставил медресе. Интерес к коллективным формам сотрудничества ради общего блага всех людей подтолкнул его к знакомству с израильской аграрной политикой: кибуц в его глазах — это колхоз, «основанный на социалистических принципах, но свободный от клейма сталинизма». 

Интерес к Израилю рос, и в 1963 году Джалал вместе с супругой Симин отправился в короткую поездку по этой стране. Увиденное там и легло в основу будущей книги. Изначально в ней должно было быть четыре главы, но сам Джалал успел опубликовать лишь две из них в журнальной публикации 1964 года. В полном виде «Путешествие в Израиль» в 1984 году, уже после смерти Джалала, издал его брат, Шамс Але-Ахмад. По-видимому, Шамс нарушил изначальный план книги, намеченный Але-Ахмадом: он включил в нее фиктивное «письмо парижского друга» — текст самого Джалала, но написанный не по следам поездки в Израиль в феврале 1963-го, а в июне 1968-го, уже после Шестидневной войны. Если в первых четырех главах Джалал отзывается об Израиле скорее сочувственно, то «письмо» изобилует возмущенными антисемитскими и антисионистскими нападками. Любопытно, что новые власти Ирана, победившие в революции 1979 года, всегда с одобрением отзывались о книге Джалала.

Позиция Джалала по отношению к Израилю, отраженная в «Путешествии…», действительно сложна. Он ощущал себя человеком большого Востока, протянувшегося от Тель-Авива до Токио, и в этом качестве противопоставлял себя Западу. Израиль для него — тоже часть Востока, хотя и особенная. Раздумывая над будущей книгой, он собирался назвать ее путешествием не «в Израиль», а «в Азраильское наместничество». Слово «наместничество» (velāyat) он объяснял двояко: в нем скрыта и боговдохновенность создателей Государства Израиль, совершивших подлинное чудо, и крошечные размеры этой страны, в лучшем случае сравнимой с какой-нибудь иранской провинцией. Азраил же в мусульманской традиции — имя ангела смерти; возможно, и тут подразумевается двоякий смысл: Израиль одновременно и источник силы, и источник опасности. В конечно итоге Джалал предлагает своему читателю не столько очерк о собственно Израиле, сколько отчет о том, как воспринимали Израиль представители определенной части иранского общества, чуждые радикализму будущих адептов исламской революции.

Отдельно следует отметить блестящую работу Евгении Никитенко, переводчика, автора предисловия и внимательного комментатора этой книги.

«Нынешняя территория Израиля ни в коей мере не похожа на страну, если вкладывать в слово „страна“ привычное нам понимание: нечто близкое к материку. Израильское наместничество — это клочок земли. Где-то размером с „наместничество“ Саве. Менее восьми тысяч квадратных миль. А как безжалостна эта земля! Знал бы Муса (мир ему!), в какую каменистую пустыню ведет свое племя и насколько жалкое подобие Нила являет собой Иордан, он никогда не приклеил бы этому краю ярлык „Земли обетованной“. И не терзал бы свой народ столь долгим путешествием.

Однако в мире, где мы живем сегодня, с его крошечными, но уважаемыми (!) странами — Швейцарией, Данией, Исландией, Катаром, Кувейтом и княжеством Монако, — даже этот клочок израильской земли по соседству с нашим уголком Востока — словно грозный кулак на столе Плодородного полумесяца: от него исходит и сила, и, по той же причине, опасность».

Олег Ивик. Дочери Ареса. История античных амазонок. М.: Альпина нон-фикшн, 2025. Содержание

У дуэта, пишущего под псевдонимом Олег Ивик, уже выходила книга «Женщины-воины: от амазонок до куноити», в которой говорилось о воительницах разных стран и эпох. Теперь же Ивик решил сосредоточиться на, так скажем, подлинных, аутентичных амазонках — т. е. на тех женщинах, которые, по рассказам античных авторов, собирали в пределах ойкумены собственные милитаризованные государства. Отдельная часть посвящена воительницам у скифов и савроматов, которых нередко называют прототипами — то ли прародительницами, то ли потомками — амазонок (участники дуэта в этом вопросе разбирались досконально, им даже довелось раскапывать савроматский курган). В книге подробно и занимательно пересказывается, что, собственно, сообщали мифографы, историки и географы Античности, их изложение сопоставляются с данными археологии и — сюрприз — практически ни в чем не подтверждаются. Но это не делает само повествование менее любопытным, а сказание о победительницах мужчин — менее заряженным читательским желанием, чтоб оно оказалось правдивым.

«„В глубине залива (Гвинейского. — О. И.) есть остров... имеющий бухту. В ней находится другой остров, населенный дикими людьми. Очень много было женщин, тело которых поросло шерстью; переводчики называли их гориллами. Преследуя, мы не смогли захватить мужчин, все они убежали, карабкаясь по кручам и защищаясь камнями; трех же женщин <мы захватили>. Они кусали и царапали тех, кто их вел, и не хотели идти за ними. Однако, убив, мы освежевали их и шкуры доставили в Карфаген. Ибо дальше мы не плавали, так как пища у нас кончилась“.

Переводчики, о которых пишет Ганнон, принадлежали к одному из местных племен. Теперь уже невозможно установить, насколько хорошо они с карфагенянином понимали друг друга и действительно ли слово „гориллы“ относилось к людям, или же это были обезьяны. Но в середине XIX века исследователи Африки обнаружили здесь новый род крупных человекообразных обезьян и решили дать ему имя „гориллы“. Так через 24 столетия после Ганнона это слово вновь обрело актуальность, теперь — применительно к обезьянам».

Цуёси Хасэгава. Преступление и наказание в период Русской революции. СПб.: Academic Studies Press / БиблиоРоссика, 2025. Перевод с английского И. Нахмансона. Содержание

Это монография японского историка охватывает тринадцать месяцев, последовавших за Февральской революцией 1917 года, — с особым фокусом на повседневной жизни «широких народных масс» в Петрограде в разрезе уличной преступности и уличного же правосудия. Ключевой аргумент автора строится на двух наблюдениях. Первое: вместе с падением постылой монархии Россия пережила крушение правоохранительной системы. Однако первоначальный энтузиазм, связанный с освобождением от оков самодержавия, сменился ужасом от криминала — справиться с его разгулом Временное правительство просто не смогло. В итоге его авторитет был утрачен, что поспособствовало победе Октября.

Второе: первое время пришедшие к власти большевики думали, что установление утопического режима положит конец преступлениям. Однако они продолжились — в том числе в форме жестоких «винных» погромов в ноябре и декабре 1917-го. И тогда в ход пошел инструмент, который зарекомендовал себя в борьбе с контрреволюционной оппозицией, — ВЧК, однако теперь этой инстанции вручили функции органа охраны правопорядка. Здесь хочется продолжить: функции, которые она не прекратила исполнять по сей день. Собственно, в этом и заключается основной вывод господина Цуёси: чрезвычайный уклон советское государство приобрело в младенчестве и в силу причин, которые доселе редко принимались во внимание и оставались в тени анализа политических и экономических причин. И звучит этот вывод весьма убедительно.

«Уже в июле возникло ощущение, что тяга к спиртному может обернуться винными погромами. Милиции 2-го Коломенского подрайона пришлось вызвать подкрепления для подавления беспорядков, вспыхнувших возле винных складов Любимова. В толпе, среди которой было много солдат, раздавались призывы ворваться в винный склад и выпить все на месте. Это был еще один предвестник событий, произошедших после Октябрьской революции».

Времени нет. М.: Призма, 2025

Не так часто мы в «Книгах недели» упоминаем не книги, а зины, но вот случился исключительный случай, когда мы не смогли удержаться от рекомендации по поводу 30-страничного буклетика, выпущенного «цехом» (с маленькой буквы и без кавычек, но мы кавычки все же поставили). 

Музей архитектуры и сообщество архитекторов «цех» — это «сообщество архитекторов, базирующееся на ценностях особого разговора об архитектуре — важности фокуса на глубинных процессах профессии вне коммерческой выгоды момента». И этим все сказано. 

«Аптека», «стол», «чебуреки» — осмыслению этих и многих других явлений посвящен первый выпуск «Времени нет». Что за аптека? Аптекарский приказ. А что за стол? Знак трапезной. Ну а чебуреки, как известно, — это фотография в натуральную величину. В свою очередь, «Медный всадник» Пушкина и его прототип становится объектом «исследования», целью которого является «обнаружить неучтенное сюрреальное воображение непосредственно на материале архитектур».

По правде говоря, мы ничего не поняли из этого издания, но это и хорошо: далеко не все в этом мире должно быть понятно. Но зато мы вынесли для себя один факт: советский актер Владимир Басов поразительно похож на архитектурное сооружение времен позднего экслибриса. Предваряет текстовую составляющую «Времени нет» эпиграф из лауреатки Нобелевской премии по литературе Ольги Токарчук. Завершает же эту вещь штрихкод. 

«„Интерпретатор“ версии 010 — это алгоритм и устройство, материализующие фрагмент из архитектурного проекта Ивана Леонидова. В своей сути — это примитивный компьютер и антропоморфный рендер-движок, в котором функцию вывода графики выполняет посетитель выставки. Разработанный алгоритм „Интерпретатора“ переводит геометрию проекта Леонидова, описанную математическим языком, в набор координатных точек и инструкции по соединению этих точек. Эти инструкции напечатаны на „Скрижалях“ с заданиями для посетителей. Любой желающий может принять участие в визуализации идеи Ивана Леонидова и в переносе этой идей из абстрактного мира в реальный, следуя простым правилам. Сама „Скрижаль“ — это новый игривый формат хранения архитектуры и архитектурных образов.

Проект „Интерпретатор“ затрагивает темы существования абстрактных идей и образов и их взаимодействие с реальным окружающим нас миром и тему существования архитектурной идеи в отрыве от ее физического воплощения».

Словом, величие. 

Жан-Ноэль Оренго. Вы — несчастная любовь фюрера. М.: АСТ, 2025. Перевод с французского Натальи Добробабенко. Содержание

Кто такой фюрер, думаем, вы и без нас знаете. Фюрер — это Адольф Гитлер, самый жестокий и в то же время беспринципный военный преступник в мировой истории военных преступлений.

Но кто же был его несчастной любовью? Жирный лидер Геринг? Отвязный пропагандист Геббельс, имя которого стало нарицательным? Ева Браун? Овчарка Блонди, вероломно убитая нацистским подонком, возомнившим себя шумерским царем? Нет, нет и нет. 

Несчастной любовью фюрера был Альберт Шпеер — официальный дизайнер Третьего рейха, по проектам которого строились не только тоталитарно-постклассические здания, но и лагеря смерти. Истории его платонической любви с Адольфом Гитлером и посвящена эта книга Жан-Ноэля Оренго, содержащая, среди прочего, такие ценные замечания:    

«Журналисты проводят контррасследования, тогда как в случае Шпеера надо прибегнуть к контрфикшну, вымыслу, дублирующему исходный вымысел, сконструированный этим историческим персонажем, основываясь на реальных фактах, в которых он сыграл главную роль. В сражении рассказов и символов он всегда на шаг впереди. И принятие этого факта даст возможность попытаться вырваться из его ловушки».

Лучше и не скажешь.