Philipp Meuser, Dimitrij Zadorin, Katia Sheina. Towards a Typology of Mass Housing in the USSR, 2015
В связи с последними событиями большой московской политики, когда все пятиэтажки предложили снести как устаревший жилфонд, хочется вспомнить блестящую книгу «К типологии массового жилья в СССР», рассказывающую историю типологий советского массового жилья, которую написали немецкий архитектор и издатель Филипп Мойзер и Дмитрий Задорин. Про хрущевскую кампанию по строительству массового жилья за последнее десятилетие выпущен целый ряд книг, рассматривающих ее в контексте политических изменений или в рамках социальной истории, однако большая их часть так или иначе упускает архитектурную сторону дела. С архитектурой возникают сложности — типовые здания недостаточно специфичны, чтобы анализировать их как продукт локальной или национальной традиции. В них сложно увидеть ценность именно потому, что они не уникальны, и по той же причине их невозможно включить в список культурного наследия. Большая часть литературы посвящена вопросам истории: как жилье планировалось, как оно распределялось, как жилая среда определяла быт и практики жильцов. Книга Мойзера и Задорина рассматривает именно архитектурные решения и задается вопросом, как создавалась эта среда. Задачи Архитектурному управлению ставили сверху, а их решение оставалось за Госстроем. Типология жилого здания — это как раз ответ на вопрос о том, как наиболее эффективно решить поставленную задачу с заданными параметрами и в конкретной экономической ситуации.
Оказывается, таких ответов были сотни. Исследование Мойзера и Задорина открыло огромное разнообразие архитектурно-технических решений. Жилищный проект представлен как многосторонний поиск их наиболее эффективных вариантов. Типологии испытывали на конкурсах, проходивших в конкурентной среде, их постоянно совершенствовали и адаптировали к новым условиям. Книга рассказывает историю их выработки в институциональном контексте и открывает (в чем ее основная заслуга) огромное разнообразие пятиэтажек. В расширенном издании книги наиболее популярные типологии выполнены в виде комплекта карт.
На начало 1960-х главной задачей успешной типологии была ее экономичность. Серия K-7, например, предлагала достичь экономии за счет максимальной заводской готовности, когда на заводе производилась вся квартира целиком. Серия I-467 — за счет радикально дешевых материалов. Созданная под блоки из локальных строительных материалов, она выглядела особенно неопрятно. Но именно по причине своей радикальной дешевизны стала одной из самых популярных в СССР и обошла куда более удачные, но чуть более дорогие в изготовлении проекты. Подобная политика, в которой экономические показатели стояли над здравым смыслом, и создала советскому массовому жилью столь плохую репутацию. Однако книга ясно показывает, что не стоит экстраполировать это суждение на весь спектр производства. Наравне с I-467 были и очень удачные решения, как, например, дома серии II-05 в 9 квартале Черемушек, украшенные фигурными плитками с подсолнухами и витражами лестничных клеток.
Типология жилого здания — это не индивидуальное, но программное решение, сформулированное в рамках конкретной строительной индустрии, так как для изготовления здания во всей его сложности необходима производственная линия на конвейере. Определенные типологии выпускались под Московский комбинат, другие — распространялись по всему Советскому Союзу и модифицировались с учетом географии и климата. C переходом к промышленному производству была создана совершенно новая архитектурная организация. Построенный к середине 1960-х архитектурно-строительный комплекс централизованно включал в себя все стадии процесса от производства до заселения жильцов: поточное производство, украшение, транспортировку и монтаж. Производство жилья в республиках регулировалось первой в мире стандартизацией типового жилья.
Представленный в книге исторический взгляд на этот архитектурно-строительный комплекс показывает, что через многочисленные переработки и совершенствования проект пришел к неплохим результатам. Радикализм однообразной типизации со зданиями с фиксированным количеством секций довольно скоро был пересмотрен. Уже после 1963 года появились секционные дома переменной длины с поворотной секцией, позволявшей менять их направление. После 1971 года основным планировочным блоком стала квартира, которая определяла фасад здания и привносила еще большую вариативность, предполагающую крайне сложные планировочные решения, — например, серия КОПЭ. Показывая это развитие, книга спорит с популярным представлением о производстве хрущевок как о безостановочном процессе выпуска одной и той же продукции скверного качества. При всех срывах техническая база, выработанная к началу 1970-х, была достаточно вариативна. Она предполагала использование индивидуальных формовочных плит, нестандартных планировочных решений. По-настоящему удивительные индустриальные постройки были возведены в Ташкенте — «самом красивом городе с индустриальными зданиями», о котором Мойзер опубликовал отдельную книгу, «Сейсмический модернизм».
После прочтения книги сложно согласиться с нынешней аргументацией властей, заявляющих, что все «пятиэтажки» — это технически неэффективный и устаревший жилищный фонд, который бессмысленно реконструировать. Их разнообразие велико. Большинство аварийных серий в Москве начали сносить еще в 1988 году и сносят до сих пор. Однако вопрос о сносе всего пятиэтажного фонда встает впервые и лежит в совсем другой плоскости.
Наконец, самое важное в предложенном взгляде на жилищный проект — это то, что он не ограничивался производством зданий, но стремился к созданию жилой среды. Междомовые пространства волновали архитекторов ничуть не меньше, чем сами постройки. Пространство микрорайона создавалось единовременно, как цельный проект. И сейчас очевидно, что эта среда оказалась достаточно жизнеспособной. В нее закладывалась возможность дальнейшего развития — во многих местах это программирование определяет ее развитие до сих пор.
При всем экономическом минимализме пятиэтажек ценность жилых районов именно в междомовом пространстве. В своем раннем варианте, в начале 1960-х, эта среда была наиболее сбалансированной, а плотность населения достаточно низкой. Жителям пятиэтажки, помимо квадратных метров квартиры, доставался кусочек природы — палисадники, где можно было находиться в течение дня. Но, видимо, для современной Москвы такие условия становятся слишком большой роскошью. Районы 1960-х годов больше всего раздражают власти прежде всего этим «ничейным» пространством — возможность его уплотнения и девелопмента не дает им покоя. Поэтому есть все основания полагать, что проект по «реновации» пятиэтажек обернется в первую очередь освобождением мест для девелоперов, увеличением плотности застройки и кардинальным изменением градостроительной ситуации.
Однако мы видим, что современное жилищное строительство не всегда способно предложить лучшую градостроительную среду. В Москве уже есть примеры скверного постсоветского девелопмента — это не выдерживающий критики район метро Братиславская или современные экономичные панельные «муравейники». Вместо открытых общественных пространств, где можно находиться целый день, жителям районов предлагается проводить досуг в шопинг-центрах и сидеть не на лавочке, а в помещении какого-нибудь сетевого кафе, которое, конечно же, ориентировано на то или иное потребление.
При всех своих недостатках хрущевская жилищная кампания была социальным проектом, за которым вряд ли стояли корыстные интересы конкретных индивидуумов. Поэтому важно дать понять властям, что и сейчас проект «реновации» не должен нарушать права жителей города и обернуться обогащением близких к властному процессу людей.
Плескательный бассейн с горкой в 9-м квартале Новых Черемушек, 1958 год
Фото: pastvu.com