Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
Андрей Столяров. Милость Господня: роман. М.: Время, 2024
Апокалипсис начнется не с огненного дождя, не с цунами, чудовищного землетрясения или железной саранчи, выходящей из дыма. Не с цепочки аварий на ядерных электростанциях, не с эпидемии «обезьяньего гриппа» или обмена баллистическими ракетами между сверхдержавами. Он начнется со «сбычи мечт», с массового и повсеместного исполнения желаний. С чудесного исцеления неизлечимо больных, с прекращения вооруженных конфликтов по всему миру, воскрешения дорогих усопших — иными словами, с того, что Небесами будут наконец услышаны горячие, страстные, искренние молитвы, от всей души обращенные к Господу (вернее, к богам всех конфессий и пантеонов), и благодать щедро прольется на грешную землю. Так почему же пылают американские мегаполисы, почему гнилыми клочьями расползается государство Московское, а Китай возвращается в эпоху Сражающихся Царств?
Апокалиптические, неблагополучные, охваченные онтологической смутой миры прекрасно удавались Андрею Столярову еще тогда, когда он только пробовал свои силы в ленинградском семинаре молодых фантастов под руководством Бориса Стругацкого. Этот нетипичный для СССР подход привлекал и шокировал уже в первой полноценной книге писателя, сборнике «Изгнание беса» (1989), а «Монахи под луной», «Сад и Канал» и т. д. лишь укрепили репутацию автора.
Тема жизни — человека, общества и мира — как одной непрерывной катастрофы всегда оставалась важной составляющей если не авторской философии, то художественной эстетики Столярова. В его книгах чудовищное, кошмарное, нечеловеческое проглядывает сквозь прорехи в облаках, сочится изо всех пор реальности, инфернальными отблесками адского пламени подсвечивает детали повседневного быта. Эта катастрофа тянется с начала времен, с момента Большого взрыва или Божьего творения, но иногда вступает в более острую фазу. Автор не верит, что достаточно осмыслить травмы, отрефлексировать их причины — и можно все исправить, без проблем жить дальше. Из преисподней нет выхода: слишком глубокие раны наносит жизнь, «слишком много боли» — эта фраза рефреном повторялась еще в повести Столярова «Третий Вавилон», изданной в 1988 году.
«Милость Господня» — в некотором роде возвращение к истокам, хотя, справедливости ради, от апокалиптической темы и от эстетики «перманентного конца света» автор никогда далеко и не отходил. Персонажи его новой книги живут в спутанной, фрагментированной реальности, щедро нашпигованной фольклорными архетипами и религиозными символами, в мире, где отказали глобальные компьютерные сети и крупные электростанции, без видимых причин заглохли сверхзвуковые двигатели и искусственные спутники на орбите, зато из недр коллективного бессознательного на поверхность поднялось нечто иное, древнее, косматое, хтоническое. Они пытаются уцелеть в мире Жеводанского зверя и Летающего макаронного монстра, где железный чертополох за ночь прорастает на пустырях, кровавый дождь льется с небес, зомби выедают целые столичные кварталы, а по опустевшим деревням рыщут голодные демоны и расцветают изуверские культы. Здесь кипит бесконечная, свирепая, нечеловеческая война всех против всех: молитвы против заговоров, чары против волшбы, пророки против святых, Бафомет против стихийных духов, вера против веры — и конца-краю не видно этому адскому карнавалу.
Иван, главный герой «Милости Господней», проходит путь от безымянного найденыша, подброшенного под стены монастыря, до одного из самых влиятельных людей в стране, личного молитвенника Патриарха, — но не стремится к персональной власти и мирским благам. На его счету несколько задокументированных чудес, но он не претендует на роль избранного, нового Мессии, одного из десятков тысяч, бодро проповедующих на каждом углу и легким движением руки превращающих воду в вино. Он способен на решительные поступки, иначе просто не выжил бы, — но, когда обстоятельства это позволяют, предпочитает оставаться наблюдателем, следовать за течением.
«Не бойтесь тюрьмы, не бойтесь сумы, / Не бойтесь мора и глада, / А бойтесь единственно только того, / Кто скажет: „Я знаю, как надо!“» — пел в допотопные времена Александр Галич. Иван не знает — как надо, ему органически чуждо чувство собственной непогрешимости, и этим он отличается от подавляющего большинства людей, которые его окружают. «Ну какой из меня пророк... Пророк — пророчит, возвещает, что идет новый мир. Рай земной обещает, молочные реки, кисельные берега... А что у меня? Ничего! Плыву по жизни, как щепка — куда волны несут». Он лишен эгоистических амбиций, а чтобы сохранить крупицы нерассуждающей веры, слишком много знает об этом мире, и единственное, чего по-настоящему желает горячо и страстно, — чтобы кровавая кутерьма наконец закончилась. Не удержусь, приведу очевидную литературную параллель — слова из знаменитого диалога между землянином Антоном-Руматой и средневековым книжником Будахом из повести Стругацких «Трудно быть богом»: «Господи, сотри нас с лица земли и создай заново более совершенными... или еще лучше, оставь нас и дай нам идти своей дорогой». Примерно о том же мечтает Иван — но везет ему чуть больше, чем Будаху.
«Милость Господня» — возвращение к истокам не только в сюжетном плане. Это жесткая, подтянутая, ритмичная проза, которая когда-то так нравилась Борису Стругацкому: ни грамма лишнего жира, ни единой бессмысленной словесной завитушки. Почти все время персонажи романа или находятся в движении — бегут, летят, едут, — или пребывают в ожидании принципиально важных решений, событий, которые радикально изменят их жизнь и судьбу. Андрей Столяров ни на секунду не дает читателям расслабиться, отвлечься, потерять концентрацию. Глобальное сопрягается с частным на нескольких уровнях, эпизоды из жизни главного героя чередуются с сухими, подчеркнуто наукообразными фрагментами из псевдопублицистической «Хроники Смуты Земной» (намек на авторство этих хроник можно найти в последней главе романа). Не самое простое чтение, но во внутренней динамике ему не откажешь — сочетание, которое встречается в жанровой литературе реже, чем хотелось бы.
Символично, что этот роман вышел в книжной серии «Интересное время». Есть такое проклятие, которое приписывают древним китайцам: «Чтоб ты жил в эпоху перемен!». В другой, менее распространенной версии оно звучит еще ироничнее: «Чтоб ты жил в интересное время!». Понятно, что не автор выбирал название серии, но совпадение получилось идеальное.
Писатель Столяров как бы намекает: бывают времена и повеселее нашего, дорогие читатели, это еще не предел, нечего сопли распускать.
Большой оптимист Андрей Михайлович, что тут скажешь.