Где исчезают швы

Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.

Джефф Чанг. Can’t Stop Won’t Stop. История хип-хоп-поколения. М.: Ад Маргинем Пресс, 2025. Перевод с английского Алексея Алеева. Содержание

О хип-хопе журналистами и академией книг, по некоторым прикидкам, к настоящему времени написано едва ли не больше, чем о других формах поп-музыки вместе взятых: соответственно, историй хип-хопа существует не пять и даже не десять штук. Книга Джеффа Чанга, впрочем, по выходе наделала некоторого шума и даже получила престижную Американскую книжную премию, так что выбор ее для перевода вполне оправдан: но нужно понимать сразу, что книга эта старая — оригинал увидел свет в 2005 году. В каком-то смысле это даже плюс, так как вам не придется много читать про нынешних миллионеров, в свободное от хип-хопа время барыжащих духами, майками и кроссовками своего бренда и вот уже двадцать лет каждый год получающих премию «Грэмми» (превратившуюся в корпоративную награду) по очереди или даже вместе — всех этих Кендриков Ламаров, Джей Зи и Канье Уэста, ныне известного как Йе (который хотя бы с ума сошел, что на фоне всего прочего уже движуха). С высоты сегодняшнего дня, глядя на этот цирк, в общем-то трудно отделаться от ощущения, что история хип-хопа закончилась те самые двадцать лет назад, — а значит, там и следует заканчивать книгу о ней.

Патриархи движения непременно упоминают, что, помимо четырех известных составляющих хип-хопа — диджеинга, граффити, бибоинга, то есть танцев, и эмсиинга, то есть собственно читки, того, что обычный человек и понимает под словом «рэп», — есть и пятая, knowledge, то есть знание об истоках и истории своего народа и непосредственно хип-хоп-культуры. В полном согласии с этим представлением Чанг подробно и дотошно повествует о социальных, экономических и политических корнях хип-хопа, рассказывая о Малькольме Икс и Мартине Лютере Кинге, Нации ислама, Черных пантерах, Афени Шакур и прочем. Он пространно повествует о строительстве автомагистрали Кросс — Бронкс, которую легендарный Роберт Мозес, человек, рассматривавший архитектуру и градостроительство как политические инструменты, замыслил во многом как способ сегрегировать различные этнокультурные городские сообщества: связанная со строительством перепланировка и расчистка городского пространства привели к перемещению больших масс людей зачастую за символическую компенсацию в неблагополучные районы, которые от этого превращались в настоящие трущобы, где правили так называемые slum lords, владельцы трущоб, зарабатывающие на недвижимости деньги любыми способами, в том числе и поджогами своего имущества с целью получения страховки — в начале 70-х годов ряд районов Бронкса пылал почти постоянно. Эти районы в прямом смысле слова превращались в гетто, где проживали исключительно меньшинства, отчего более благополучная нью-йоркская публика считала Южный Бронкс рассадником всех грехов: подобное положение дел вырабатывало среди его жителей особую форму гордости и ресентимента, формировавших характерную, в том числе и культурную солидарность отверженных.

Повествуя о ямайских корнях хип-хопа (Кул Герк, общепризнанный «отец хип-хопа», который, кстати, написал предисловие к данной книге, родился и провел детство в Кингстоне), Чанг упоминает, разумеется, и особую вербальную манеру местных диджеев, так называемый toasting, а также культуру sound systems, огромных уличных звуковых систем, которые обслуживала целая команда во главе с «продюсером», то есть владельцем. Но куда больше места в его рассказе занимает политическая и религиозная (что в тамошних культурных условиях было разновидностью политического) история Ямайки 60–70-х годов — противостояние Народной национальной партии и Лейбористской партии Ямайки, жестокие и кровавые уличные схватки их приверженцев и сил правительства, нищета, уличные банды, — в рамках которой соперничество команд (переводчик постоянно употребляет здесь слово «крю», о чем чуть ниже), обслуживающих звуковые системы, была еще одной разновидностью политического действия.

Наконец, целая глава посвящена бандам Бронкса в 60–70-е годы: их привычкам, обычаям, отношениям между собой, их уличным войнам — словом, всему тому, чем славятся городские банды. Здесь есть даже карта улиц и углов, которые «держала» та или иная группировка, — насколько она достоверна, сказать сложно, но об этом ниже.

Подобный подход приводит к тому, что непосредственно к хип-хопу Чанг подбирается примерно к сотой странице. Есть тут, разумеется, и капоэйра, и фильмы с Брюсом Ли, и прочая параферналия — книга крайне объемная и, как уже было сказано, дотошная, в ней находится место всему. Но даже разделавшись с описанием корней хип-хопа, Чанг продолжает указывать, как те или иные вехи истории хип-хоп-культуры — внезапная популярность The Sugarhill Gang, пиратское семплирование, уличная мода и так далее — обусловлены теми или иными политическими и экономическими мотивами. В целом книге, конечно, стоило предпослать подзаголовок «Политическая истории хип-хопа», и автору за это серьезно прилетело: Чангу вменяли чрезмерную политизированность, из-за которой читатель временами забывает, о чем книга.

Выглядят эти претензии довольно странно, потому что поп-музыка — это вообще чистая политика, а уж хип-хоп тем более, но дело, помимо прочего, здесь, по-видимому, еще и в том, что так называемая рок-критика, породившая всю последующую музыкальную журналистику, — явление исторически левое, во многом определенное идеями Маркузе; как следствие, с вполне левых (по американским, разумеется, меркам) позиций выступает и Чанг. И хотя хип-хоп — явление предельно политизированное (с ним в этом смысле может сравниться разве что фолк 50–60-х годов), политизация эта неоднородна и слабо укладывается в систему традиционных партийных делений. Ее характеризует представление о неизбывной вине белого человека перед черным, расовая стигма, заставляющая участников хип-хоп-среды исповедовать идею присвоения разного рода экономических благ, которыми прежде они были обделены (это считается восстановлением справедливости, отсюда весь этот полупародийный шик, который навязчиво демонстрируют рэперы). Наконец, участников хип-хоп-сообщества отличает ресентимент вполне реваншистского толка, в силу чего эта культура зачастую оказывается куда консервативнее и «правее», нежели принято считать в традиционном политическом мейнстриме. В связи с этим намерения предписать ее участникам какие-то привычные политические реакции раз за разом проваливаются, как провалилась, например, в конце 80-х — начале 90-х попытка феминисток записать в соратницы женщин из хип-хоп-среды, для которых раса и сообщество оказались важнее борьбы за женские права. Таким образом, политическая позиция Чанга зачастую оказывается банально неприемлемой для героев его книги, на что они не преминули не раз указать.

В книге немыслимое количество имен, названий, понятий и историй — Чанг как будто поговорил со всеми, кто имел хоть какое-то отношение к его теме. Если бы они шли потоком, читать это было бы не только трудно, но и банально скучно, и Чанг находит отличный, пусть и не новый прием: он выхватывает из сонма своих персонажей одного-двух, чья деятельность связана с обсуждаемой локальной темой, и рассказывает их сюжет на одной-двух страницах, затем подхватывает следующих героев и проделывает с ними то же самое. В итоге создается впечатление связного и довольно динамичного действия, за которым можно вполне увлеченно следить. Такой подход выгодно отличает данную книгу от множества тематически и формально сходных, это подход хорошего историка, которых среди журналистов, особенно музыкальных, не так уж и много.

Разумеется, здесь повторяются все этиологические мифы хип-хопа: отец хип-хопа — Кул Герк; хип-хоп родился летом 1973 года на вечеринке, где взималась входная плата в пользу сестры Герка Синди (Чанг, справедливости ради, сам называет эту историю мифом); бибоинг и граффити привели к тому, что банды Бронкса стали состязаться в танце и рисунке, а не выяснять отношения с помощью оружия; Африка Бамбаата и его «Нация зулусов» примирили соперничающие группировки и так далее — всем известный набор, который повторяется из источника в источник настолько неизменно, что уже начинает вызывать подозрения. С этим, однако, сейчас уже ничего не поделать: хип-хоп-культура в ранней своей стадии развивалась вне институциональной среды, ее события никем, кроме пары фотографов, не фиксировались, так что парадоксальным образом в центре урбанизированного пространства появилась культура, долгое время остававшаяся совершенно незаметной для внешнего мира. О ее ранних временах сохранились лишь устные свидетельства — среда ненадежная, в ней очень быстро вырабатывается непреложный канон событий, который невозможно опровергнуть, поэтому теперь это все остается принимать как есть.

Словом, если вы хотите собрать воедино те разнообразные сведения о хип-хоп-культуре, которые у вас, ежели вы ею интересуетесь, почти все наверняка уже есть, — то эта книга, безусловно, одно из лучших подспорий, при условии, конечно, что вы сумеете справиться с ее переводом. От него впечатление двойственное: с одной стороны, весь этот немыслимый поток имен и названий передан в целом вполне адекватно и все запятые на месте, с другой же стороны — непосредственно от текста возникает ощущение, что он в каждом предложении написан как-то немного не по-русски. Здесь не склоняется слово «конга»; есть фраза «в Бостоне, испытывающем расовую напряженность»; вместо «вездесущесть» написано «вездесущность» и, наконец, имеется мой любимый абзац, который я прочел пять раз, понял в нем все слова, но так и не смог уяснить, о чем в нем говорится, так как больше всего это похоже на какое-то сонное бормотание интеллигентного человека:

«Петля истории и звука — альфа и омега хип-хопа, между ними — поворотная точка, где исчезают швы и начинается бесконечное движение, обнажающее новую логику циклического взгляда на мир».

Поскольку в последнее время в подобных случаях непременно начинает маячить подозрение в, назовем это так, «машинном переводе», — думается, издательствам все-таки надо бы подходить к таким вещам более ответственно.

* Фото в начале материала: The Joe Conzo Photographic Collection/Cornell Hip Hop Collection/Cornell's Rare and Manuscript Collections/Cornell University Library