Александр Бренер. В гостях у Берроуза. Американская повесть. Москва: ИД «Городец», 2021
В издательстве «Городец» вышла книга Александра Бренера, посвященная его встрече с американским классиком Уильямом Берроузом во время поездки по США в 1997 году. Согласно автору, эта книга — «воспоминание-напоминание о писателе, сказавшем однажды о себе без ложной скромности: „Сейчас я самый важный Homo Sap на Земле“».
Книга вышла в рамках серии «Книжная полка Вадима Левенталя» и, помимо текста, содержит также рисунки Бренера и Барбары Шурц. Обложка довольно твердая, но немного липковатая — когда берешь ее в руки, на ней остаются отпечатки пальцев. Намек на то, что это липкая грязная книжица? Мы не обязаны знать всех скандинавских писак в лицо, поэтому пришлось уточнить в интернете, что составитель серии — человек с кудрявой головой и бородкой. Согласно издательской аннотации, книга, посвященная встрече Бренера и Берроуза, оборачивается в результате гимном человеческой свободе и одновременно панихидой по человечеству. Но это все лажа, никаких берроузов не было, их выдумал Бренер. Попробуем разобраться, где там гимн свободе, где там панихида, и есть ли они там.
В книге описывается, как Бренер, будучи в Америке с некими художниками и околачиваясь на манер ХИППАНОВ в автобусе, внезапно сливается от них и ломится, чтобы пересечься с Берроузом-старшим. Пересекается, тусит, отдаляется, делает какие-то выводы. Как писал Берроуз, все мы вечно живем в голубом образе, в том числе и Бренер, но в данной книге, срулив от художников и выискивая Леонард Авеню в городе Лоуренс, штат Канзас, он почему-то занимается близостью с женщиной, даже, грубо говоря, с двумя. Вообще, автор, наверное, хотел перед встречей с Берроузом создать у читателя настроение типа как в книжицах отдельных битников или чего-то такого, но в реальности почему-то получился Буковски третьего пошиба. Впрочем, это неудивительно: Бренер по ходу дела признается, что практически не знаком с Берроузом как автором, знает его в основном как поп-персонажа, хотя пару книг вроде как прочитал. Осмелимся предположить, что и других авторов так называемого битнического движения он знает в качестве персонажей с невыцветших обложечек журнала «Птюч». Так что создать настроение в духе наследия бит-поколения не получается, но зато нашему карго-Буковски удается найти адрес Берроуза и попасть к нему (но так и не получается найти берроузовский стиль). А еще получается попить водки с колой. И чая с шоколадными конфетами. И поесть спагетти с пармезаном. Как и Берроузу. И немного курнуть. А еще пересечься с Патти Смит.
Книга пестрит переделанными бородатыми анекдотами: в случае со Смит это, например, обыгрывание песни Horses 1975 года («она мочилась громко, как лошадь» и еще раз десять в таком духе, см. книгу «Прошу, убей меня»), с Уильямом Сьюардом — обыгрывание истории о том, как Сальвадор Дали троллил Хачатуряна (см. много где). Берроуз бодрится с мачете под запись «Танца с саблями» — это примерно две с половиной минуты, и даже не в версии бельгийского ансамбля The Jokers, что было бы более эстетично, а вообще непонятно в какой версии, наверное, в академической, что опять в духе разве что Буковски.
И еще такой анекдот: «Я слышал, что у нас в гостях русский. А у меня был кот по имени Руски». Руски? Может, Рашан? Может быть, это вообще североафриканское имя? Кот Руски таки появится в тот момент, когда Берроуз будет класть в задний карман Бренера клинообразный цилиндр, ощупывая его жопу языком пропавших пенисных людей-урн. Но это все тоже лажа. У Буковски есть рассказ, в котором он описывает встречу с Берроузом, точнее, отсутствие встречи и всякого контакта. Оба они гастролировали с литературными чтениями, оба были себе на уме и оба обожали кошек. Так что Бук просто описывает, как Берроуз прошел мимо него, и никто из них не шелохнулся навстречу друг другу, однако заметил присутствие другого известного писателя. На том и разошлись, обдав друг друга кошачьим то ли презрением, то ли уважением.
Кстати, Брайон Гайсин — великий живописец, а «В гостях у Берроуза. Американская повесть» довольно щедро иллюстрированная книга, и эти иллюстрации удивительным образом отражают текст — но не визуально, а тем, что каждая картинка хороша, но всего лишь на несколько процентов, а остальное — просто налитая лужа, в которой бултыхаются интересные фрагменты. То есть только несколько процентов пространства каждой картинки интересны. Точно так же и с текстом: читабельны те же несколько процентов, их ровно столько, сколько битников. Пересчитаем: Аллен Гинзберг, Грегори Корсо, Лоуренс Ферлингетти, Роберт Крили, Лерой Джонс, Боб Кауфман, Гэри Снайдер, Роберт Данкен, Джек Керуак, Диана ди Прима, Филипп Ламантиа, Филипп Уэйлен, Питер Орловски, Алан Алсен. Возглавляет их, конечно, Уильям Берроуз. В общем, годится это все только на нарезки. Кстати, Берроуз считал, что каждое написанное слово — это изображение, и, судя по данной повести, Берроуз прав.
По словам Бренера, Берроуз сообщал в интервью, что считает себя автором плутовских романов, и таким же позиционирует себя Бренер в данной книге. Но, во-первых, это было не интервью, а лекция, во-вторых, Берроуз относил себя к традиции, а не считал строго автором плутовского романа. А в-третьих, уж кому-кому, а пачкуну Малевича сделать плутовской роман не удается.
Поскольку автор очевидно просто не знает, что такое плутовской роман, придется пояснять. В центре такого романа — похождения ловкого пройдохи, мошенника, авантюриста (пикаро), чаще всего выходца из низов общества или представителя обнищавшего деклассированного дворянства. Социальная принадлежность героя строго обусловлена. Пикаро — это бездомный бродяга, рыцарь удачи, ни перед чем не останавливающийся; но он стал таким из-за бесчеловечных законов, царящих в обществе. Таким образом, пикаро — порождение окружающей его среды. Образ этот возник на почве захлестнувшего всю Европу бродяжничества, ставшего для ряда стран (например, Испании и Англии) национальным бедствием. Появление пикаро — это как бы неизбежные издержки прогрессивного переворота (экономического и культурного) эпохи Возрождения.
Тип предприимчивого аморального пройдохи был известен уже античной литературе (слуги в комедиях Плавта, некоторые персонажи в «Сатириконе» Петрония и сочинениях Лукиана), литературе Средневековья и раннего Возрождения (персонажи фарсов, фаблио, шванков, новелл Дж. Боккаччо и Ф. Саккетти), но он был лишен социальной определенности пикаро. Более близок к героям плутовского романа Панург из «Гаргантюа и Пантагрюэля» Ф. Рабле и протагонисты некоторых немецких «народных книг», но и здесь еще отсутствовал центральный мотив плутовского романа — одиночество героя во враждебном обществе.
Большинство плутовских романов смешные, а их главный герой — всегда аутсайдер. Когда пропасть между тем, что человек должен чувствовать, думать, говорить и делать, и тем, что он на самом деле чувствует и думает, становится слишком большой, — появляется антигерой. Его поведение часто настолько эксцентрично, что оно вызывает скорее смех, чем возмущение.
Еще до знакомства с западноевропейским плутовским романом возникает русская сатирическая бытовая повесть XVII — нач. XVIII вв. («Повесть о Фроле Скобееве» и др.), оказавшая некоторое влияние на развитие плутовского жанра в России, который расцвел в XVIII в. под воздействием французских переводов и переделок испанского плутовского романа. Плутовский жанр в русской литературе представлен М. Д. Чулковым («Пригожая повариха, или Похождения развратной женщины», 1770), Матвеем Комаровым и др. По типу плутовского романа построены книги В. Т. Нарежного («Российский Жилблаз, или Похождения князя Гаврилы Симоновича Чистякова», 1814), Ф. В. Булгарина («Иван Выжигин», 1829), А. Ф. Вельтмана («Приключения, почерпнутые из моря житейского», 1846–1863). Некоторыми художественными приемами плутовского романа пользовались Н. В. Гоголь и Ф. М. Достоевский.
По всем формальным признакам приходится признать, что книги Берроуза действительно бьют в традицию плутовского романа, а книги Бренера — нет. Бренер не ловкий, не пройдоха, не антигерой, не авантюрист, не бездомный бродяга и не рыцарь удачи. Также в его книге отсутствует и центральный мотив плутовского романа — одиночество героя во враждебном обществе. И кстати, теория еврейской девушки Тиккуна тоже непонятно зачем автором втюхана Берроузу, очень глупо. Прекратил бы он уже носиться с этим слабым объединением.
Старый Билл шатается и передвигается с трудом, однако из пистолета стреляет почти каждый день. Вот и при Бренере он тоже якобы стреляет, хоть и промахивается. Друзья привезли баллончики с краской, зафиксировали их перед фанерами. Берроуз стрелял в живопись, которую потом очень активно и успешно продавали на аукционах. Последнее, что Билли написал в своем дневнике: «Love? What is it? Most natural pain killer what there is. LOVE» — 1 августа 1997. И не «painkiller», как у Бренера. Конечно, Бренер и при ХУДОЖЕСТВАХ тоже как бы поприсутствовал, и на Джеймса Грауэрхольца зыркал, и с Патти Смит переспал. Но, по последним предположениям ученых, люди жили даже не в пещерах, а перед ними под неким навесом. А повесть в итоге — набор всем известных мемов из жизни Уильяма Сьюарда, довольно скучно скомпилированных.
Но выскажем и уважение к местным дешевкам и их традициям. Смелость всегда ведет к одиночеству, русский. Из удачного: удалось описать ЯВЛЕНИЕ Берроуза Бренеру, что воспринимается вполне себе как «ДЕДЫ ВОЕВАЛИ», а также лишний раз перечислить европейские места боевой славы Уильяма — Бит Отель, Париж, улица Жи-Ле-Кер, д. 9, комнаты 15, 18, 29, 30, 31, 32, отель Императрица, Лондон, Лили Роуд, д. 25, комнаты 7, 8, 28, 29, 35, 37. А также, насколько мне известно, на гонорар от книги удалось оплатить некоторые долги за квартиру. Правда, анекдоты НЕНАМНОГО более интересные, чем так называемые хармсинки от советских ХИППАНОВ про Пушкина, Гоголя и т. д.
Кроме того, любопытна мысль о том, что Берроуз — американский писатель до мозга костей. Он как губка впитал в себя всю грязь и весь блеск западной цивилизации (в ее американской брутально-технологической версии), а потом захотел отмыться от этой налипшей (снаружи и внутри) коросты нечистот. Вот прекрасная страница истории! Но кошки вряд ли увидят друга в авторе книги. Даже берроузовская Калико.
Есть ли в книге что-то липкое или грязное, как материал ее обложки? Да честно говоря, ничего шокирующего в ней нету, даже близость с двумя женщинами на могилке во Франции не настолько реалистична, чтоб учуять грязь. Даже то, что Берроуз лапал Бренера за зад. То есть это и не весело, и не забавно, и не шокирующе, а скорее никак. Кто не вступал в близость с двумя женщинами на могилке во Франции? Это. Все. Лажа. Bullshit! Chickenshit and horseshit!
Где же в итоге заявленный составителем серии гимн человеческой свободе и в чем панихида по человечеству? Ответить на этот вопрос можно, но только если натянуть нагыз жапалактар тукымдасы на глобус Алма-Аты. Свобода заключается в названии водочно-колового коктейля «Американская свобода», которое в итоге все равно превращается в «Русско-американский антивирус», а панихида, видимо, — в той самой пресловутой близости на могилке во Франции с закапыванием артефакта. Но все это лажа, никаких берроузов не было, их выдумал Бренер. Вот такой вот бишка в гостях у педика. Рад, что вы пришли ко мне, а не к шарлатану на верхнем этаже.