«Палестина» — плод двух квалификаций Сакко. Закончив журналистский факультет, он устроился в восьмидесятых в издание Национальной ассоциации нотариусов США, но нашел журналистику «чрезвычайно скучной» профессией и целиком отдался своему хобби — комиксам. Образование все же дало о себе знать: наблюдая за развитием арабо-израильского конфликта, Сакко пришел к выводу, что американские СМИ дают однобокую картину, по умолчанию показывая палестинцев как террористов и агрессоров. И когда разгорелась первая интифада, он решил разобраться во всем сам: «У меня не было никакого плана. Я просто почувствовал, что мне нужно поехать туда и увидеть все самому, и подумал — не могу же я поехать туда каким-то туристом-авантюристом, но, быть может, я смогу нарисовать комикс об этом».
В начале девяностых Сакко пробыл два месяца в Иерусалиме, на Западном берегу реки Иордан и в секторе Газа, взяв более ста интервью — преимущественно у палестинцев, но и у израильтян тоже. Поначалу он вел себя довольно кротко: несколько дней подряд скитался по Восточному Иерусалиму, не понимая, как попасть в лагеря беженцев, и боялся рассказать новым знакомым, что рисует комикс об интифаде, опасаясь, что засмеют (так несколько раз и произошло). Но для журналиста, ни разу не освещавшего события в горячих точках, Сакко быстро поднаторел. Рассказывая палестинской семье о евреях, выступающих против оккупации, и сталкиваясь со стеной непонимания («евреи — псы»), репортер твердо резюмирует: «В любом случае я здесь не для переговоров. Да и признаем честно, продажи моих комиксов зависят от конфликта: перемирием себя не прокормишь». Попав в Рамалле на митинг, переросший в столкновения между палестинцами, переворачивающими мусорки и поджигающими покрышки, и израильским патрулем, отвечающим автоматными очередями, в самой гуще беспорядков автор, потея и дрожа, бормочет себе под нос: «Все ради комикса. Все ради комикса. Все ради комикса».
Сакко против того, чтобы «Палестину» называли «графической новеллой», — это именно репортаж, которому формат комикса придал неожиданный простор. В глаза бросается подчеркнуто карикатурный стиль, на первый взгляд противоречащий трагизму рассказов палестинцев: бесконечные допросы с пытками, без разбору орудующие дубинками израильские полицейские, досудебные аресты невиновных и погибшие в каждой семье. Парадоксальным образом комикс обеспечивает гораздо большее погружение в повествование и солидаризацию с героями, чем газетная публикация или телесюжет. От медиа, навскидку ассоциирующегося с красочной фантастикой, супергероями и гиками, меньше всего ждешь серьезной документалистики, но именно этой диковинной игрой формы и содержания «Палестина» и завораживает. Традиционные медиа чересчур привычны глазу, чтобы настолько же сильно приковать читательское внимание. Работа Сакко заложила основы целого направления журналистики в комиксах, которое за четверть века уже прижилось на западе.
Автор признавал, что оказался в заложниках шаржевой стилистики, единственной, которой владел на момент приезда в Иерусалим. Он намеренно попробовал изображать респондентов реалистичнее, но его альтер эго на протяжении всей книги так и осталось будто сошедшим с обложки Charlie Hebdo — с гипертрофированными лицевыми чертами и матовыми очками. Еще одни карикатурные обитатели «Палестины» — дети с совершенно недетскими лицами, взрослой мимикой, передающей ту же усталость или злобу, что у родителей. Этот иллюстративный прием обслуживает наблюдение Сакко, регулярно возникающее на протяжении всей книги: у палестинских детей нет детства. Интифада захватила всех, от стариков, помнящих исход палестинцев со своих земель во время арабо-израильской войны 1947–1949 годов, до школьников, вместо уроков бегущих закидывать камнями израильские патрули. Тюремный срок заменил подросткам выпускной аттестат — 16-летний пацан хвастается перед Сакко удостоверением личности зеленого цвета, означающим недавнюю отсидку:
«„Зеленая карта: интифада!” — говорит мой друг, помахивая удостоверением личности… „Оранжевая карта: нет интифады!” — берет он карту друга… Покраснев до ушей, оранжевая карточка ретируется, а зеленая карточка весь светится от гордости».
Поскольку «Палестина» претендует быть журналистикой, она требует релевантной оценки — и спорным моментом неминуемо оказываются симпатии Сакко к палестинцам. Несколько еврейских сайтов обвинили его чуть ли не в призывах к еврейским погромам, а издатель получал письма с угрозами. Конечно, в предисловии он занимает строго проарабскую позицию: «Израильтяне и палестинцы продолжат убивать друг друга с помощью террористов-смертников, штурмовых вертолетов и ударных бомбардировщиков, пока причина всего — израильская оккупация — не будет рассмотрена с точки зрения международного права и базовых прав человека». В интервью он прямо говорит, что всю жизнь наблюдал в Штатах исключительно произраильскую журналистику, поэтому его задачей было впервые дать голос другой стороне. И все же уличить его в нарушении профессиональной этики нельзя: одна из глав комикса целиком посвящена мнениям израильтян относительно конфликта, а сам Сакко далеко не в восторге от участия детей в освободительных движениях, подчиненной доли женщин, междоусобиц между разными фракциями, жестоких расправ над коллаборационистами и прочих обычаев новоиспеченных друзей-палестинцев, составляющих повседневный фон интифады. Точнее всего позицию Сакко суммировал переводчик книги Василий Шевченко: «Автор на общегуманитарной стороне».
Сакко исполнил журналистские функции в той степени, в какой ему удался обстоятельный репортаж об угнетенных и бесправных жертвах, завязших в абсолютно бесперспективном восстании за свое отечество. Израильский премьер-министр Голда Меир однажды заявила, что никакого палестинского народа никогда не существовало, — «Палестина» это наглядно опровергает.